Сороковник. Книга 3 (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна

В какой-то момент мне вдруг кажется, что мир вокруг расплывается. Но вдруг я понимаю, что это не игра зрения, это на мгновение проявляется и окутывает меня радужная плёнка защиты. Всё-таки они где-то рядом, мои хранители, но вертеть головой и выискивать их сейчас — не время.

— Далеко путь держишь, обережница? — смурно спрашивает Ипатий. — И не одна, как посмотрю. От кого защищаешься — не от меня ли? Неужто я тебе угрожал хоть раз?

Он слегка выдвигает коня вперёд, но тут надо мной зависает ещё одна плёнка, на этот раз плюющаяся искрами, и конь шарахается в сторону.

— Здравствуй, Ипатий, — спокойно говорю. — Да и я тебя вроде не обижала, с чего это ты на меня наезжать удумал? — И невольно ловлю себя на том, что слово "наехать" можно понять сейчас в обоих смыслах, и в прямом, и в переносном. С запоздалым страхом понимаю: а ведь так и стоптать недолго!

— Навестить кого решила? Или так, полюбопытствовать, как тут без тебя, драгоценной, выжили?

— Да что с тобой, воевода? — не выдерживаю. — Я что — обидела тебя чем-то?

Он сдерживает коня, который дрожит от выстреливающих искр.

— Быстро же ты Васюту забыла, — говорит сквозь зубы. — И уже к тёмному под бок подлегла, успела сговориться. А знаешь, что твой некромант перед самым боем к Васюте приходил?

— И что? — стараюсь сдерживаться, хотя внутри просто кипеж.

— То! Слышал я их разговор, да многие слыхали, тёмный ни от кого не таился. Сказал, мол, прятаться от тебя не хочу и не буду, жену привёз — сам знаешь, кого, и тебе не уступлю. Из-за тебя Васюта погиб, не иначе! Смерти он искал, обережница! Да ты что не понимаешь, что ли?

В его злых глазах разгораются красные огоньки. Я невольно отступаю.

— Васюта — не мальчик, из-за бабы смерти искать. — Удивительно, но голос мой звучит холодно и ровно. — Он, когда на Змея кинулся, не обо мне думал, а о тех, кого за своей спиной оставил. О Яне, о товарищах. Их защищал. А ты где был тогда?

У него дёргается щека.

— Поле большое, на всех места хватило, — говорит угрюмо. — К Яну не смей ходить, и я ему запрещу с тобой, изменщицей, видеться. Нет тебе…

Кто-то въезжает в переулок за моей спиной.

— … среди наших места.

— Да ты что, Ипатий, белены объелся? — слышу за спиной возмущённый голос. — Ты что творишь, ирод?

— И ты не суйся, воительница, — огрызается тот. — Не твоё это дело.

— Моё, — твёрдо отвечает Лора и не спеша тянет из заплечных ножен короткий меч. — Только ляпни ещё что в таком духе — не посмотрю, что вместе в бой шли. Езжай своей дорогой, Ипатий.

— Ты… — говорит он неверяще. — На меня?

— Хороший ты мужик, воевода, — Лора поигрывает оружием, — но не орёл. Не орёл. Давай, вали отсюда. Я ведь не шучу.

Воевода сплёвывает.

— С бабами связываться…

Я перевожу дух. Потому что в какой-то момент показалось, что он просто так не уедет, и придётся мне звать своих хранителей — разнимать дерущуюся парочку. Вот уж не хотелось бы, чтоб из-за меня эти двое сцепились. Потому что худо было бы Лоре. Слишком бешеные глаза были у всадника.

Амазонка долго смотрит ему вслед. Затем спешивается — и порывисто меня обнимает. Защитные плёнки бесшумно лопаются за секунду до нашего жаркого объятья.

— Ванька-а… — бормочет Лора, стискивая и тормоша меня. — Ванечка, ну как же так всё получилось… Пойдём ко мне, — решительно говорит, отстранившись. — Не ровён час, этот чокнутый вернётся на разборки. Что на него нашло, не знаешь? Ещё на Совете был как человек, а как из портала выехал — как подменили. И на площадь не поехал, сразу сюда. А я хотела к Яну завернуть, Вань, он же в тоске весь, почернел, ну, из-за… — Она замолкает. Добавляет тихо. — Из-за Васюты. Ты знаешь? Тебе сказали?

— Сказали. Я ведь тоже к Яну шла.

— Давай выждем. Что-то старый чёрт не в том духу, как бы не учудил чего. Пойдём-пойдём, — берёт лошадку за повод и разворачивает и её, и меня к центру. А я поспешно кручу головой, надеясь всё-таки увидеть своих сопровождающих, но — безрезультатно.

— Ты его, дурака, не слушай, — успокаивает Лора. — Никто о тебе ничего плохого не думает. Не знаю, что он там себе в голову вбил, но только совсем не так всё было. Мага, когда в лагерь заявился…

Так он всё же был у Васюты?

— … точно, к Васюте приехал и спокойно так говорит: разговор есть. А тот, понимаешь, словно сразу всё и понял. Отвечает: может, после боя? Глядишь, и говорить не о чем будет. В смысле — некому, это уж я потом поняла. — Лора сдерживает рыдание, у меня тоже начинает щипать глаза. Мы снова оказываемся на площади, перед нами почтительно расступаются. — Видишь ли, — моя подруга шмыгает носом, как девчонка, — я ж Аркашу ждала, когда он приедет, а так получилось — они вместе с Магой пожаловали, вот я рядом и оказалась, всё слышала. А они и впрямь ни от кого не таились.

Она умолкает.

— Дальше что? — с тоской спрашиваю.

— Ну, ты знаешь, каким твой теперешний может быть, — Лора смотрит виновато. Это из-за слова "твой"? — Он же не юлит, не виляет, рубит правду-матку, всё как есть. Так и сказал. Вот что, Васюта, говорит, я привёз сюда Иву. В её мире нашёл, сюда доставил. Мы друг друга когда-то любили, потом так получилось, что разошлись, а у неё от меня, оказывается, дети. А всем же известно, Вань, что для тёмных дети — это всё, потому что мало их, некромантов… А Васюта даже не дрогнул. Знаю, говорит…

Останавливаюсь и невольно прикладываю руку к сердцу, что начинает стучать как сумасшедшее.

— Тебе плохо? — всполошившись, Лора перехватывает меня за плечи, как будто я уже падаю в обморок. Я качаю головой.

— Нет, всё в порядке. Так он знал?

— Только не поняла, откуда. Он сказал: видел я их, сразу понял, в кого, догадаться нетрудно.

А у меня в памяти всплыл залитый солнцем луг, мы с Васютой на теплой траве, прислонившиеся к спине лежащего Чёрта… "Красивые у тебя дети", — говорит Васюта. И до этого: сэр Майкл, снимая с меня воспоминания, вдруг окликает: "Васюта! Смотрите же! Здесь ещё что-то!" Значит, и Вася видел всё, что со мной во сне происходило, и дом мой видел, и девочек. А с Магой он задолго до этого был знаком. Да и впрямь, если отбросить то, что мы из разных миров, то по ярко выраженному сходству нетрудно догадаться, чьи они — дети.

Он знал.

И воеводе сказал, отправляясь вместо меня в Сороковник: делаю это, чтобы она к детям своим вернулась. Не стал разыскивать Магу, не стал выяснять отношения — а просто пошёл вместо меня.

Чтобы остановить слёзы, пережимаю переносицу.

— Давай уж, не тяни. Заканчивай.

— Так и сказал — знаю, — потеряно повторяет Лора. — И потом они долго молчали. Мага и говорит: она согласилась за меня выйти, — а сам так глазами сверкает, как будто ждёт, что на него вот-вот все кинутся, уж и отбиваться готов. Потом добавляет: у нас договор на три месяца. Захочет потом уйти, свободной быть — препятствий чинить не стану, но эти три месяца — а сам руку в кулак сжимает — моя она, и я её никому не отдам. Ох, Ва-ань… Я так и думала, что сцепятся они сейчас. Стоят друг против друга, и Мага вроде даже как подрос, оба свирепые, ещё немного — и подерутся… Потом Васюта выдохнул так — и спрашивает: сама согласилась или принудил? Сама, твой отвечает. И добавляет: из-за детей, не из-за меня. И опять друг на дружку смотрят. А тут как раз сигнал к бою, первые гарпии на нас полетели. Васюта только и сказал: Сама так сама, а мы с тобой ещё договорим. И всё, по коням…

Лора порывисто вздыхает, за ней вздыхает лошадка. Идём молча.

Вот оно как всё было…

Зачем ты мне врал, воевода? Вроде и правду сказал — и вывернул всё наизнанку? Зачем оскорблял так? Хоть и знаю я тебя всего ничего, но тот воин, которого я привечала, кто за своих ребят просил — так говорить со мной не мог. А ведь я чуть было не поверила…

И снова на сердце камень. Не поверила. А вдруг он в чём-то прав?

— А ты как считаешь? — слова даются мне с трудом. — Может, тебе со мной тоже лучше не связываться? Ипатий меня в глаза предательницей назвал.