По ту сторону тьмы (ЛП) - Болдт Р. С.

Сложно сказать, что я особо задумывалась над тем, как выглядит дом Бронсона, но это определенно не то, чего я ожидала.

Каменный барьер огибает территорию; он, воспользовавшись пультом охраны, открывает внушительные ворота и направляется к большому дому в стиле ранчо.

И когда я говорю «большой», я имею в виду «гигантский».

— Ни хрена себе, — бормочу себе под нос.

Он паркуется у широкой асфальтированной дорожке, ведущей к парадным дверям, и я отрываю взгляд от дома, чтобы взглянуть на него.

— Вот это твой дом?

Он выключает зажигание и просто пожимает плечами.

— Да. — Затем он выходит из машины, огибает ее, чтобы помочь мне выйти.

«Да». Это все, что он может ответить. С моих уст срывается удивленный смешок. Я знала, что он главный в Скорпионах и занимается множеством бизнесов, но никогда не думала, что мужчина проживает в таком замке. Или что у него имелся такой дом.

Разглядываю пространство дома, открывающегося передо мною. В нем нет ничего вычурного или излишнего, невзирая на то, что он явно широко расстилается на этой земле, какой бы большой она ни была. Это дом с характером, с красивой каменной кладкой и величественными деревянными дверями, лоснящимися насыщенным глубоким оттенком.

Он открывает дверь с моей стороны и осторожно берет на руки. В больнице, когда он помогал сесть в машину, Бронсон оправдывался тем, что у меня на ногах не было ничего, кроме больничных носков.

Теперь же, когда я возражаю: «Я могу ходить», он отвечает ворчанием, не обращая внимание. Обхватываю руками шею этого упрямца, а сердце трепещет.

Он опускает меня на ноги, как только мы оказываемся внутри, а дверь захлопывается. Мужчина снимает ботинки и наклоняется передо мной.

— Хочешь снять эти носки? Походить босиком?

— Пожалуйста. — Мой тон преисполнен признательности; он снимает их, бросая рядом со своими ботинками. Шевелю пальцами ног, и он выпрямляется, беря мою ладонь в свою.

— Пойдем. Покажу что да как.

Деревянные полы сияют, и вместо того, чтобы чувствовать себя в его доме как в ледяной крепости, поражаюсь тому, насколько приятно тут находиться. Сколько жизни здесь хранится.

Фотокарточки в рамках украшают стены дома. На одних запечатлены он сам, мама и Abuela. Другие сделаны в юношестве, где он стоит рядом с другим таким же высоким мальчиком. Когда останавливаюсь перед этим фото, внимательно осматривая их, тепло Бронсона за спиной успокаивает меня.

В его голосе звучит тепло.

— Это мы с Дэниелом.

— Его лицо показалось знакомым.

— Мы всегда были неразлучны.

Смотрю на него через плечо с ласковой улыбкой, играющей на губах.

— Ты особо не изменился.

— Еще как изменился, рыжая. — В глазах Бронсона пляшет озорство. — Поправишься, и я напомню, как сильно я изменился с тех пор.

Отворачиваюсь к фотокарточкам, чтобы скрыть улыбку. Он собирает мои волосы с одной стороны и запечатлевает легкий поцелуй на плече.

— Покажу тебе остальное пространство.

Он берет меня за ладонь и ведет через кухню со словами: «Бери, что хочешь. Я не шучу, рыжая», затем мы проходим мимо кабинета, украдкой взглянув туда. После этого он показывает скромный домашний спортзал, а затем свою спальню.

Как только ступаю внутрь, внимание привлекает огромная кровать; Бронсон проходит мимо нее и направляется к открытой двери. Следую за ним, и когда он включает свет, невозможно не заметить дорогую одежду — рубашки, брюки, костюмы — на вешалках.

Но что застает меня врасплох, так это предметы женской одежды по другую сторону гардеробной. Замираю при виде этого, и меня охватывает паника. У него здесь еще есть женская одежда?

Когда взгляд цепляется за бирку, болтающейся на рукаве роскошной рубашки, и я изучаю остальные вешалки, замечая бирки, свисающие с каждой из вещи, плечи опускаются от облегчения. Но затем я совершаю ошибку, поднимая одну из этих бирок, чтобы рассмотреть ее… и чуть не случается сердечный приступ.

Срань господня. В жизни никогда не платила столько за одну рубашку!

Бросаю на него строгий взгляд, а он просто пожимает плечами.

— Большинство твоих вещей пострадало во время пожара. Я знал, что тебе понадобится новая одежда и обувь.

Показываю на одежду.

— Это до смешного дорого.

Он переминается с ноги на ногу, как будто ему неловко.

— Это качественная одежда.

Когда жестом показываю на множество туфель и сандалий, аккуратно расставленных на обувной полке, он отрывисто добавляет:

— И туфли.

— Это слишком…

— Рыжая, — вдруг перебивает он. Выражение его лица суровеет от упрямства, а губы поджимаются. — Ты же никогда не просишь меня ни о чем подобном. Просто позволь сделать для тебя что-нибудь приятное, ладно?

Мы в течение долгого времени изучаем друг друга. Внимательно смотрю на него: квадратная челюсть, едва скрытая короткой темной бородкой, что обрамляет губы, которым противозаконно быть такими пухлыми. Но именно его глаза, эти особенные, прекрасные разноцветные глаза, держат меня в плену.

Несмотря на угловатые черты, которые становятся строгими, когда он суров, это лицо я буду видеть в своих снах еще долгие годы. И даже после того, как между нами все закончится.

Он заботится обо мне и хочет помочь — осознаю, что так оно и есть. Это просто… еще одна вещь, которой мне будет не хватать: под внешним слоем преступника и убийцы, в глубине души, он хороший. У него добрая душа.

Даже если он в это не верит.

Я отчаянно дорожу каждым мгновением, проведенным с ним, ибо знаю: скоро наступит час расплаты, и он поймет, насколько я испорчена.

Он наблюдает за мной более чем настороженно, когда я приподнимаюсь на носочки. Прижимаюсь поцелуем к его губам и шепчу:

— Спасибо.

Прежде чем успеваю отстраниться, он обхватывает ладонью мой затылок, а другой рукой сжимает талию, чтобы удержать на месте.

— Не благодари меня за сущие пустяки, рыжая. — Он крепко целует меня в губы. — Если бы я знал, что ты примешь большее, то купил бы тебе дом.

— Верю. — На этот раз, когда наши губы встречаются, поцелуй оказывается нежным и таким сладким, что на глаза едва не наворачиваются слезы.

Когда он наконец отпускает меня, в бронсоновых глазах мелькает искра неопределенных эмоций. Но затем он жестом предлагает мне выйти из гардеробной.

— Позволь показать лучшее место.

Секунду спустя он ведет меня на заднюю террасу с видом на безмятежное озеро. С одной стороны, от вымощенной тротуарной плитки стоит большая гидромассажная ванна.

— Пользуйся ею, когда захочется, рыжая. — Мужчина сжимает мою ладонь. — То же самое касается и всего остального в доме.

Садовые кресла с видом на великолепную костровую чашу слишком притягательны, чтобы оставлять их без внимания, и я с громким выдохом опускаюсь в одно из них. Глядя на воду, наслаждаюсь умиротворенностью окружающей обстановки.

— Очень красиво.

Он молча опускается в кресло рядом с моим. Прислонившись головой к спинке, он вытягивает перед собой длинные, обтянутые джинсами ноги и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Согласен, рыжая. — Хриплое согласие дополняется взглядом, пылающим таким теплом, что перехватывает дыхание. Не отводя глаз, он произносит: — Чертовски верно.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

БРОНСОН

— Все тихо.

— Ага. — Пялюсь на бетонную стену склада, словно она повинна в том, что во время поисков виновного в пожаре, мы заходим в тупики.

Дэниел прочищает горло, собираясь что-то сказать, но тут начинают входить мои люди.

Как раз вовремя.

После того как все оказываются на месте, выхожу лицом в центр. Воцаряется гробовая тишина.

— Я не собираюсь отнимать у вас много времени, потому что знаю, что имеются полно дел. Однако это важно. — Делаю паузу и оглядываю десятки мужчин, чье внимание приковано ко мне. — Происходящее безумие зашло слишком далеко. Моя женщина едва не погибла минувшим вечером.