Пораженные (ЛП) - Бейкер Р. Д.

Первый подходит достаточно близко, чтобы я мог схватить его за руку и потянуть. Он вопит от боли, когда рука отделяется от его тела, в воздухе поднимается отвратительный запах гниющей плоти. Он бредет боком, дезориентированный болью.

Третий сильнее первых двух. Это отрывает меня от Джульетты, которая выкрикивает мое имя, когда я хватаю ее за талию и швыряю на землю. Его мертвые черные глаза не видят меня, но ноздри яростно раздуваются, когда клыки впиваются в мои руки.

Я обвиваю рукой его шею и несколько раз ударяю головой о землю. Кости хрустят, кровь начинает покрывать землю, и, наконец, остается только мокрый шлепок мозгового вещества по бетону. Он замирает подо мной, как раз когда Джульетта снова кричит.

Однорукая тварь направляется прямиком к ней, и я бросаюсь к нему, низко пригнувшись. Я продолжаю бежать, пока мы не достигаем края здания, и швыряю его с высоты нескольких этажей на улицу под нами.

Улица, кишащая Пораженными.

Их сотни. Может быть, тысячи.

Джульетта подходит ко мне и смотрит на них сверху вниз.

— Тогда, полагаю, это все, да? — она наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. — Их слишком много.

— Мы выберемся из этого, хорошо?

На лестнице раздаются крики и завывания, и Джульетта печально смотрит на меня.

— Их слишком много.

Я качаю головой.

— Нет. Для тебя это закончится не так.

Я бросаюсь к двери, держа ее закрытой. Я не сдамся без борьбы. Джульетта стоит в 10 футах от меня, прикрывая рот руками.

— Расскажи мне о Париже! — Я кричу, наваливаясь всем весом на дверь, когда в нее врезается первый Пораженный.

— Что? — Джульетта потрясенно смотрит на меня. — Ты что, издеваешься?

— Расскажи мне об этом! — Еще один удар в дверь, ногти царапают металл. — Я никогда там не был!

— Ты сумасшедший!

— Поговори со мной, ангел! — еще один удар, еще более яростное царапанье.

Она качает головой, облизывая губу и крепко зажмуривая глаза.

— Там… там было маленькое кафе, и Кейдена стошнило горячим шоколадом, и его вырвало прямо на эту мощеную улицу.

Даже в ситуации, в которой мы оказались, когда смерть, скорее всего, неминуема, я не могу удержаться от смеха, когда по ту сторону двери раздаются крики и стоны страдальцев.

— Что ж, звучит потрясающе! — Я стискиваю зубы, когда дверь слегка сдвигается, и снова прижимаюсь к ней плечом. — Что еще, ангел? Скажи мне…

Дверь слегка приоткрывается, и я отталкиваю силу Пораженных, пытающихся добраться до нас.

— Что тебе больше всего нравилось?

— Музыка! — Теперь она плачет, ее челюсть дрожит, когда она смотрит, как я пытаюсь сдержать эту орду. — На углу улицы, где мы остановились, был аккордеонист, и на закате он сыграл песню Эдит Пиаф. Это была самая прекрасная вещь, которую я когда-либо слышала!

Мои глаза встречаются с ее, и я улыбаюсь.

— Звучит прекрасно, ангел. — Дверь снова приоткрывается, сломанные шершавые пальцы хватаются за ее край. — Знаешь, я помню первый день, когда я увидел тебя, я влюбился в тебя тогда. Ты самое красивое существо, которое я когда-либо видел. Ты — лучшее, что когда-либо случалось со мной, ты знаешь это?

Она рыдает, ее плечи трясутся.

— Я так рад, что ты моя жена.

Она качает головой. Мы прощаемся. Она это знает.

— Сайлас… — она делает два неуверенных шага ко мне.

— Продолжай, ангел. Беги вон на ту крышу, продолжай бежать. Будь в безопасности, хорошо?

Она качает головой еще более решительно.

— Нет.

— Беги сейчас же. И не оглядывайся.

Дверь снова скрипит, и на этот раз, когда она распахивается, я не могу вставить ее обратно в раму. Я умоляю Джульетту взглядом.

Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, живи. Пожалуйста, не оставайся здесь.

Ее лицо морщится, когда она пятится от меня, расправляя плечи и переходя на бег. Я смотрю, как эти золотистые волосы развеваются у нее за спиной, как ее длинные ноги вытягиваются под ней, когда она взмывает в воздух. Она приземляется, перекатывается на другую сторону и быстро поднимается на ноги.

— Сайлас! — она подпрыгивает, размахивая руками. — Сайлас, ну же!

— Я же говорил тебе не оглядываться назад!

— Вставай на хрен и беги! — Она отчаянно кричит на меня.

Я делаю глубокий вдох и отталкиваюсь от двери. Она распахивается с такой силой, что я опрокидываюсь на спину. Я отползаю подальше от Пораженных, которые кричат и визжат. Они приближаются ко мне с протянутыми руками, и все, что я слышу, — это крики Джульетты.

Пораженные останавливаются как вкопанные, когда над нами вспыхивает прожектор и раздается оглушительный свист лопастей вертолета. Черный ястреб пикирует и кружит над зданием, и все Пораженные смотрят на него, когда начинает идти снег.

Я отступаю, поднимаясь на ноги. Я смотрю на Джульетту, которая зажимает уши руками, пока вертолет продолжает описывать круги над нами. Он делает еще два прохода, затем движется дальше. Пораженные больше не визжат. Они булькают, как будто задыхаются.

Я смотрю вниз, на улицу, и Пораженные там начинают падать на колени, некоторые прямо на спины, как будто их повергли в состояние стазиса. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на тех, кто на крыше. Они начинают падать, один за другим.

— Что происходит? — Я слышу голос Джульетты сквозь странную дымку.

У меня кружится голова. Я подношу руку к лицу. Она блестит от снега, прилипая к моей коже в колеблющемся свете далеких прожекторов.

Нет. Не снег.

У меня пересыхает во рту, а горло сжимается. Мое сердцебиение замедляется.

Не снег.

Серебро.

ГЛАВА 41

ДЖУЛЬЕТТА

Все мерцает. Мои руки, моя одежда, волосы Сайласа. Все усыпано крошечными серебряными крапинками. Я не могу снять это с себя. Я не могу снять это с него. Это покрывало его губы. Это свисало с кончиков его ресниц.

— Сайлас. Сайлас, — шепчу я, держа его за руку в своей. — Сайлас, пожалуйста, очнись. Пожалуйста. Не поступай так со мной.

Они пришли и сняли нас с крыши. Мой истерический крик говорил им, что я была там. Я подвернула лодыжку, бросаясь назад через пространство между зданиями. Я даже не почувствовала этого.

Я все еще вижу лицо Сайласа, когда закрываю глаза, момент, когда он посмотрел на меня, долю секунды перед тем, как рухнуть на землю, эти крошечные серебристые крупинки, отравляющие его организм. У Национальной гвардии была непредвиденная ситуация, чтобы вывезти Пораженных, и они сбросили ее прямо на нас.

И убили Сайласа.

В задернутую занавеской кабинку входит медсестра и бросает взгляд на тело Сайласа. Она смотрит на меня с сочувствием, поджав губы, и похлопывает по плечу.

— Мне жаль, дорогая. — Она показывает на мою лодыжку. — Они сказали, что ты поранилась.

— Это не имеет значения. — Я сжимаю руку Сайласа, и тот факт, что она все еще теплая, почти злит меня.

Я почти могла поверить, что он просто спит.

Медсестра успокаивающе кладет руку мне на плечо.

— Ну, когда будешь готова, дай мне взглянуть на ногу, хорошо? — она уходит, не сказав больше ни слова.

Я кладу голову Сайласу на грудь, вглядываясь в его неподвижное лицо.

— Ты такой красивый. — Я провожу пальцем по линии его подбородка. — Ты не можешь быть мертв. Я не позволю тебе умереть. Это нечестно. Я потеряла всех остальных.

Я обвиваю его пальцы своими, и слезы скатываются по моему лицу. Они скапливаются у него на груди, мерцая крошечными серебряными осколками.

— Я не закончила рассказывать тебе о Париже. — Я шмыгаю носом и закусываю губу, чтобы снова не расплакаться. — Знаешь, я думала, ты бы поехал туда, Марго ведь француженка и все такое. Наверное, это были плохие воспоминания, да? В любом случае, я думаю, тебе бы там действительно понравилось. Галереи были потрясающими. Они разместили этих людей на берегу Сены, они были там со своими мольбертами, и у каждого был свой художественный стиль, на это было так увлекательно смотреть.

Я склоняюсь над ним, убирая темные завитки волос с его лба.