Наследство Катарины (СИ) - Бобылева Анна Михайловна

–Я должен был чаще бывать у тебя. Знаю, птичка тебе тяжело. Я был плохим отцом.За это мне нет, и не будет прощения. Скажи мне, есть ли хотя бы малейший шанс,что мы сможем когда-нибудь нормально общаться? Я на всё готов ради того, чтобыэто осуществить. – Он был серьёзен, морщинки пролегли под глазами, исказивкрасивое лицо.

–Я столько раз представляла себе этот разговор и в мечтах отказывала тебе,ненавидя вас обоих. То было в детстве, мне ведь пришлось изменить всю своюжизнь в одночасье, всё вокруг стало другим и не желало меня принимать. Я прощаютебя папа. Надеюсь, мы не потеряемся больше, потому что у меня совсем неосталось сил на поиски кого бы то ни было. За последний год я слишком устала отдрамы. Честно говоря, смерть бабушки, которую я даже не знала, в каком-тосмысле раскрыла мне глаза на то, как живу я сама. Кстати, может, ты расскажешьмне что-нибудь о ней? – Он немного просиял, но потом снова осунулся, как толькоречь зашла о его матери.

–Да, собственно и нечего особо рассказывать. Она была строгой, сварливойстарухой с заскоками. Да, и я сам был отлучён от семьи за брак с твоей матерью,но всё равно общался с братом и его домашними украдкой, анонимными письмами ивстречами. – Катарина была удивлена, она никогда не размышляла о судьбе отца.

«Наверное,было тяжело потерять семью, не иметь возможности общаться открыто с родными,исполняя запрет собственной матери». В глазах у него она заметила некийпроблеск, его до сих пор печалило это. А ей было до крайности любопытно узнатьчуть больше о своей бабке, бессердечная фигура раззадорила и притягиваласекретностью, но расспрашивать отца она больше не стала. Ему и так было не посебе из-за разговоров о ней, это откровенно было написано у него на лице. Онаоблокотилась о мягкое кресло и под укачивания поезда, и завывания ветра заокном, который боролся с разигравшейся метелью, уснула. Сон оказался крепким,целительным, глубоким, с проблесками хождений по неизведанным местам, встреч с неизвестнымилюдьми, странного, золотого сияния и ощущения радости.

«Бродяга» запрыгнул к ней на колени, и она вздрогнулавсем телом от неожиданности. «Комок шерсти совсем обнаглел!». Она посмотрела наотца, который мирно сопел, скрестив на груди руки, и потрепала по голове кота,ласково бодавшего в ответ. За окном появились горы на горизонте, а впереди ихожидал мост, растянувшийся на многие километры, проходивший сквозь них.Пропасть, раскинувшаяся под мостом, поражала глубиной и бескрайним снежнымпокрывалом. Поезд слегка сбавил скорость, как бы предупреждая пассажиров о том,что участок дороги опасный и полон поворотов. Она завороженно смотрела вокошко, не заметив, как они достигли нужной станции.

Кот, растопырив лапы в разные стороны, нежелал вновь помещаться в контейнер, но выхода у него не было. Люди неспешно покидалиместа. И они также, не торопясь, вышли из вагона, разминая затёкшие в путиноги. Вокзал Люцерна был не таким впечатляющим и не сравнится с размахомстолицы, но всё же оказался чистым, аккуратным и более современным. Они шли поплатформе, отец взял на себя обязанность таскать её багаж, выглядело это довольномило. Воздух был свежим, бодрящим, прохладный ветерок дул в лицо, солнцеклонилось за горизонт.

–Твой дядя Стефан должен нас встретить. Но он всегда опаздывает. В этом я дажене сомневался. – Ворчал отец, являясь по натуре личностью педантичной. Похоже, дядябыл слеплен из другого теста. – Не слушай его россказни дорогая. Он бывает донеприличия надоедлив и всегда любил фантазировать. Иногда мне кажется, что онне видит разницы между выдумкой и реальностью. - «Забавно. Значит, дядя Стефанединственный в нашей семье у кого есть фантазия?».

Издалека, вначале платформы, им махал высоченный, худой мужчина в шапке ушанке, выкрикиваячто-то, чего они не могли расслышать. Из-за этого прохожие от него шарахались посторонам. Отец закатил глаза и замычал. Несомненно, он любил брата, но скореевсего в глубине души, и размер её глубины определить было пока что невозможно.

–Кристоф, братишка! Сколько лет! – Он чуть не снёс с платформы отца, запрыгнувна него и весело расхохотавшись идеальной, белозубой улыбкой.

–Ну, хватит! Ты привлекаешь к нам внимание! – Сетовал отец, хмурясь и кривялицом, а глаза выдавали искреннюю радость.

–Да ну, перестань! Плевать на них! Я так рад! Столько лет мы не виделись, брат!Да и скрываться нам больше незачем. – Понизил он тон на последнем предложении.– Ах! А это юная Катарина! Приятно познакомиться! Ты так красива дорогая!Именно так я тебя и представлял! Просто копия своего отца! Надеюсь ты неунаследовала от него ворчливость? – Радостно спрашивал он.

–Мне тоже очень приятно. – Улыбнулась она.

–Умная девочка! – Он хлопнул её по плечу, немного не рассчитав, и тысячу разизвинился, пока они выходили с территории вокзала в город.

Возле здания ихожидала массивного вида иномарка с огромными колёсами и удлинённым кузовом.Стефан закинул в неё чемоданы и отворил двери, оставив их нараспашку.

–Прыгайте! Сейчас всего пять часов. Поедем к нам пообедаем и потом рванем внотариат. Время есть. Заодно сбросим багаж и усатого. Вы же у нас остановитесь?Скажи да, братишка. – Заискивающе вопрошал он.

Отец его немногопомучил, и лишь затем сказал правду, дядя Стефан просиял и заржал, как конь.Катарина сидела на заднем сидении вместе с котом, там поместилось бы человекдесять такого же телосложения, как и она. С детства она имела некую привычкуоценивать заинтересовавшего человека исподтишка, чем сейчас и занималась. Дядябыл на голову выше отца, учитывая, что последний обладал высоким ростом. Такжехудощав, черты лица схожи с отцовскими, но более мягкие, пластичные, нос нетакой заострённый. Он имел светлые волосы, только не тронутые сединой, иголубого цвета глаза. Он был моложе отца на целых семь лет. Широчайшая улыбкаукрашала долговязую внешность, и Катарина подозревала, что душа у него была такогоже размаха. «Поживём, увидим», - подумала она на манер отца. Кота она выпустила,тот встал на задние лапки, разглядывая, что творится за окном. И онапоследовала его примеру, погружаясь в картинку, и отгораживаясь от громогласныхвозгласов дяди и мощного потока информации, который из него изливался. Городинтриговал, восхищал великолепием, причудливостью размеров и форм,притягательностью древности. Уютные улочки, оживлённые, слегка припорошенныеснегом домики, тесно прижатые к соседям, река Ройс, раскинувшая свои владения.Она разъединяла город надвое и уже слегка начала покрываться ледяной коркой.Машина медленно и легко катила колёса, а она не могла перестать наслаждаться этимместом. Оно казалось родным, до боли знакомым, словно она жила здесь когда-тодавно. Взору открывались старинные постройки, храмы с золотыми куполами иостроконечными башнями, мосты, имевшие многовековую историю и ценность. На всёмэтом фоне вдалеке протянулись Альпы, как бы ограждая городок от назойливыхветров и представляя собой стратегическое преимущество в случае нападения.Вершины гор были украшены снежными головными уборами и немного размыты обволакивающимтуманом. Солнце почти скрылось за ними и выглядело, как жёлтое пятно на холстеначинающего художника. Люцерн имел и современную сторону, не уступавшуюстаринной по своей красоте: бутики, рестораны, музеи, деловые центры, многие изних выглядели как произведение искусства. Она шумно вздохнула. Тяга к прекрасномуповергала в творческую кому, и ей требовалось время, чтобы всё впитать,переварить и составить общую картину. Дядя выехал на центральную улицу, желаяпродемонстрировать племяннице центр города, и они встряли в небольшую пробку,созданную из-за неумелых водителей и крошечного дорожно-транспортного происшествия.Отец начал бубнить, но его негодование никого не волновало, потому что дядюСтефана невозможно было перебить, тот говорил без остановки.