Дочь Соляного Короля (ЛП) - Торнтон А. С.

— Ты думаешь, что жестокость делает тебя сильным, — прошипела я, и он уставился на меня. — Но будешь ли так же силён без тех, к кому ты так жесток?

— Исчезни, — сказал он, после чего быстро пошёл к выходу из шатра, но остановился и повернулся к нам.

— Отведи ее к сёстрам, — сказал он единственному оставшемуся стражнику в помещении, Саалиму. — Потом я хочу, чтобы ты вернулся в мои покои. Ибрагим, слуги проводят тебя в твой шатер. Эмель будет готова отправиться с тобой на рассвете.

Мои ноги отяжелели точно камни, и я стояла, не двигаясь, так долго, словно прошла вечность. Все уже ушли, кроме меня, Саалима и слуг, которые с опаской смотрели на меня.

— Пошли, — наконец сказал стражник-джинн.

Он холодно подтолкнул меня, продолжая играть свою роль перед слугами. Мои ноги понесли меня из помещения, но я не помнила, как это случилось. Моё тело дрожало, сердце громко стучало, а ноги были слабыми и тряслись. Стражник шел за мной следом. Как только мы вышли в коридор, всё вокруг застыло. Я едва смогла заметить эти изменения, когда Саалим прижал меня к себе, и земля ушла у меня из-под ног.

И когда я почувствовала, что мы стоим в тени деревьев в оазисе, я заплакала.

— Ты достойна того, чтобы стать чьей-то женой. Ты достойна любви. Я люблю тебя, — говорил он мне снова и снова.

Он держал меня в своих объятиях, а я рыдала, закрыв лицо руками.

— Я не могу уехать, Саалим, — сказала я, делая неровные вдохи. — Я не могу. Лучше вообще не знать никакой жизни, чем стать шлюхой Омара, — сказала я. — Мне надо принять решение. Это не может больше ждать.

— Я знаю.

Я ходила взад-вперед вдоль небольшого водоёма, каждый мой шаг подогревался печалью и страхом.

Из меня изливались идеи, которые могли помочь обойти приказ Короля о моей высылке. Я не хотела делать выбор. Ни сейчас. Ни когда-либо. Но я знала, что моё время вышло, основание песочных часов было заполнено. Я больше не могла ждать.

Я попросила джинна изменить мысли Ибрагима, но он не мог этого сделать. Это была не его идея, а моего отца. Саалим не мог изменить намерения своего хозяина. Мог ли он убить Ибрагима? Мог ли он организовать очередное нападение далмуров? Мог ли он хоть что-то сделать? Нет, он ничего из этого не мог. Таков был план Короля, и Саалим не мог в него вмешиваться.

Не было никакого выхода. Если я ничего не предприму, Король воплотит свой план в жизнь. И он победит. Я собиралась не допустить этого.

Саалим встал передо мной на колени и взял мои руки в свои. Он терпеливо и внимательно смотрел на меня.

Я отпрянула, поняв, что он ждал моего решения.

— Ты вообще знаешь, чего хочешь?

— Да. Нет.

Я посмотрела на Саалима, рассмотрела каждую линию его лица, то, как двигались его губы, когда он говорил, и как вздымались его плечи, когда он дышал.

— Я не готова сказать «прощай».

Но мне надо было подготовиться к тому, что нам придётся попрощаться, если я освобожу джинна или себя.

— Нет никакой спешки, — прошептал он, и я услышала боль в его голосе. — Мы можем оставаться здесь столько, сколько тебе будет нужно.

Мы долго стояли в тишине. Через некоторое время зашуршали листья, а на воде начала танцевать мелкая рябь. Я посмотрела на него, забеспокоившись, что он мог сделать что-то глупое и опять запустить время, но он всего лишь создал ветер и солнце с помощью магии, как он частенько это делал.

Он робко сказал:

— Знаешь, мне надо слышать, как ветер шумит в деревьях, и видеть, как солнце роняет свои лучи на землю.

Мы легли на прохладный песок, и я прильнула к нему, поражаясь его способности восхищаться миром, несмотря на весь тот мрак, что в нём существовал.

— Саалим, — сказала я после долгого молчания, моя голова лежала на его согнутой руке.

В ней кружился водоворот мыслей и безумных планов, когда я вспомнила о том утре. Казалось, я так давно держала в руках плитку, ночной жасмин и золотой медальон. С тех пор прошла уже целая вечность.

— Хммм?

— Алтамаруки, далмуры, кто бы они ни были, знают о Мадинате Алмулихи. Символы на их одеждах — это ночной жасмин, а не солнце. Почему на твоём сосуде выгравированы те же самые символы?! Почему ты не рассказал мне?

Саалим изучающе посмотрел на кроны деревьев у себя над головой. Он глубоко вздохнул, его каменное выражение лица ничего не выражало. От этой тишины мне стало неспокойно. Я посмотрела на него, ожидая, что он что-нибудь скажет. Но когда он не ответил, я напряглась.

— Как давно ты знаешь?

— Я узнал об этом на пирушке твоего отца.

Я вспомнила о том печальном утре, когда чужеземцы попытались украсть его сосуд. Я вспомнила, как задохнулся и упал один из них, и как лезвия ятаганов вонзались в мягкие тела. Я вспомнила лицо джинна, когда он нагнулся над одним из них, чтобы забрать свой сосуд, и замер, увидев золотой медальон с выгравированными на нём символами его родины. Я вспомнила ту боль, которая отразилась в его глазах, и то, как подались вперёд и сгорбились его плечи.

— Когда ты увидел то, что висело у них на шеях.

Он кивнул.

— Я убил так много людей по приказу твоего отца. Именно таково моё предназначение. Но их смерти я навсегда пронесу с собой.

— Ты не убивал их. Это сделали стражники.

Он грустно рассмеялся.

— С тем же успехом это мог сделать и я. Тот человек упал на колени из-за меня. Всё, что случилось потом, случилось из-за меня.

Я обхватила пальцами его руку, которая лежала поперек моей груди.

— Он пожелал этого. Ты не можешь чувствовать себя виноватым из-за того, что ты исполняешь приказы своего хозяина.

— А тебе это помогает? — спросил он.

Я вспомнила о тех ночах, проведённых с мухами по приказу отца, и покачала головой.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — сказала я.

Он выдохнул.

— Почему люди, на одеждах которых изображён символ Мадината Алмулихи, ищут джинна, который происходит из того же самого места? Почему ты скрыл это от меня?

Он сел.

— Я не хотел тебя этим обременять.

Ну, конечно. Разве мог он сказать мне, что люди, которых я больше всего ненавидела, приехали из города, который он любил? Который был его домом? Может быть, он боялся, что я решу, что он был таким же, как они.

— Я не ненавижу их, Саалим. Думаю, я наконец-то начала понимать их.

Они были в отчаянии, так же как и я, и делали всё возможное, чтобы обрести жизнь, которую они желали. Разве не это делала я каждый раз, когда сбегала из дворца, рискуя безопасностью своих сестёр и братьев? Каждый раз, когда я рисовала новое место на своей карте, и каждый раз, когда я закрывала глаза, чтобы придумать желание, которое Мазира не смогла бы переврать?

— Разве не все мы солеискатели, которые ищут свободу, ищут некое подобие власти? — спросила я.

Если бы я не позаботилась о себе сама, то кто еще мог бы это сделать? У меня была только я. И мне надо было принять это. Разве мы не были с ними похожи?

Саалим покачал головой.

— Дело не в этом.

Я закрыла рот. Я стала ждать.

— Они носят на своих одеждах символ моего дома из-за легенды, которая передается из уст в уста с тех пор, как я стал джинном.

Легенда. Та самая легенда, которую упоминали далмуры, та самая легенда, которая убедила их в том, что они будут спасены.

— Что за легенда?

— Ты, вероятно, уже знакома с ней, — он взял мои руки в свои. — Ты знаешь легенду о пропавшем принце?

Я на мгновение задумалась и медленно кивнула.

— Конечно. Моя мать часто рассказывала её мне. Это легенда о принце, которого заперли, а его семья погибла, — я нахмурилась. — Я не понимаю, как…

— Позволь мне объяснить, — он встал и помог встать мне. — Думаю, будет лучше, если я расскажу эту историю там, где она произошла. Если ты позволишь мне перенести тебя туда.

Я кивнула, подошла к нему и закрыла глаза. Я почувствовала, как его сердце бьётся под моей щекой. Когда я снова открыла глаза, мы стояли посреди ветхих руин Мадината Алмулихи.