Случайные люди (СИ) - Кузнецова (Маркова) Агния Александровна

— Господа! — сказала я громко. Разбойники повернулись ко мне, включая и Марха Мэлора. Противник его воспользовался этим, схватил за ногу, дернул, повалил, стряхивая обрывки лоз, и принялся мутузить. Я продолжила и по голосу поняла, что улыбаюсь: — Господа, мы никого не принуждаем. Если вы не хотите выступить на нашей стороне за свое… эта территория же относится к Викеррану? О, прекрасно… за свое государство и свою землю, то мы немедленно оставим вас в покое.

— Вот и проваливайте, — буркнули из кучи самых спокойных, которые никуда не рвались, а как расселись на ступенях дома, так и сидели, а теперь наблюдали, как Марх Мэлор и его языкастый подчиненный катаются по заросшей дорожке. — Мы живем, как хотим, никого не трогаем же. Марха вон забирайте, он нас измаял — слов нет.

Стало тихо. Марх Мэлор поднялся, а тело его противника осталось лежать. Из груди торчал нож. Марх Мэлор утер кровавый рот кровавой рукой, наклонился, выдернул нож, оглядел его, ловко крутнул в руке. Спросил голосом, какого я от него еще не слышала:

— Это кто вякнул?

Братия Тихого леса снялась со ступеней, как спугнутые голуби, попятилась к дверям.

— Неблагодарные свиньи, — сказал Марх Мэлор, обернулся ко мне, стер с глаз пот и брызги. Сплюнул на траву. — Видали? Я сделал из них приличных, мать их за ногу, людей, а они?

Он снова крутнул нож, шагнул вперед. Братия помялась — и подалась навстречу, взяла Марха Мэлора в полукольцо. Тот отступил на шаг, напружинился, выставил ножик перед собою, и свиньями уже не называл. Зато его называли такими словами, каких не знала Осенняя речь.

— Это безнадежно, — сказал Мастер. — Это не солдаты, а дрянь без понятия о долге и чести. Я предлагаю подождать, пока они друг друга перережут.

— Нам придется долго ждать, — пробормотала я. Разбойник с дырой в груди повернулся на бок, потом упал на пузо и пытался уползти за статую, оставляя за собою красный след.

Долг и честь — это, конечно, красиво, но бесполезно, подумала я. Эти понятия каждый крутит, как хочет, себе на выгоду. Выгода же, в свою очередь — это самое надежное, что есть на свете, и не нужно маскировать ее высокими идеалами.

— Эй! — крикнула я. Кто-то дернулся, повернул головы, а Марх Мэлор только перебросил нож из руки в руку и не обернулся. — Сударь Мэлор, а пойдемте-ка с нами, в самом деле. Раз боевые товарищи вас отпускают.

Марх Мэлор, вертя головой, чтобы не пропустить удара из окружения, выругался. Братия Тихого леса сжимала кулаки, пощелкивала костяшками, блестела оружием, у кого было. Я попросила скучавшую под статуей даму заняться, и тут же из-под земли ударили тугие водяные струи, свились змеями, хлестко раскидали разбойников, а Марха Мэлора обвили поперек тела, как телячью колбасу, протащили по траве и бросили, мокрого, к моим ногами.

В груди стало тепло-тепло, как после кружки чаю. Я выдохнула. Как же это приятно — люди как вещи. Обращаться с ними, как с вещами, таскать и швырять, не спрашивать, а диктовать, потому что есть только твоя воля. Делать больно или не делать — по твоему усмотрению. Не думать даже об этом. Я глядела, как Марх Мэлор, роняя капли с волос, опирается на локти, и улыбалась.

И мне это не нравилось, но я дала себе еще секунду. Как это сладко — когда люди как вещи. И ты можешь делать с ними все, что захочешь. Как трудно, должно быть, от этого отказаться, если всегда только так и жил и поступал с окружающими. Как я понимаю всех местных монархов и всю знать, да и тех, что остались у меня дома. Легко привыкнуть, что владеешь телами и душами, временем, поступками другого. Потому что ты сильнее, потому что у тебя есть оружие или деньги, потому что тебя боятся. Потому что у тебя в друзьях два очень серьезных чародея.

— Расскажите мне историю, — сказала я, наклонившись к Марху Мэлору. Он лапнул было нож, но вода тут же прыгнула с влажной травы вверх, окутала руку пузырем, нож выпал из нее, как косточка из куска перезрелого арбуза. Я все еще улыбалась. — Развлеките меня.

Марх Мэлор подобрал ноги, встал на колени, смотрел снизу вверх белыми глазами, и зубы в ощере снова были яркие. Как тогда, когда он весь был кровав и черен.

— Вы будете делать то, что я скажу, — проговорила я, растягивая слова от удовольствия. — Из чувства глубокой благодарности за то, что я сохраню вам жизнь. Я говорю — вы делаете. Доступно? Или нужен урок послушания?

Марх Мэлор открыл рот, подумал и закрыл. Сжал кулаки. Я отошла на шаг. Хорошо стоит. С разбегу да ботинком по морде. Чтобы переносица ушла в череп. Я подвигала плечами, глубоко вдохнула и выдохнула. Весь мой. А потом попросить даму, чтобы головой в лужу, не давать дышать. А потом попросить Мастера, чтобы пощекотал огоньком пятки. Марх Мэлор должен особенно любить огонек теперь. И истории пусть рассказывает в это время, как я рассказывала ему. Как хорошо быть на позиции силы. Ты король. А все — мясо, особенно те, кто тебе не угодил. Я отошла еще на шаг, встала крепче, чтобы не поскользнуться на траве. Глянула поверх головы Марха Мэлора. Братия Тихого леса наблюдала, как в цирке, перешептывалась, и рожи все были довольные. Я улыбнулась шире, подмигнула им. Марх Мэлор дернулся, но водяные путы держали у земли.

Как же приятно, господи ты боже мой.

Но нельзя, нельзя так.

Братия Тихого леса разочарованно загудела, когда я покачала головой, одернула жакет, согнала с лица ухмылку. Сказала:

— Ладно. Теперь серьезно. Вы пойдете с нами, потому что вы нам нужны для одного дела. Ваша полезность для нас этим ограничивается. И она не так велика, чтобы вы наглели, так что не пытайтесь торговаться. Если уговорите своих людей идти с нами и тоже поучаствовать — вам плюс.

Братия Тихого леса выразилась в том смысле, что они тоже в гробу это видали, на орков ходить. Разбойник с дырой в груди хрипел и отрывал от себя лозы, которые норовили обвить его ноги и руки и заползти в рану.

— Их можно заставить, — сказал Мастер мне на ухо. Я вздрогнула, прошипела: не подкрадывайтесь же вы. Мастер сказал: я и не подкрадывался, и продолжал шепотом на ухо: — Если вам… нам нужны люди, именно эти люди, то зачем вы спрашиваете их мнения? Это ведь преступники.

От его дыхания на мочке и виске волосы на руках у меня встали дыбом. Я сглотнула и ответила вполголоса:

— Если мы утащим их против их воли, то нужно будет постоянно следить, чтобы не пырнули и не сбежали. Их много, нас мало. И нам будет не до того.

— А этот? — я краем глаза видела, как Мастер кивнул нам под ноги.

— Он один. Как-нибудь справимся.

Мастер издал задумчивое «м-м». Я хлопнула его по плечу, повернулась к даме, которая стояла уже у дерева, держа одну ладонь во мху на коре.

— Вы не против?

Дама моя не шевельнулась, вуаль у нее теперь была совсем темная, до самой белой шеи, рта не видно, и голос послышался словно бы отовсюду, как под водою:

— В трудные для Викеррана минуты его защищал всякий, кто мог держать оружие. Благородный и рожденный от земли, невинный и запятнавший себя.

Я придала лицу сложное выражение и кивнула. Это все, конечно, очень клево, но я, вообще-то, про то, кто будет выдавать Марху Мэлору звездюлей, если что.

Вслед старшему брату полетела брань, свист и улюлюканье. Марх Мэлор оборачивался, дергался было назад, но дама делала жест, водяной хлыст бил бывшего пехотного капитана пониже спины, подгоняя, и Марх Мэлор только сдавленно ругался. Нож у него отобрал Мастер, а Лес опутал руки жгутом травы.

Лес теперь знал, что делать, без всяких просьб. Меня каждый раз мороз по хребту драл, и казалось, что в голове кто-то шебуршит, перекладывает мысли с места на место.

— А что это вы мне, мазель, не говорили, что у вас колдуны в друзьях? — проговорил Марх Мэлор, когда мы остановились на полянке собрать сумки и отвязать коня. Нужно было пошарить по дому и собрать все, что нашли бы полезного, в виде контрибуций, но оружие утащил сэр Эвин в наш первый визит, карты и секстант мы забрали тоже, а остальное разбойники наверняка сожрали или разломали за все эти годы. Чернильница вон только была цела. Здоровая дурра, подумала я снова. Р-раз противнику в висок — и лежит, как Федор Павлович Карамазов. Но там был пестик…