Невеста (ЛП) - Хейзелвуд Али

В течение месяца перед свадьбой я часто бывала в Логове, но никогда не заходила сюда. На самом деле, я не была здесь с тех пор, как ненадолго вернулась на территорию вампиров после окончания срока в качестве Залога. Комната довольно чистая, и мне интересно, кто протирал пыль с пустых полок или менял лампочки, и по чьему приказу. Я открываю пустые ящики и неиспользуемые шкафы. Примерно через час после восхода солнца я ложусь спать.

Моя кровать выполнена в вампирском стиле: тонкий матрас на полу и деревянная платформа примерно на три фута выше, идеально подходящая для защиты от света. «Перевёрнутый гроб, в общем», — так выразилась Серена, когда впервые увидела её, и я до сих пор немного её за это ненавижу. Но кровать восхитительно удобная, и я сокрушаюсь по поводу того, что никогда не могла найти ничего подобного на территории людей, не говоря уже о землях оборотней. И тут, перед тем как заснуть, я задумываюсь, а имеет ли это вообще значение? Что будет со мной дальше? С приходом Оуэна к власти, будет ли вообще необходимость в браках по расчёту между нашими народами?

Нет. Так что, возможно, я вернусь в свою квартиру. И к тестированию на проникновение. Но я бы лучше вышла на солнце, чем снова работать с этим… как его там… Пирсом, да — чем снова работать с Пирсом. Так что, наверное, мне стоит обновить резюме и…

Я просыпаюсь за сорок минут до заката, рядом со мной лежит чьё-то тело. Тёплое, очень мягкое, и такое знакомое.

— Заведи себе свою кровать, сучка, — сонно бормочу я, поворачиваясь к Серене.

— Ни за что, — она зевает во весь рот, совершенно не думая о своём зловонном дыхании и моём бедном носе. — Ну и?

— Ну и? — я поднимаю руку, чтобы протереть глаза, и всё ещё чувствую запах вампирской крови под ногтями. Нужно принять душ.

— Давай просто покончим с этим, — начинает она. — Я знаю, ты злишься, но…

— Погоди. Я не злюсь.

Она удивлённо хлопает глазами. — О.

— Я не собираюсь… Я не злюсь, обещаю.

Она вглядывается мне в лицо. — Но?

— Никаких «но».

— Но?

— Ничего.

— Но?

— Чёрт возьми, я же сказала тебе…

— Мизери. Но?

Я зажмуриваю глаза до тех пор, пока не появляются золотые пятна. Боже, ненавижу, когда меня так легко читают. — Просто… почему?

— Почему, что?

— Почему ты мне не сказала?

Она прикусывает внутреннюю сторону щеки.

— Точно. Так вот. За последний год или около того, я хранила от тебя невообразимое количество секретов, и я не уверена, о каком именно ты говоришь, поэтому…

— О главном, — мой голос бесцветен. — О том, что ты на самом деле, ну знаешь… Ещё один чёртов вид?

— А-а, — она морщит нос. — Точно. Ну что ж.

— Я думала, ты мне доверяешь. Я считала, что ты можешь поделиться со мной всем, что наша дружба нерушима, но, возможно…

— Я доверяю. Правда доверяю. Просто… — она вздрагивает. Затем массирует лоб ладонью. — Я не была уверена, понимаешь? Особенно в начале, моё тело вело себя так странно, появились непонятные ощущения, и всё это казалось сумасшествием. Я не знала, мерещится ли мне, и это было именно то, о чём лучше не думать и просто молиться, чтобы всё прошло. А потом, когда я действительно начала подозревать… Ну, во-первых, вы ребята ненавидите оборотней.

Я ахнула, смертельно обиженная. — Я не ненавижу.

— Ты всё время шутишь о них.

— О каких шутках речь?

— Да ладно тебе. Они гоняются за почтальонами, помешаны на белках. Помнишь ту ночь, когда мы встретили ту мокрую собаку, которая так ужасно воняла…

— Это была шутка. В то время я и знать не знала, как пахнут оборотни!

— Да, ладно, — она делает глубокий вдох. — Кровь у меня красная. И когда твой отец похитил меня, я всё ещё не могла обращаться. Я не была уверена. Тогда я понимала лишь то, что происходит что-то странное, ужасное и одновременно потрясающее, и клянусь, Мизери, всё, о чём я думала последние полгода: а что если я умру? Что, если эта штука внутри меня убьёт меня? Что тогда будет делать Мизери? Неужели я потащу её за собой, неужели я стану причиной смерти моей сестры, человека, который мне дороже всего на свете, единственная, о ком я чёрт возьми забочусь, из-за этой нашей странной созависимости, и…

Я протягиваю руку и беру её ладонь в свою, как мы делали в детстве.

Серена замолкает. Останавливается. Затем, через несколько мгновений, продолжает, её голос становится намного тише.

— В последние три месяца у меня было много времени. Очевидно. И на чердаке была камера наблюдения, но у неё было несколько слепых зон. Раньше мне казалось, что мне нужна информация. Я изучала возможность того, что я могу быть оборотнем, или кем-то ещё, как обычно исследовала бы материал для статьи. Но оказавшись одна, всё, что я могла делать — это исследовать себя. Попытаться почувствовать это. И я тренировалась. Обращение похоже на напряжение мышцы, только эта мышца находится ещё и в мозгу. И я до сих пор не понимаю, что со мной происходит, что во мне от оборотня, а что от человека, но…

Она делает глубокий вдох.

Ещё один.

И ещё один, и я сжимаю её руку.

— Ну так вот, — она не плачет, но я слышу слезы в её голосе. — Можешь ли ты… Можешь ли ты снова стать моей единственной лучшей подругой во всём этом гребаном мире, кровосука?

Я улыбаюсь.

Потом смеюсь.

А потом смеётся она.

— Ты говоришь так, будто мы когда-нибудь переставали.

Вот теперь она плачет, и я бы тоже плакала, но не могу. Вместо этого я продвигаюсь вперёд, сталкиваясь миллионом локтей, и обнимаю её.

Она обнимает меня в ответ, ещё крепче.

— Ты можешь быть кем угодно, и ты всё равно будешь моей подругой. И у меня никогда не будет проблем с тем, что ты оборотень, — говорю я ей в волосы, которые свалялись от грязи. Боже, этому волчонку нужна ванна не меньше, чем мне. — Более того, думаю, я могу быть влюблена в одного из них.

Глава 30

Ему могли послать кого угодно. Любого вампира. Но послали именно её. Стечение обстоятельств. Игра случая.

Следующие три дня я не вижу Лоу.

Точнее: я вижу Лоу. Несколько раз. Даже постоянно. Но это не тот Лоу, который тусовался со мной на крыше, готовил мне ванны и однажды откинул мои волосы назад, чтобы посмотреть на кончики ушей, а потом прошептал себе под нос «красивая». Это всегда Лоу в роли Альфы. Обсуждающий срочные дела. Курсирующий между территорией оборотней и вампиров с Кэлом и ещё несколькими замами на буксире. Проводящий закрытые совещания с Оуэном и Мэдди Гарсиа, в которых мне не хочется участвовать, но при этом я ловлю себя на том, что хотела бы.

Мы с Сереной неразлучны, будто нам снова по двенадцать, и мы корпим над тригонометрией. Совершаем долгие, приятные прогулки в сумерках, молча наслаждаясь обществом друг друга. Шутим по поводу того, что она может по желанию отрастить шерсть на локте. Торчим в моей комнате: Серена читает обо всём, что произошло, пока её держали в изоляции, а я, сонно хлопая глазами, разглядываю черные точки на потолке, пытаясь понять, то ли это крошечные жучки, то ли просто грязь.

Каким-то образом я всегда ошибаюсь.

— У нас есть хорошие реестры генетического тестирования, — говорит Джуно, когда приходит поболтать с Сереной. — Мы можем попытаться выяснить, кто был твоим родителем-оборотнем. По крайней мере, из какой стаи и своры они родом.

Серена смотрит на меня, словно чего-то ищет, и моё первое желание — подбодрить её. Но потом я замечаю, как её горло судорожно дёргается, раз, другой.

— Может, тебе стоит ещё подумать, — говорю я, и она кивает с облегчением, будто ей нужно было моё разрешение, чтобы даже просто взвесить это.

На неё это не похоже, такая нерешительность. С другой стороны, Серена уже не та. Её месяцами держали одну на чердаке без окон, да ещё и после того, как она начала подозревать, что, возможно, принадлежит к другому виду. Серена засыпает в неурочное время, а потом ворочается во сне, и за последнюю неделю я видела её плачущей чаще, чем за все десять лет нашего знакомства. Серена кажется… не сломленной, но рассеянной. Хрупкой. Меняющейся.