Дарханы. Академия Четырех богов (СИ) - Александрова Евгения

Я пожала плечами.

— Ну да… немного погорячилась.

— О, это точно, — развеселился Бьёрн и искренне рассмеялся. — Это слово тебе очень подходит, — мы продолжали говорить на энарийском, и я в какой-то момент подумала, будто это способ скрыть суть нашего разговора на ивварской земле.

Пусть здесь паломники из многих стран, но всё же какая-то доля таинственности добавлялась к тем словам, которые мы сейчас произносили.

— Он просил, чтобы я зажгла огонь, хоть прекрасно знает, что могло вспыхнуть всё сразу. И до этого нарочно разозлил так, что от моего контроля… мокрого камня не осталось! — Я подняла взгляд и встретилась с глазами Бьёрна на ходу. — Он нарочно сделал всё, чтобы я сорвалась. И унизил прилюдно, выставляя никчемной. Сказал, что девицам не место рядом с императором… и что мы способны только стирать белье.

— О, теперь я понимаю всю силу твоего гнева. Удивительно, что Кьестена не стащило волной твоей ярости прямо со скалы. Хм, кажется, твои успехи с контролем эмоций весьма… впечатляют!

Мы остановились в тихом месте…

Каменный парапет, окаймлявший набережную, здесь обвалился много лет назад, и камни осыпались в невысокий овраг, оставляя нам узкий выступ над обрывом. Скалы позади и сбоку нависали так, что мы были укрыты от чужих взглядов.

Мы двинулись вдоль осыпающегося парапета, стараясь не шуметь под редкими ветвями деревьев на склоне. Вечерний ветерок нежно гладил мои щеки, и я почувствовала, как его освежающая прохлада прогоняет утомление.

Наконец Бьёрн уселся на нагретые за день камни — на один из самых больших, и позвал сесть рядом с ним. Я отмахнулась было от ветра, рассыпавшего мои волосы, и поняла, что хочу остаться именно здесь — подальше от любопытных глаз, подальше от обязанностей и уроков. Хоть ненадолго.

И поймала себя на том, что мне нравится здесь. Даже в этом полуразрушенном состоянии, в вечной усталости от тренировок, в ожидании визита императора, среди слухов о заговорах и новых религиях… эта прогулка была как глоток свободы.

— Зачем Кьестен это делает?

— Мы должны понимать, с какой на самом деле силой имеем дело. Прежде, чем выстроить прежние границы, хорошо разрушить всё то, что не работает.

— Это жестоко…

Лёгкий ветер трепал края моей накидки и скользил по оголённой шее, принося с собой запах воды и чуть влажную прохладу.

— Это — ради вашей же безопасности. Особенно в твоём случае.

— Иногда я думаю… что, если моя магия — не дар богов?

— А что же? — Бьёрн приподнял брови.

— Если она так разрушительна. Даже по отношению ко мне. Стоит ли давать ей волю и доверять, учиться управлять. Вдруг это и правда вовсе не дар…

— Ты говоришь так, как думает твоя мать, верно? — Он повел плечами.

— Ты знаешь, что случилось между ней и генералом ди Арстоном? — спросила я прямо.

— Тавиан один раз упомянул его имя, но это не то, что он хотел мне рассказать. Я не знаю подробностей, но не хочу, чтобы ты говорила, если тебе больно об этом думать.

— Генерал ди Арстон пришёл в наш дом, в поместье моей матери, когда ей было двадцать. Отца похитили, забрали к себе маги во время переворота, потому что он пытался оказать им сопротивление, а маму оставили как единственную наследницу. Вальдер силой, по праву мага, заставил её выйти замуж… издевался и унижал, пытаясь сломить её дух и подчиниться воле Сиркха, — я продолжала говорить на энарийском, будто это было безопаснее. — Это продолжалось до тех пор, пока мой отец не помог ей услышать собственный голос. Моя мать, Ясмин ди Корса, сожгла весь урожай тростника с плантаций, которые Вальдер был должен контролировать, и он ушёл.

— Так вот почему твой дух связан с огнём. — Бьёрн невесело хмыкнул. — Мне жаль, что это случилось. Но боги ни к чему не ведут напрасно, и в наших поражениях и испытаниях — истоки новой силы. Даже Сиркх пережил немало только для того, чтобы стать императором. Без лишений это невозможно, увы.

Бьёрн протянул мне ладонь, и я, поколебавшись всего мгновение, осторожно приняла её, ощущая, как его пальцы уверенно сжимаются вокруг моей руки, втягивая ближе, заставляя подняться и встать перед ним между разведённых ног. Мы снова оказались слишком близко, так, что его дыхание касалось моей щеки, а тепло его тела пульсировало совсем рядом.

Он опустил мою руку вниз, легко сжал пальцы, но я не отступила, подалась ближе, почти касаясь его грудью, и шепнула, ощущая, как голос дрожит от напряжённого ожидания:

— А ты… ты правда пойдёшь на всё ради императора, Бьёрн де Ларс?

Бьёрн сдавил мою ладонь сильнее, выдохнул, проводя носом вдоль моей щеки и чуть царапая короткой щетиной. Больше всего на свете хотелось снова ощутить на губах его поцелуй. Кажется, я самый плохой заговорщик — слишком легко поддаюсь этому ивварцу.

— Я хочу знать, с кем ты связалась.

Второй рукой он обхватил меня за поясницу и подвёл ещё ближе, не позволяя сбежать или свернуть разговор. Его ладони были горячие, жёсткие, хоть в голосе не было смертоносной угрозы. Ох, я плохо могла распознавать чужие эмоции, зато он мои — вполне.

— Если я скажу, а ты примешь сторону Сиркха, ты уничтожишь и меня, и их?

Бьёрн не отстранился. Он держал меня крепко, уверенно, но не как пленницу, а как того, кого не хочет отпускать.

— Я не могу закрывать на это глаза, Кейсара, — его голос звучал слишком близко, слишком властно. — Не хочу никого уничтожать. Но я должен знать.

Мои ладони легли ему на плечи. Бьёрн сильнее сжал меня за талию — со стороны это могло выглядеть так, словно мы двое влюбленных, кто шепчут друг другу нежности, скрывшись от чужих глаз.

Знали бы они, какие “нежности” мы сейчас шепчем друг другу…

— Что будет дальше, Бьёрн?

Его пальцы чуть сильнее сжались на моей талии, и я знала — он чувствует, как быстро бьётся моё сердце.

— Со дня на день прибудет император. Возможно, не только он, но и король Энарии, и другие правители Ивварской империи. Я слышал, что грядёт большая и важная встреча. И я не хочу, чтобы полилась кровь.

— И что ты сделаешь? Я знаю только одно имя… Они звали меня. Но я не пошла. Потому что боюсь. Потому что не хочу… проблем моей семье. И даже, если я не верю в императора… — под руками Бьёрна, которыми он нежно, но ощутимо обхватил мою талию, поднимаясь ладонями выше, я сдавленно охнула. — Я тоже не хочу крови и не готова пойти против закона…

Бьёрн заставил меня взглянуть ему в глаза. Боги. Ему ничего не стоит вынудить меня говорить. Кажется, я сейчас скажу всё, что угодно, если он продолжит так смотреть, так дышать, так волнующе и уверенно сжимать в объятиях.

— Это Мэй, да? — полуутвердительно уточнил он и, дождавшись моего обреченного кивка, вкрадчиво продолжил: — Я уже видел, что она собирает вокруг себя странную компанию. Говоришь, звала тебя за собой?

— Пожалуйста, Бьёрн… — почти просипела я, не понимая, о чём, собственно, прошу.

Я попыталась оттолкнуться ладонями от его груди, но вышло слабо и неубедительно. На самом деле мне хотелось остаться так стоять, чувствовать, как ветер треплет мою длинную накидку, гладит шелковистой тканью его колени и бедра. Видеть его глаза и чувствовать глубокое, сильное дыхание, и как бьется сердце под моими руками.

Мне не надо было доверять дархану, но я уже попала в эту ловушку, и было поздно что-то менять. Слова о том, что он — друг моего брата, его тепло, его вызывающее поведение, хитрость вперемешку с лаской и заботой, всё это вскружило мою голову, и я потеряла остатки самоконтроля. Всё летело в бездну.

Бьёрн провёл ладонью по моему боку, чуть сильнее сжав талию, а потом наклонился ближе, почти касаясь губами виска:

— Лха сунаар, — проговорил он на даори.

— Что это значит? Я не понимаю, — подняла я голову, но в этот момент далеко внизу, со стороны города, раздался низкий протяжный удар гонга.

Мы оба замерли. Звон повторился — глухой, тревожный, зовущий.

Бьёрн в первый же миг изменился — тепло его тела осталось, но он стал другим, напряжённым. Я неосознанно сжала его плечи, и он только тогда заметил, что всё ещё держит меня слишком крепко.