Небо и земля. Том 1 (ЛП) - Хол Блэки

— Не стоит. Это чересчур, — ответила недовольно Айями.

Ей никак не удавалось побороть сердитость, хотя в конспирации Айрамира и наличествовала доля правды. На увечных мужчин, комиссованных из армии, не обращали особого внимания, а вот молодой и здоровый парень наверняка вызовет повышенное любопытство горожан.

— И вообще, не трясись как осиновый лист. Спину выпрями. Будь увереннее. А то согнулась в три погибели от страха. Чем наглее себя ведешь, тем меньше подозрений вызываешь, — учил Айрамир сиплым голосом. — В конце концов, я могу притвориться твоим младшим братишкой.

— Моему братишке исполнилось бы двадцать два. Постарше тебя будет, — проворчала Айями, отдавая парню рукоять тележки.

— А на подростка похож? — ссутулился Айрамир, став ниже ростом.

— Похож. Как я — на балерину. Шагай впереди. Доберемся до дома — запру тебя на ключ, — пригрозила Айями.

— Думаешь, засовы удержат?

— Нет, конечно. Но теперь я боюсь тебе доверять.

Парень не ответил. Наверное, обиделся. Ну и пусть. Должен понимать, что детские выходки не доведут до добра.

В полном молчании они добрались до подъезда. Снег скрипел под ногами, скрипели колеса тележки. Айями шла, оглядываясь по сторонам. И прислушивалась, ожидая в любое мгновение окрика: "Sat! Fikk up! Astih konten" (Прим. — "Стоять! Руки вверх! Предъявите документы").

Ей чудились взгляды — из окон, из подворотен, из проулков. И лишь попав в тепло квартиры, Айями успокоилась, отогнав бредовые страхи. Будто у горожан нет иных забот, кроме как ранним утром высматривать на улице подозрительных личностей. Домашних дел по горло, некогда глазеть праздно.

Все-таки Айрамир обиделся. Хоть и не показывал виду, но слова о недоверии задели его самолюбие. Парень решил приносить пользу, а ему не позволили. Отвели роль нахлебника. Дармоеда, лопающего даганские харчи.

— Я знаю, ты хотел помочь. Спасибо, — сказала Айями примирительно, принеся тарелку с кашей. — Но давай сперва советоваться, прежде чем затевать.

Айрамир не ответил, строгая с хмурым лицом щепу. Посмотрел на миску, от которой шел парок, и кивнул, мол, поставь, позже поем.

— Ты хорошо управляешься по дереву. Учился этому?

— Нет. Жизнь заставила, — отозвался он нехотя.

— В нашей квартире два окна, и я ума не приложу, что делать, если стекла разобьются. А ты ладишь с инструментом. Может, собьешь ставни? — предложила Айями. — На ночь будем их закрывать, так гораздо спокойнее. И надежнее.

— Не шутишь? — взглянул парень недоверчиво.

— Разве похоже, что я разыгрываю? Наши, отступая, взорвали летом фабрику, и мы убрали на ночь рамы, чтобы сохранить стекла. Дом ходил ходуном. А зимой рамы не снять. Квартира выстудится в два счета, и аффаит* не спасет.

— Учти, я не профессионал, а любитель, — ответил Айрамир сдержанно.

— Ну и ладно. Главное, чтобы ставни были крепкими. Как здесь, — Айями махнула в сторону окна.

В свое время Айрамир вставил остекленную раму, доставшуюся женщинам после мародерства в брошенной квартире. Из половых досок сбил щиты и, прикрепив петли, надел на оконные косяки. Он долго корпел, подгоняя доски одна к другой. Тщательно примерялся, прежде чем отпилить, и Аяйми, не раз заставая парня за работой, зауважала его терпение и старательность.

Эммалиэ заняла у знакомых в долг нехитрый плотницкий инструмент, разумеется, взамен продуктовых пайков. И масло выменяла — чтобы не скрипели проржавевшие петли.

— Эх, подровнять бы и пройтись рубанком. Красиво станет. А это так, косорукость, — посетовал парень, пригласив женщин на демонстрацию результата кропотливого труда.

Красиво, но опасно. Ровные струганные доски вызовут подозрение в первую очередь. Знать, не слабые женские руки к ним приложились, а сильные мужские. И вообще, подозрительно, что нежилое помещение накрепко заколочено. Но на этот счет имелась у Эммалиэ отговорка для любопытных, мол, брошенная квартира превращена в холодный склад разной всячины, начиная от дров и заканчивая прогоревшей печкой.

Опять же, отговорка действенна до поры до времени. Например, до очередной облавы даганнов. Приложит солдат руку к двери и раскроет обман.

Из предосторожности Айрамир открывал ставни ненадолго, обычно ночью или ранним утром — простительная слабость для человека, которому настойчиво предлагали прятаться в четырех стенах, похожих на подземный каземат.

Он едва ли не волком выл от безделья. Даже словесные оскорбления немытых козлов и чушкарей — как парень называл чужаков — не приносили прежнего удовлетворения. Что толку ругать даганнов, если эмоциональные выпады не достигают цели? Поэтому Айями, успев изучить характер парня, исходила беспокойством: а ну как вздумает выкинуть очередной фортель? Надо бы занять делом голову и руки постояльца, покуда не натворил бед.

Доморощенный плотник охотно откликнулся на предложение Айями, но возникла проблема с нехваткой подручных материалов. И единственный выход — мародерство в брошенных жилищах.

Айями высказалась категорически против этой затеи. И от своей просьбы хотела отказаться, но после долгих обсуждений и споров троица худо-бедно пришла к компромиссу. В конце концов, Айрамир и так стучит молотком день-деньской, и лишь полностью глухие и слепые соседи до сих пор не догадались, что Эммалиэ обзавелась "племянником". Парень потихоньку исследует покинутые квартиры, не нарываясь на знакомства с жильцами, благо, последних в доме — по пальцам пересчитать.

Айями согласилась через силу, скептически, но Айрамир взялся за дело с энтузиазмом. Эммалиэ провела краткую экскурсию по подъезду и предупредила соседей, чтобы те не поднимали панику, столкнувшись с парнем.

— Родственник мой на побывку приехал, помогает, чем может, хоть и инвалид, — пояснила соседке с верхнего этажа, не вдаваясь в подробности выдуманного увечья.

Айрамиру же напомнила:

— На холоде не задерживайся, иначе никогда не вылечишься. И даганнам не накостыляешь.

Иронию Эммалиэ парень воспринял вполне серьезно. Отодрав ломиком подходящие доски, относил к себе. Гвозди вытаскивал и отбивал, выравнивая, а пилмат строгал и шкурил. Однако в полной изоляции Айрамир пробыл недолго. И вскоре познакомился с Сиоремом, мужем Ниналини. Чтобы мародёрство да прошло без его участия?

Однажды Айями с удивлением отметила, что в речи парня проскальзывает имя соседа, причем Айрамир отзывался о нем уважительно и с почтением.

— Сиорем говорит, весной Сопротивление задаст жару даганским козлам. Когда снег сойдет, вломим гадам под зад.

— Откуда он знает? Он связан с Сопротивлением?

— Конечно, — ответил Айрамир убежденно. — Серьезный мужик, понимает, что и к чему. Разбирается в политической обстановке.

— А какая она, обстановка? — спросила Айями.

— Такая, что не следовало нам полагаться на риволийцев. И доверять им не стоило и не стоит. А нужно надеяться только на себя.

Сиорем говорит то… Сиорем говорит сё… Сиорем считает так… Сиорем думает эдак… — всё чаще эти фразы мелькали в речи парня. И градус воинственности поднялся, вернувшись к прежним высотам.

— Вот видишь, Айя, когда один человек признает в другом авторитета — за ум или за силу — он начинает заглядывать ему в рот, говорит чужими словами и думает чужими мыслями, — заметила как-то Эммалиэ.

— Сиорем старше и опытнее. Немудрено, что Айрамир к нему прислушивается. Они оба воевали и повидали всякого, поэтому у них много общего.

— Боюсь, из этого знакомства Айрамир вынесет мало полезного. Вроде бы Сиорем — неплохой человек, а вызывает у меня настороженность. Не верю ему, как ни пытаюсь.

Быть может, оттого что Сиорем — жмот и привечает тех, в ком видит пользу. Но в таком случае от знакомства с Айрамиром ему нет никакой выгоды. С парня-то и взять нечего, кроме умелых рук.

Однако ж, наивности Айями хватило бы на целое поле, не то что грядку.

Как-то вечером Айрамир предложил:

— Приспросись у черномазых, пусть заплатят часть пайка куревом.