Песнь Шеша (СИ) - Константа Людмила

— Моя мечта, это возрождение драконов, наш новый полет. И если все получиться, у нас будет шанс начать все сначала. Какая разница, что будет потом?

— Нет, Вивиана, твоя мечта была, чтобы мы перестали умываться собственной злобой и в первую очередь стали ближе к людям, потому что ты видела в них жизнь.

— Я и сейчас это вижу. Не зря мы были призваны оберегать их.

— Зная, что они почти уничтожили нас, ты все равно сохранила в себе эту веру. Я — нет.

— С моей верой ничего не случиться, просто у нас с тобой договор и я его выполню. А то, что будет внутри меня, это только мое и никакие обстоятельства на это не повлияют.

— Прекращай идти на такие жертвенные переговоры, хватит себя закладывать. Ты достойна гораздо большего, просто пока сама этого не понимаешь.

— А если сейчас по — другому нельзя? Ты сам выгнал меня, не став мириться с моим выбором остаться с людьми, как завещал нам Шеш. Хотя в первую очередь мы виноваты, что с нами так поступили. Мы не должны нянчиться с младшими народами и указывать, как им жить, мы — это их опора, наставники. Упражняясь в собственной гордости, мы не заметили как «детишки» выросли и у них есть свои желания и амбиции. Если бы мы поддерживали, таким простым способом направляя в лучшее русло их безумную по силе энергетику, они не пошли бы по пути разрушения!

— Наконец-то я слышу речь Вивианы, а не ее жалкое подобие, которое пришло на заклание, — одобрительно заметил дед, оценив по достоинству мой запал.

— Когда ты ушла, я сразу понял, что проиграл, а ты была мудрее… Может быть, встань я тогда на твою сторону, начни мы идти навстречу младшим, понемногу приходя в их жизнь, мы нашли бы выход.

— Дед, я почти не в состоянии удерживать связь. Родовые связи восстанавливаются и забирают большую часть моих сил. Ты поможешь Павиру, не потому что тебе нужна послушная внучка, а потому что это наше право и обязанность? Поможешь найти мне Песнь Шеша?

— Если я скажу тебе нет, что ты будешь делать?

— Ты дал мне понять, что моя жертва тебе ни к чему. Так что я не вижу смысла унижаться и предлагать что-то еще. Если тебя не убеждаешь артефакт, способный спасти жизнь твоего народа, возвращение родового замка, который бы поднял дух нашей уже ни во что не верящей молодежи, то… Наверно, ещё какие-то слова будут бессмысленными.

— И все же, я скажу «нет», твои действия?

— Артанейн не даст отрядов для зачистки земель Бриара и я не смогу так легко и просто проникнуть в родовую библиотеку Тьялиррских аристократов. Буду действовать в одиночку.

Тифон возмущенно вскричал:

— Чтобы княжна Цуринген как воровка кралась в чьи-то дома? Нет уж, ты поедешь, как положено, с сопровождением для твоей же безопасности. И с этого момента тебе придется вести себя, как подобает представителю Проклятого народа, поэтому чтобы я больше подобной одежды на тебе не видел! А Артанейну я сейчас пришлю письмо от себя лично!

— Я не сомневалась в твоей мудрости.

— Не стыдно смотреть мне в глаза и врать?

— Я же не могу тебе сказать, что удивлена, что ты не стал снова дурить и заниматься идиотизмом.

— Раньше спокойно говорила, — заметил дед со смешком, на что я философски пробормотала:

— Раньше солнце грело сильнее, а небо было синее. Прошлое всегда кажется более ярким, чем сегодняшний день, это нормально.

— Как только у тебя восстановятся силы, я сам к тебе приду, — вдруг сказал Тифон, обеспокоено вглядываясь в мои постепенно размывающиеся очертания.

Держать связь на должном уровне стало невыносимо больно и, издав не произвольный стон, я обрубила канал, в изнеможении оказываясь на холодном камне. Спину сильно саднило, видимо в процессе переноса сознания в другое пространство, я ее исцарапала. И руки как-тo побаливают…

— Это что ещё такое, сэр Бертольд? Что вы себе позволяете?

Я возмущенно оттолкнула сидящего у меня в ногах мужчину и грубо удерживающего за запястья. Вернее попыталась, потому что сделать это из лежачего положения довольно сложно, а ищейка Его Величества Альваро не отличался изящностью телосложения. Проще молодого бычка сдвинуть с места, чем столкнуть этого человека.

— Если бы я что-то себе позволил, — зло запыхтел Бертольд, — то вы бы об этом сразу узнали!

— Я и узнала, поэтому и требую, чтобы вы немедленно с меня слезли и убрали руки, а еще извинились!

— Во-первых, я на вас не сижу, а хотел помочь!

Несчастная простыня, уже давно потерявшая свой свежий вид и персиковый оттенок, грозилась печально слететь на пол грота, а поправить эту мерзавку не представлялось возможным из-за заломанных рук. Замерев и даже боясь дышать, я тихонько прошипела:

— К дьяволу вашу помощь, как вообще не стыдно прикасаться к малознакомой женщине!

— Это вы-то малознакомая? — изумился сэр Бертольд, не торопясь меня отпускать, — я думаю ближе, чем мы, друг друга не знают даже средне статические муж и жена! Допросная камера, знаете ли, сближает больше, чем многое другое!

— Вот и оставим наше общение на уровне камеры, потому что про многое другое вам придется забыть. Я требую извинений!

— Многое другое, звучит весьма двусмысленно для благородной дамы, вы не находите? — ухмыльнулся Бертольд, наконец, отпуская мои руки, на которых через мгновение проступившие было синяки тут же пропали.

Выражение — заживает как на собаке, пошло именно с драконов. Не обратив внимания на язвительные слова мужчины, я, села рывком, подхватывая простыню, и сурово сдвинула брови.

— Извинения, сэр Бертольд!

— За что, позвольте полюбопытствовать?

— Мало того, что вы за мной следите и неизвестно каким образом попали в этот грот. Так вы могли мне серьезно навредить, мешая проводить ритуал. А главное, дотрагиваться до дамы в неглиже, это моветон.

Сэр Бертольд открыл рот, чтобы открыть со мной жаркую дискуссию, а потом также молча закрыл. Смерив меня долгим пронзительным взглядом, он, наконец, нашел в себе силы, гаденько ухмыльнулся и процедил:

— Что же тогда дама себе позволяет разгуливать в этом самом неглиже?

— А вам какое дело? — я мило улыбнулась ему, натягивая ткань почти до подбородка. — Вы же барон или кто там по рангу? Так вот, вы должны следить в первую очередь за собой, а не за женщиной, во всех смыслах и уж точно не хватать ее, когда она без сознания. Что у вас вообще в голове было?

— А с каких пор вы вспомнили о том, что я должен делать или нет? — подозрительно сощурился оппонент, — лучше бы вы об этом думали, когда приворотными зельями торговали.

— Я ими не торговала, это проделки Элен. У вас конкретно к княжне Цуринген есть какие-то претензии?

— Ах, вот как, — расхохотался Берт, — хорошая позиция должен признать, удобная. Когда надо напакостничать, вы спускаетесь в мир обычной ведьмой, крестьянкой, да кем угодно, как душенька пожелает. А вот когда нужно покачать права, вспоминаете, что родились на мягкой перине и кушали с серебряной тарелки?

Вот именно. Позиция очень удобная и помогает эффективно добиваться поставленных целей, главное просто даже в таких моментах не изменять себе. А какая разница тогда, каким именем называться?

— У нас были золотые блюда, — рассеянно призналась я, — не люблю серебро, у меня на него аллергия. Вы следили за мной?

— А вы думаете, мне нечем заняться? — умиленно отозвался сэр Бертольд.

Мне хотелось сказать, что я о нем вообще не думаю. И по большому счету мне без разницы, где он и чем занят, но тогда он просто не станет со мной разговаривать. Поэтому я вспомнила о словах деда, что мне надо представлять собственный народ только с лучших его сторон и, сделав над собой усилие, промолчала.

— В общем, я искал вас, а его светлейшество любезно предложил сопроводить меня к вам. Кстати, он ждет нас у входа в это жутковатое место. Вам не холодно? Вы выдыхаете пар.

Холодно мне не было, просто сказывался колоссальный упадок сил, на самом деле я даже с трудом сидела. Наверное, из чистого упрямства не падала, а старалась держать вертикальное положение.