Еще одна комната. Но мне она не нужна, как не нужна и спальня, а
вот кабинет…
Он там, совсем близко, он чувствует меня. Я знаю это, я тоже
чувствую. Он за дверью, и я касаюсь ее рукой, ощущаю ее
пульсацию, ощущаю его. И пугаюсь до дрожи, до ужаса. Потому что
где-то глубоко внутри понимаю, или даже вспоминаю его. Того, кого
не знало сердце, не помнил разум, но кровь — она отозвалась.
Я сбежала. Постыдно и глупо, но мне стало страшно, очень
страшно. А потом я заблудилась, пока не встретила кошку харашши.
Или точнее… кота.
Он не нападал, он изучал, а я изучала его.
— Пропусти, — попросила я, и к моему удивлению кот
посторонился, а я решила понаглеть и попросила еще об одном: — А
ты можешь проводить меня к принцессе Самире?
260
Кот, конечно, не ответил, но пошел и, судя по миролюбивой
позе, и эту мою просьбу он собирался выполнить. «Какой умный кот»
— подумала, пока шла за ним, вот только привел он меня вовсе не к
Самире, а к другому человеку.
ГЛАВА 20 Невидимый враг
После ужасной сцены с отцом Самира сбежала, бежала не
разбирая дороги, прочь от этого места, пропахшего цветами, духами
и потом, прочь от лжи и лицемерия, прочь от себя. Пока не
столкнулась с кем-то большим и сильным. А когда подняла взгляд и
поняла, кто встал у нее на пути, заскрежетала зубами от досады.
— Пропусти! Я спешу.
— Я вижу, — ответил Халиэль, но выпускать из объятий не
собирался и даже сжал еще крепче. — И куда же вы спешите,
принцесса? На очередное рандеву?
— Тебе-то что? — все еще злая от переполнявших ее эмоций,
процедила Сэм. — Мне казалось, что мы все выяснили. Поигрались и
хватит.
— А если я еще не наигрался?
— Это твои проблемы. Я больше играть не хочу.
— Уверен — это не так.
— Да мне плевать, в чем ты там уверен или нет. Я не хочу тебя
больше, слышишь? НЕ ХОЧУ.
Она оттолкнула его, но легче было гору свернуть, чем сдвинуть
его с места или вывернуться из стального захвата. Чертов полукровка
держал крепко, а в глазах плескалась ярость. Но ей было все равно.
— Отвяжись от меня, раб! — рявкнула она, а в ответ он больно
приложил ее к стене. Благо, в коридоре ни стражи, ни слуг не было.
— Я предупреждал, чтобы ты меня больше так не называла.
— Иначе что?
— Иначе накажу.
— И как же, позволь узнать?
— А вот так, — ответил он и впился жадным, обжигающе
болезненным поцелуем в ее губы, а когда отступил, перед ней уже
стоял не раб, с белыми волосами и серыми глазами, а тот, кого она
всегда хотела…
— Дэйтон?
— Почти. Но тебе ведь хватит и подделки, правда, принцесса?
261
Да, ей хватило. Страсть, которую она испытывала к этому
полукровке и полубезумную, безнадежную любовь к Дэйтону,
сыграли свою роль. Ведь он даже пах им, и его руки ласкали ее, его
губы целовали, его обжигающая страсть опаляла кожу.
— Скажи, что хочешь меня! — приказал он, терзая ее шею.
— Я хочу тебя! — послушно выдохнула она.
— Скажи, что я нужен тебе.
— Ты нужен мне.
— Скажи, что проведешь эту ночь со мной. Только со мной.
— Только с тобой, пожалуйста, пожалуйста…
Она и сама не знала, о чем просила, но огонь внутри, буквально
сжигал ее. Ей хотелось всего и сразу, но в то же время не торопиться,
смаковать, ласкать, любить свою сбывшуюся мечту. Даже если это
всего лишь подделка, и плевать, что он подделка, она хотела, безумно
хотела их обоих, прямо здесь и сейчас, в пустом коридоре, но нет, он
нашел закуток за ширмой, нишу с каменной скамейкой, но холода
камня она не заметила, как и тихого всхлипа, донесшегося из
коридора. Она ничего не видела, только чувствовала тяжесть
любимого тела, горячие руки на голом бедре и яростное
проникновение, от которого сорвало крышу, и эйфорию полета,
рожденного страстью.
— Как такое возможно? — спросила она, когда пришла в себя
уже в своей спальне, на собственной кровати, и была в состоянии
спросить.
— Это дар. У меня такой.
— Ты можешь стать кем угодно?
— Да.
— Даже мной?
— Даже тобой. Хочешь?
— Нет, останься им. Прошу.
— Его ты любишь?
— Я всегда хотела его. Это тело, эти глаза, чтобы он любил
меня. Несбыточная мечта. Ведь ты тоже не можешь дать мне того,
что я хочу.
— Любви?
— Ты не знаешь, что это такое.
— А ты?
— Я тоже не знаю, — призналась Самира. — Только теперь она
в полной мере осознала, что никогда никого не любила, даже
Дэйтона. Он был ее наваждением, страстью, одержимостью, но не
262
любовью. Она хотела, чтобы он принадлежал ей и только ей.
Эгоистичное чувство, эгоистичная любовь. Касс говорит, что любовь
другая, но какая? Сэм не знала.
— Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что ты исполнил мое желание. Я увидела в глазах
любимого страсть, огонь, желание.
— Ты сама — огонь, страшный и обжигающий. Ты сводишь с
ума, принцесса.
Она это знала, но в том-то и проблема, что ей никого не
хотелось сводить с ума. Не страсти она искала, а любви, но вызывала
в мужчинах почему-то всегда только страсть и грубость.
Самира поднялась, выпуталась из объятий любовника и
подошла к зеркалу, нисколько не стесняясь своей наготы. Она
смотрит на него в отражении, на свою воплощенную мечту, и ее
раздирают противоречивые чувства.
— Нравится? — как всегда спрашивает он, грациозно
поднявшись, встает позади нее, касается губами обнаженного плеча.
— Да.
Разве ей может это не нравиться? То, что он заставляет ее
чувствовать. Они только что закончили, а в ней снова разгорается
страсть.
— Попроси меня любить тебя, — требовательно шепчет он. —
Попроси.
— Прошу.
Ей легко это говорить, ведь это игра. Всего лишь отражение в
зеркале. Мираж. Она проснется утром, и они оба будут всего лишь
вежливыми незнакомцами, каждый пойдет своей дорогой. Каждый
это понимал, и каждый хотел украсть у жизни еще немного
порочного огня, страсти, которой скоро уже не будет.
— Прошу, люби меня…
Он касается ее, целует настойчиво, грубо, с привкусом боли, но
это нравится ей — его грубость, насмешка в глазах и неистовость во
всем. Ей нравилось, как он терзал ее губы, плечи, кусал грудь,
сжимал до хруста, а она царапала плечи и стонала от каждого
неистового толчка, желая большего, жаждая полета, забыть о себе, о
нем, обо всем.
Громкий шум за дверью заставил ее вздрогнуть и очнуться от
наваждения. Халиэль тоже напрягся, выскользнул из ее объятий,
мгновенно преображаясь. Он успел натянуть только брюки, прежде
263
чем дверь бесшумно отворилась, и страшно удивился, увидев вместо
дерзких злоумышленников принцессу Алатею и девчушкуполукровку лет семнадцати, с кучей светлых колечек волос на голове
и таким взглядом… он даже опешил, наткнувшись на этот невинный
и такой обиженный взгляд.
— Какого демона здесь происходит? — выкрикнула Самира,
поспешно запахивая халат.
— Мы твою жизнь спасаем, идиотка! — брезгливо фыркнула
Тея.
— Что ты несешь?
— А то, что если бы не мы, вас обоих сейчас бы убивал один
