Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия"

Стефан же, который стоял рядом с опустившейся на колени перед измазанной в крови каменной плитой жрицей, то и дело поёживался — не то от холода, не то от страха. Чериса чуть улыбалась, краем глаза наблюдая, как её гость пытается не показывать волнения. Бесполезно — чтобы скрыть свои эмоции от одной из слуг Тшиена, нужно было оказаться кем-то более искусным, чем этот славный мальчик.

Чериса знала, что он всё же придёт к ней сам. Потому что именно такие — смелые, горячие, но наивные — были самой верной добычей Тшиена. По какую бы сторону океана не происходило дело.

— Что ты видела?.. — отрывисто спросил Стефан, не выдержав ожидания. И сам наклонился над плитой, у края которой уже примостилась пара выпотрошенных тушек гадюк. Чериса сдержала смешок. Непосвящённый точно не мог разглядеть здесь ничего, кроме потёков тёмной крови и несимметрично разложенных змеиных внутренностей. Но мальчик не был брезглив, и это могло пригодиться в будущем.

— Многое, — бросила она в ответ. Для разнообразия Чериса не особо кривила душой… Или тем, что от неё осталось. Перед её взором, и вправду, проносилось множество картин, хоть и все они были обрывочны.

Лежащая на каменном полу женщина, которая прижимает к себе маленького мальчика. Оба — мертвы и буквально утыканы длинными боевыми стрелами. Скромное серое платье, расстёгнутое на округлой девичьей груди и открывающее живот с тёмной впадинкой пупка. Пряди ярко-рыжих волос, рассыпавшиеся по пунцовой шёлковой подушке. Кровь, хлещущая из перерезанного горла. Две сгорбленные фигурки, бредущие по дороге, покрытой месивом из грязи и снега. Люди, пляшущие вокруг костра в лесу. Лук в девичьих руках. Виселица. Конь в мыле и прильнувший к его шее всадник…

— Ты узнала что-нибудь о Карен? Обо мне?.. Мы будем вместе?

— Сначала ты увидишь голову барса, а потом — свою наречённую. Ты будешь держать её в объятиях, и произойдёт это в день твоего триумфа. Вот то, что сказал мне Тшиен.

Стефан удивлённо вздохнул. Идя к Черисе, он не особенно верил в её гадания. Просто слишком извёлся от неопределённости и скуки, вот и решил сделать хоть что-то. Но о фибуле с головой барса, он не говорил никому, Черисе не удалось бы это подслушать. Возможно, она и впрямь владела тайным знанием… Хотелось в это верить, ведь напророчила жрица не беду, а счастье.

— Вот, возьми, — Стефан отвязал с пояса кошель из чёрного бархата. — Здесь золото. Не так и много, но…

— Не стоит, господин, — раскосые глаза сверкнули в полумраке подземелья. Хотя смотрела сидевшая на полу Чериса снизу вверх, в её взгляде и позе не было подобострастия. Она выглядела такой же спокойной и чуждой, как и молодой питон, обвивший её шею. — Я готова открывать вам волю моего бога без всякой платы. Просто знайте, что всегда можете прийти ко мне… в трудный час.

Кажется, Черисе удалось его смутить — распрощался с ней Стефан неловко и поспешно. Но главное — жрица показала ему силу своего бога. А значит, однажды Стефан непременно вернётся. И уже точно не сумеет уйти так легко.

***

Стук в дверь заставил Ислейва досадливо поморщиться. После боя с солдатами узурпатора, инструктажа молоденькой волшебницы, второй раз в жизни создававшей полноценный портал, и разбирательств с замысловатым любовным многоугольником, который сложился из Светлого адепта, двух его однокурсниц и чародейки Ковена, у командира Гиен раскалывалась голова, а перед глазами плясали разноцветные круги. Он страстно мечтал рухнуть в постель, не раздеваясь. Или, на худой конец, позвать Матильду и приказать, чтобы она натаскала воды для ванны. А после — принять эту самую ванну исключительно в одиночестве — ни на какие лишние телодвижения Ислейва сейчас бы точно не хватило.

Вот только в распахнувшуюся дверь вошла вовсе не Матильда или кто-то ещё из прислуги, а Томас Моргнер собственной персоной. И сообщил он не слишком-то радостную новость — его высочество Альбрехт желает срочно видеть командира Гиен. Ислейву очень хотелось в ответ попросту застонать. Но он взял себя в руки и спокойно ответил собеседнику, что отправится к консорту прямо сейчас.

— Плохо выглядите, Ньял, — напоследок заметил Томас, окидывая Ислейва цепким взглядом блестящих чёрных глаз. — Лучше бы отдохнули, а то ведь свалитесь где-нибудь в лесу — что тогда будет с Гиенами?..

— Благодарю за беспокойство, Моргнер, но, право же, не стоит, — процедил сквозь зубы Ислейв, поправляя манжет из золотого кружева. — Я умею соизмерять силы.

— Как знаете, — коротко кивнув на прощание, Томас скрылся за дверью, к великому облегчению Ислейва — Светлого мага он недолюбливал и не слишком-то доверял тому.

Разговор с Альбрехтом Ислейва не слишком-то порадовал. Возмущение старого друга поступками Гиен показалось ему наигранным. Поэтому в ответ на обличительный монолог Ислейв бросил:

— В Закатных Землях ты не был таким щепетильным.

— Но мы, чёрт возьми, не в Закатных Землях, а ты об этом частенько забываешь! Твои… Гиены — не просто убийцы, а изуверы! Подумай, что скажет об их действиях северная знать!

— Если ты станешь побеждать — они спокойно закроют на это глаза. А если проиграешь — тебе будет всё равно.

— Чем так смело судить о перспективах, лучше бы унял своих людей!.. Они на тебя чуть не молятся, но при этом ты распустил их донельзя!

— Уйму, не волнуйся. Лучше знаешь что, Альбрехт… возьми-ка меня с собой на переговоры с Эррейнами.

— Что?! — Альбрехт, расхаживавший по комнате, едва не запнулся на ровном месте. — То мне предлагают взять туда Стефана, то теперь ты со мной собрался… Кого мне ещё прихватить? Половину твоих Гиен?.. Бродячий цирк с обезьянами?

— Я почти уверен, что Франческа явится на переговоры со своей чародейкой. Она без Ормаль Кальмийки никуда не выезжает.

— Госпожа Эррейн пусть делает то, что считает нужным, но я ей уподобляться не собираюсь.

— Я могу оказаться тебе полезен.

— Но вреда ты принесёшь куда больше. У тебя, Малахит, есть определённая репутация. И прости, но я не хочу, чтобы она бросала тень на мою. Надеюсь, ты поймёшь.

— Чего уж тут непонятного, — с улыбкой кивнул Ислейв. В его светло-зелёных глазах не отразилось и тени обиды. Что-что, а скрывать эмоции Ковен научил его отменно. — Не стану отнимать твоё время.

Выйдя за дверь, Ислейв подумал, что давно стоило перестать надеяться на их с Альбрехтом «дружбу». Это за океаном, среди воинственных дикарей, они стояли плечом к плечу. Здесь — на земле империи — магу не судьба равняться с консортом. Даже если когда-то, по глупости, считал того почти братом… Но зато у него оставалась война, на которой он чего-то да стоил.

***

Эдмонд Леманн должен был войти в портал последним — весь его отряд уже успел скрыться в сияющей ровным белым светом высокой арке. В простой светло-коричневой куртке и чёрных штанах, забранных в высокие сапоги, он выглядел строже и старше, чем в ало-золотой форме лейтенанта гвардии. Но держался с привычной преувеличенной вежливостью.

— Возможно, вы захотите дать мне какие-то указания напоследок, ваше величество? — спросил Леманн, подойдя к стоявшей у стены Луизе.

Та зябко куталась в горностаевую накидку. В подвалах Академии Света было не слишком-то тепло, хотя — сухо и чисто. А вот полтора десятка бессознательных тел юношей и девушек в серых мундирах, лежащих вокруг портальной арки, не смущали ни Луизу, ни её верного гвардейца. Впрочем, как и Вилму Мейер, стоявшую возле портала, скрестив руки на груди, и застывшую за её спиной Эулалию.

Подавая руку для поцелуя, Луиза подумала, что хоть на смазливой мордашке Леманна и застыла безупречно-любезная маска, глаза его оставались холодны. Он не был в неё влюблён — лишь жаждал получить в лице императрицы источник почестей и наживы. И Луиза не могла не признать, что это немного задевало.

— Всё уже было сказано, — сухо ответила она. — Исполни то, для чего отправляешься на Север — и получишь баронский титул. Но если не сумеешь… Тебе лучше не возвращаться.

— Я не подведу вас, ваше величество, — выдохнул Леманн и, отвесив Луизе низкий поклон, направился к порталу. Едва последний путешественник вошел в него, Вилма произнесла короткую фразу, и сияющая арка исчезла с негромким хлопком. А кутавшаяся в ало-чёрную шаль чародейка принялась деловито расхаживать меж распростёртыми на каменных плитах телами.