За весь вечер Эдриан ни разу не посмотрел на Агнесс, и слова Данте прозвучали откровенной насмешкой.
Все смотрели на нас, особенно пристально – сама Агнесс и Нерисса.
Бывшую свекровушку явно жутко злило, что Эдриан снова проявляет ко мне внимание, тем более так открыто.
У Агнесс, похоже, не получилось занять Эдриана болтовней об искусстве. Я видела, что она подходила к нему, пытаясь привлечь внимание Алого, и заводила длинные речи.
Но Эдриан совсем ее не слушал и очень быстро оставил в одиночестве.
В этот миг зазвучала музыка.
Почувствовав на своей талии сильные руки Данте, я моментально забыла, о том, что на нас смотрят.
Он прижал меня к себе очень крепко, и хотя от этого ощущения и от его объятий меня охватила эйфория, я предупредила:
– Слишком близко. После бала пойдут слухи.
– Разве это нам не на руку? – усмехнулся темный.
– Пожалуй.
– Я соскучился, Ева…
Глядя в его темно-синий глаз, я почувствовала, как пламенею от одного его взгляда.
Или то был жар от платья, в котором становилось все невыносимее?
Да и туфли, казалось, жали еще сильнее.
Несмотря на то, что в танце участвовали оба партнера, Данте вел меня сам, взяв всю инициативу на себя. При этом он почти не давал моим ногам касаться пола – практически постоянно держал на весу, или поднимал, легко, как пушинку.
Благодаря чему я просто смогла расслабиться в его руках, полностью довериться ему и позабыть о проклятых магических туфлях.
Я действительно могла отдохнуть.
А в следующее мгновение почувствовала исходящий от него холод, как будто от глыбы льда.
Так как мне в моем платье становилось все дискомфортнее, то это было настоящим наслаждением.
Теперь я уже сама не выдержала, прижалась к нему плотнее, ощущая блаженство, разве только что не застонала.
Данте сделал все, чтобы на этом испытании мне стало хорошо.
Даже слишком хорошо!
– Спасибо… – с благодарностью прошептала я, крепко сжимая руками его плечи и чувствуя, что вот-вот воспарю.
– Тебе не обязательно участвовать в этих дурацких испытаниях и становиться победительницей отбора, – произнес Данте, переплетя пальцы с моими. – Мы же говорили об этом…
Я чувствовала его прикосновение сквозь тонкую паутинку перчаток и мне так сильно хотелось, чтобы ее сейчас не было!
– Нет. Ты сам знаешь, что нам это будет выгодно, – помотала головой я.
– На последнем испытании моя мать на пару с Агнесс собираются тебя убить. Я не хочу, чтобы ты подвергалась такому риску.
Он сжал мою руку крепко, почти до боли.
– С каких пор ты стал таким осторожным? – беззаботно рассмеялась я, словно он сказал что-то забавное.
Но Данте ответил с неожиданной серьезностью.
– С тех пор, как ты заняла все мои мысли.
– Ах, темный генерал, лучше думайте о деле. Впереди – самое сложное.
– Само хладнокровие, – усмехнулся он, однако в его голосе послышалось восхищение. – Мне нравится.
С этими словами Данте неожиданно, не прерывая танца, поднес мою руку к губам и поцеловал там, где заканчивалась перчатка.
Знал бы он, какие эмоции всколыхнулись во мне от прикосновения его губ!
Какое уж тут хладнокровие?
Чтобы хоть как-то отвлечься от воспоминаний о нашей ночи, я огляделась по сторонам.
Остальные участницы, почти все, кроме Агнесс, уже явно выказывали признаки усталости и сильнейшего утомления, переминаясь с ноги на ногу и обмахиваясь веерами.
И лишь Агнесс, платье и туфли которой не были зачарованы, весело улыбалась и скакала по центру зала, как коза.
Эдриана ей заполучить для танца не удалось, но недостатка в ухажерах у Избранной не было, поэтому она сейчас плясала с каким-то высоким бледным юношей.
Эдриан же вернулся в ложу жюри и не сводил с нашей пары мрачного взгляда.
В какой-то момент я все-таки споткнулась, благо, мой партнер сразу же отреагировал, сделав этот промах незаметным для окружающих, словно бы очередной пируэт.
– Как ты? – озабоченно спросил Данте.
– Хочется сорвать с себя это чертово платье и туфли и выбросить куда подальше. А лучше сжечь!
– Удивительное совпадение, – промурлыкал он, склонившись к моему уху и обдавая оголенную шею горячим дыхание. – Мне хочется того же самого.
Как я не старалась отогнать от себя воспоминания о наших обнаженных телах, переплетенных на постели, у меня не вышло.
Картинка вспыхнула в моей голове, яркая и оглушительная, как фейерверк.
Дыхание сбилось, в горле пересохло, и я нервно облизала губы.
Опрокинув меня вниз в поддержке, он завис надо мной – такой красивый и такой близкий…
Наши губы оказались в сантиметрах друг от друга.
Тем изощреннее была игра, потому что целоваться было нельзя.
– Лучше так больше не делай.
– О чем ты? – прошептала я.
– Губы… Твои губы, – он невесомо провел большим пальцем по моему подбородку. – Не могу смотреть на них спокойно. Как, впрочем, и на всю тебя.
Он перекрутил меня через руку, а затем прижал к себе спиной, и легко подул на мою шею, отчего по коже побежала сладостная волна мурашек.
Со стороны наш танец выглядел вполне в рамках приличия, но в нем было столько скрытого смысла, столько чувственности и невысказанной страсти, что придирчивому наблюдателю все было ясно.
А придирчивый наблюдатель у нас был, и еще какой!
Эдриан, уже не скрывая чувств, пристально наблюдал за нами, покинув свое место за столом, и барабаня пальцами по перилам галереи.
Впрочем, и помимо Эдриана внимания хватало – кристальоны в виде зеркальных стрекоз порой подлетали к нам неприлично близко и щелкали прямо над ухом.
Хотелось отмахнуться от этих назойливых и наглых маленьких наблюдателей, нарушающих личное пространство, в котором были только я и Данте, но демонстрировать раздражение или неприятие считалось дурным тоном, поэтому я держалась с королевским спокойствием.
Только слегка улыбалась – немного загадочно, немного таинственно.
У нас с Данте был свой секрет, и о котором окружающие, в том числе Эдриан, могли только догадываться.
Это было восхитительное чувство легкости, игры и единения, которого я до этого не испытывала ни с одним мужчиной.
Пристальное внимание кристальонов становилось совсем уж навязчивым, а потом они все вдруг отхлынули от нас и шустро помчались в другую часть зала.
Оттуда слышались громкие возгласы.
Кажется, там что-то происходило...
ГЛАВА 90
Незаметно подобравшись ближе, я увидела…
Там стояла Долорес Клейборн, красная, как вареный рак. Из ее глаз текли слезы, а кристалоны щелкали ее со всех сторон.
Все смотрели на нее с глубочайшим презрением, тыкая пальцами и ухмыляясь.
Удивительно, но еще даже с большим презрением, чем смотрели на меня, когда я была Фионой.
Я сначала не поняла, в чем дело, но затем Долорес повернулась вполоборота, и я увидела, что стало причиной насмешек.
Сзади у Долорес на платье было красное пятно. Оно было небольшим, находилось в районе бедер и не оставляло никаких сомнений в своем происхождении.
Кровь четко выделялась на белом платье.
Кристальоны вовсю щелкали вокруг Долорес, запечатлевая позорную картину.
– Какой позор!
– Это отвратительно!
– Как можно не следить за своей гигиеной?
– Сканда-а-а-а-а-л!
– Лучше бы вообще не приходила, нежели оповещать всех о состоянии своего тела...
Долорес с отчаяньем заломила руки и растерянно пробормотала:
– Нет, вы не правильно все поняли, у меня нет… Это какая-то ошибка, я, наверное, на что-то села…
Она пыталась как-то прикрыть свою заднюю часть, но безуспешно.
– О, значит вы садились? А по правилам испытания садиться нельзя, леди Клейборн, – со смешком проговорила Северина Орланд.
Та самая добренькая Северина, которая угощала меня и Долорес шоколадом перед самым балом…
Вот только я отказалась, а Долорес его съела.
