Небо и земля. Том 1 (ЛП) - Хол Блэки

— Парень не воевать должен, а строить. Возводить. Руки-то у него золотые, и голова варит, — поделилась своими размышлениями с Айями.

Так-то оно так. Но какой путь выберет Айрамир?

Решать ему.

Как представился случай, отправилась Айями в больницу. Обстучала снег, налипший к сапогам, и вошла в безлюдный холл.

Крыльцо пустовало: то ли выздоравливающие даганны разбрелись по палатам, то ли всех пациентов вылечили, и они разъехались по гарнизонам. Скучающий дежурный при входе проводил посетительницу пристальным взглядом.

— Ну, здравствуй. — Оторвав голову от записей, Зоимэль поднялась из-за стола, и женщины обнялись. — Давненько тебя не видела. Как жизнь?

Айями вынула из сумки пустые упаковки из-под лекарств.

— Вот. Принесла, как договаривались.

Реакция врачевательницы вызвала недоумение. Женщина приложила палец к губам и потянула за собой.

"Могут прослушивать" — написала на листке и добавила: "Даганны".

— Присаживайся, — сказала как ни в чем не бывало, и Айями машинально опустилась на предложенный стул, вникая в суть прочитанного. И огляделась с подозрением по сторонам, выискивая подслушивающее устройство, хотя смутно представляла, как оно может выглядеть. Должно быть, спрятано в шляпке гвоздя или в плафоне.

Врачевательница протянула листок с карандашом, и Айями написала: "Откуда вы знаете?", показав пальцем на ухо.

"Сделала выводы. Наблюдала" — ответила Зоимэль строчкой ниже. — "Не молчи, иначе они заподозрят".

Айями представила, как на другом конце невидимой линии сидят даганны в военной форме и в наушниках, а бобины магнитных лент крутятся лениво, и каждое слово отпечатывается на узкой нескончаемой полоске. Представила — и растерялась. И о чем прикажете говорить? Не об Айрамире же.

"Нас слышат, но не видят" — подбодрила Зоимэль.

— А-а… выглядите неважно, — сказала Айями первое, что пришло в голову. — Вам бы отдохнуть, отлежаться.

— Какое там. Помимо прочих проблем у пятерых пленных выявлены признаки запущенного туберкулеза. Г'Оттин… военный врач подтвердил диагноз. Больных освободили от работ и поместили в отдельную камеру. Но это пустые меры предосторожности. Не знаю, что и делать, — покачала головой Зоимэль.

— Почему?

— Необходимы лекарства. Необходим уход. Болезнь неизлечима и заразна. А даганнам не нужна обуза.

Айями оглянулась испуганно на дверь. Сейчас в кабинет ворвутся военные и скрутят смелую на язык Зоимэль. Однако та и не подумала остановиться.

— Требуется комплексное лечение и хорошее питание. Больных необходимо изолировать, — сказала в пустоту и, как показалось Айями, демонстративно повысила голос. — Сама посуди. Наверняка случаи туберкулеза выявлены и в других тюрьмах. А кому нужны безнадежно больные, если здоровые едва сводят концы с концами? Как думаешь, даганны станут нянчиться с заболевшими?

— Не знаю, — ответила Айями неуверенно.

"Не бойся. Не арестуют" — вывела рука Зоимэль на бумаге. — "Третью неделю испытываю их терпение".

Похоже, она нисколечко не боялась возможной репрессии и провоцировала невидимых слушателей при любом удобном случае.

— А как люди борются с неизлечимыми болезнями? Кардинально. Вырывают источник болезни под корень, — сказала Зоимэль мрачно.

Айями сдавленно ахнула, прочитав по глазам собеседницы об участи, уготованной туберкулезникам. Победители поступят просто. Вывезут заболевших в глухомань и расстреляют. Ни забот, ни хлопот, ни угрозы эпидемии при минимуме затрат.

— Так называемый естественный отбор, при котором выживает сильнейший, — продолжила с сарказмом врачевательница, переключив внимание на решетку вентиляции.

"Там?" — кивнула Айями в сторону сетчатого квадратика.

"Не уверена" — покачала головой Зоимэль. — "Где угодно".

— Как дела у Люни? — спросила она, развеивая гнетущую тишину. И поиграла бровями, мол, поддерживай разговор.

— Люня… э-э-э… грызет кубики… — отозвалась Айями, с трудом отведя взгляд от вентиляционного квадрата. Ей почудилось, что за сеткой маячит чье-то лицо.

— Какие кубики? — нахмурилась врачевательница.

— Деревянные. С буквами. Из азбуки.

Зоимэль улыбнулась.

— А-а, это из-за недостатка жесткой пищи. Деснам нужен массаж. Эх, Люне не помешала бы морковь. И яблоки с капустой…

— Мы обмениваем понемногу на рынке. Сейчас никого не удивить прессованной крупой, и деревенские задирают цену. Недавно вот морковку выторговали. Вроде бы на вид не квелая, а на вкус жесткая и не сочная. Люня капризничает, поэтому приходится натирать и подслащивать мёдом.

Врачевательница посмотрела поверх очков, сползших на кончик носа.

— Мёдом? Я не ослышалась?

— Нет, — ответила тихо Айями и подвинула сумку. — А это вам и вашим мальчикам.

Зоимэль заглянула внутрь.

Айями знала, что та увидит в сумке. Крупяные брикеты, мясные консервы и сладкие деликатесы, дарованные господином подполковником. И опустила глаза, приготовившись услышать изумленное: "Откуда?"

— Мда, — кашлянула хозяйка кабинета и сняла очки.

Ни порицания, ни осуждения. Вместо этого удивление, впрочем, быстро сменившееся озабоченностью.

Зоимэль взялась за карандаш.

"Кто он?"

Смешная и наивная Айями. Забыла, что врачевательница — мудрая женщина и понимает без лишних слов.

"А'Веч. Заместитель полковника" — оставила Айями строчку ниже.

Зоимэль потерла переносицу, размышляя.

— Ну что ж, коли ты заглянула в гости, не грех воспользоваться моментом. Разденься до пояса, послушаю легкие.

Айями и удивиться не успела, а врачевательница застрочила на листке:

"Я не смогу помочь с контрацепт. И даг. запретили прерывать!"

— Дыши. Еще дыши… Глубже.

"Понимаешь, на что подписалась?" — нацарапала Зоимэль и, получив утвердительный кивок, продолжила: "Что с циклимами?"

Нету — последовал молчаливый ответ, исполненный смущения. Оказывается, мимика бывает достаточно красноречива.

— Теперь повернись… Дыши…

Айями огляделась по сторонам. Чудно. И путанно. Невидимые слушатели думают, что в кабинете идет осмотр, в то время как женщины сидят возле стола и ведут диалог на бумаге.

"Никогда не думала, что стану радоваться отсутствию циклимов. У тебя есть отсрочка. Но продукты не возьму".

— Вдохни и задержи дыхание.

"Почему?? Мне они не нужны!" — написала торопливо Айями и зачеркнула последнее предложение. — "Мы не голодаем. А у вас двое детей!"

— Повернись к окну. Открой рот, я посмотрю на миндалины.

"Это неправильно" — вывела рука Зоимэль.

Айями посмотрела с отчаянием — так, словно ее ударили по щеке, отвергнув помощь.

Вот, значит как. Зоимэль брезгует принять продукты, заработанные торговлей телом. Те, что преподнес враг, оплатив услугу интимного свойства. Врачевательнице противно к ним прикасаться, не то что есть.

Очевидно, Зоимэль прочитала по лицу посетительницы, что та унижена отказом.

"Айя, ты не обязана! Тебе еще дочку поднимать! И об Эм. подумай" — накарябала наскоро и криво-косо.

— Миндалины увеличены. Рыхлые, красноватые.

— Я недавно простывала, — ответила Айями машинально. Надо же, воображаемый осмотр — и в точку.

— Значит, не долечилась, — сказала назидательно Зоимэль. — Не застуживай ноги. И на улице не задерживайся, сразу домой. Полощи горло соленой водой. Простой рецепт, дешево и сердито.

"Нам хватит. Раздайте тем, кому они нужнее. Только не говорите, от кого и как", — написала Айями, чувствуя, что запылали щеки. От обиды и от стыда.

— Я пойду, — поднялась она со стула.

Вскочила и Зоимэль.

— Айя, сядь!

"Я знаю, чего тебе это стоило. И не могу ничего предложить взамен".

Зоимэль махнула рукой с досадой. Подчас изъясняться вслух гораздо проще, нежели пытаться донести мысль на бумаге.