Невеста (ЛП) - Хейзелвуд Али

Если я когда-нибудь вернусь к оборотням.

Мы с Лоу встретились взглядами — всего на миг, но за этим мгновением скрывалось слишком многое. То, что происходит между нами, слишком взрывоопасно, чтобы не отвести взгляд сразу.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Нет. — Да. А ты?

— Да, — он имеет в виду «нет», но сейчас это неважно.

Отец сидит с завязанными глазами, наверное, чтобы какой-нибудь придурок не забрёл сюда и не поработил себя. Наушники, которые они на него надели, должно быть, шумоподавляющие, но он точно знает, кто в комнате, по одним только сердцебиениям и запаху крови. Его головорезов нет, как и его силы. Впервые во взрослой жизни он беззащитен. Я закрываю глаза и жду, чтобы меня захлестнули хоть какие-то чувства.

Ничего.

— Можно? — вежливо спрашивает Оуэн, показывая на отца. Лоу кивает, спокойно наблюдая за тем, как он срывает повязку и наушники. Оуэн приседает на корточки. Впервые я вижу такое взаимодействие: мой брат — активная, движущая сторона, а отец — сдержанный и неподвижный. Слабый. Поражённый.

Они смотрят друг на друга. Молчание первым нарушает отец:

— Я хочу, чтобы ты знал, что я сделал бы это снова, — его голос звучит слишком твёрдо, неестественно спокойно в такой ситуации. Мне бы хотелось посмотреть, как он будет умолять о пощаде, как его непоколебимая праведность и храбрость, основанные на глупых убеждениях, начнут трещать по швам. Хотелось бы, чтобы он хоть немного пострадал, хотя бы в конце. Чтобы за всё содеянное ему воздалось по заслугам.

И тут мне больше не нужно ничего хотеть. Потому что, задумчиво кивнув, Оуэн ухмыляется. Очень широко.

— Достаточно честно. Что я хочу, чтобы ты знал, — обещает он, тихим, но чётким тоном, — что заняв твоё место в Совете, я усердно поработаю над тем, чтобы разрушить всё дерьмо, которое ты построил за последние несколько десятилетий. Я заключу альянсы с оборотнями и людьми, которые будут выгодны не только нам. Сделаю всё возможное, чтобы способствовать перемирию между ними. А когда в этом регионе воцарится мир, а влияние вампиров практически сойдёт на нет, я возьму твой гребаный прах и развею его там, где раньше были границы и точки входа. Чтобы оборотни, люди и вампиры могли ходить по нему, даже не осознавая этого. Папочка, — он снова улыбается, хищно, пугающе.

Вау. Мой брат… вау.

— Мизери, хочешь что-нибудь сказать этому жалкому куску дерьма, пока он тебя ещё слышит?

Я открываю рот, но потом передумываю и закрываю его.

Что я могла ему сказать? Есть ли хоть что-то, что причинит ему хотя бы сотую долю той боли, которую он причинил мне и тем, кого я люблю? Может, только: — Не-а.

Оуэн посмеивается, а на лице Лоу отражается смесь нежности и веселья. Отец не доставляет нам удовольствия, не бьётся в агонии, не осыпает нас оскорблениями и никак не теряет самообладания. Но его взгляд встречается с моим, прежде чем исчезнуть за повязкой. В нём есть оттенок поражения, и я говорю себе, что, возможно, он понимает: я буду думать о нём как можно меньше и так долго, как смогу.

— Что ты хочешь, чтобы я с ним сделал? — спрашивает Лоу, когда отец больше не может нас слышать. Вопрос должен быть адресован Оуэну, но он смотрит на меня. Возможно, это не лидер, действующий от имени своего народа, а оборотень, задающий вопрос своей…

Я опускаю голову. Нет. Я даже думать об этом слове не буду. За сегодняшний вечер его и так достаточно истрепали и втоптали в грязь.

— Что будет, если он останется в живых? Да и вообще, что будет, если его убьют? Будут ли последствия?

— Пока нет официального органа, регулирующего отношения между оборотнями и вампирами, — добавляет Лоу. — Предполагаю, решать вопрос возмездия или наказания твоего отца или того, кто его казнит, будет Совет вампиров. Тот, кто займёт его место, тоже будет иметь право голоса.

— Значит, Оуэн.

Они обменялись взглядами. И после секундного колебания, Лоу произносит: «Или ты».

К моему шоку, Оуэн кивает. И оба смотрят на меня с ожиданием.

— Парни, вы думаете, я хочу быть частью Совета?

Лоу молчит. Оуэн пожимает плечами. — Не знаю. А ты хочешь?

Из меня вырывается смешок. — Что всё это значит?

— Отец ещё несколько десятилетий назад решил, что я стану его преемником, — говорит Оуэн с совершенно серьёзным видом. — Думаю, нам пора перестать делать то, что он говорит.

— Ты хочешь сказать, если я захочу это место, ты отдашь его мне?

— Я… — он проводит языком по своим клыкам. — Я бы не обрадовался. И предупреждаю — нашим это не понравится. Но им придётся признать, что ты сделала для вампиров больше, чем любой из них, и в конце концов, они смирятся.

Я не знала, что Оуэн может быть таким здравомыслящим. Это настолько озадачивает, что я ловлю себя на мысли о том, чтобы остановиться и всерьёз задуматься о мире, где я могла бы стать своей среди вампиров, пускай и в качестве их вынужденного лидера. Не было бы одиночества, не было бы ощущения отверженности, я бы наконец-то чувствовала себя на своём месте. Привлекательность этого…

Нулевая, если не меньше. Честно говоря, к чёрту вампиров.

— То, что ты сказал раньше, — обращаюсь я к Оуэну, — о сотрудничестве с оборотнями и людьми. Ты ведь это серьёзно, правда? Ты не просто издевался над отцом?

— Конечно, — он хмурится, возмущённый. — Мы с Лоу практически лучшие друзья.

Недоуменный взгляд Лоу слабоват для подтверждения статуса лучших друзей.

Оуэн фыркает. — Спасибо за доверие. Меня невероятно вдохновляет знать, что Альфа оборотней и его невеста, которая к тому же моя чёртова сестра, считают, что я буду отличным лидером. Поддержка высшего класса, не иначе. Засранцы.

Я улыбаюсь. Губы Лоу тоже дёргаются. Наши глаза встретились, и напряжение стало ещё более острым, словно вот-вот разразится буря. По позвоночнику пробежало возбуждение, похожее на электрический ток, а внутри меня словно прорвалась плотина после долгой засухи. Это пугало, то, что висело в воздухе между нами. Нужно было срочно это прервать.

— Можно… у меня есть вопросы, — торопливо говорю я. — Где сын Мика?

— Я и Оуэн послали на его поиски нескольких человек, — говорит Лоу. Он проводит рукой по затылку, выглядя опечаленным.

— А Мик? Что с ним будет?

Его лицо становится непроницаемым. — Я дам тебе знать, когда решу.

— А Ана? Мой отец…

— …так и не узнал, где она. Она в безопасности.

Меня захлёстывает облегчение. — Я рада.

— Она вернётся, как только ситуация разрешится. Ещё что-нибудь хочешь узнать?

Я поджимаю губы, досадуя, что сейчас не время и не место для дальнейших вопросов. Жаль, что мы не одни.

Я твоя пара?

Ничего, если это не имеет значения? Ничего, если я хочу ею быть?

Сколько из того, что ты сказал, что я сказала, что все сказали, было правдой? Должна же быть хоть какая-то часть правдой, верно?

— Нет, — я бросаю взгляд на Оуэна. Он либо не понимает, как сильно я хотела бы, чтобы он оставил нас наедине, либо ему всё равно. Скорее всего, второе.

— Я так и не услышал, что бы ты хотела, чтобы я сделал с твоим отцом, — мягко говорит Лоу.

Я бросаю взгляд на стул. Отец, как всегда, сидит с безупречной осанкой, но с заострёнными ушами спрятанными за наушниками и слегка растрёпанными белыми волосами, он может сойти за человека. Как пали могучие.

Может, я и вправду монстр. Может, он этого заслужил. Может, и то, и другое. И всё же я говорю: — Мне всё равно. Решайте сами.

Проходя мимо Лоу, я касаюсь его тыльной стороной ладони, и по руке пробегает волна нескрываемого тепла.

Сжав дверную ручку, я всё ещё чувствую его жар на пальцах. Не оборачиваясь, добавляю:

— Если не возникнет крайней необходимости, можете никогда не говорить мне, на чём вы остановились.

Я засыпаю в своей детской спальне, что становится самой странной вишенкой на торте этой совершенно безумной ночи.