Птицеферма (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

— Проходи, садись, — Старик указывает мне на кресло для посетителей. — А ты, — поворачивается к зашедшему вслед за мной Нику, — вон отсюда — переделывать отчет.

Ник бросает на меня полный сомнения взгляд. О да, мне неуютно и я предпочла бы, чтобы он остался. Однако цепляться за него не стану.

— Полковник, мне кажется, мне лучше остаться.

— Кажется ему, — ворчит Маккален, сурово сводя брови к переносице. — Валентайн, не зли меня. Марш отсюда — переделывать отчет. И чтобы поподробнее на пункте «в ходе задания мною было собственноручно убито пять человек»!

Ник поднимает руки, сдаваясь.

— Как скажете, шеф, — огрызается, корча гримасу и отступая спиной к двери.

— Марш! — прикрикивает на него полковник, а затем лично захлопывает дверь за наглым подчиненным. — Совсем распоясался, — жалуется мне.

Тактично молчу. Ник всегда был любимчиком Маккалена. То, что полковник спускал и спускает с рук Валентайну, он не позволил бы никому другому.

Сажусь в кресло.

Старик вновь занимает место хозяина кабинета; переплетает пальцы на столешнице, смотрит сурово. Все, не время сантиментам.

— Ты не справилась, — припечатывает.

Спокойно встречаю его взгляд.

— Я не справилась, — соглашаюсь.

Полковник замолкает, начинает перебирать какие-то бумаги на своем столе, но мне кажется, он не видит в них ни строчки — думает, а трогает их только затем, чтобы занять чем-нибудь руки.

Мог ли он быть причастен к тому, что мне дали не ту дозу слайтекса? Намеренно послать меня на смерть? Быть в сговоре с наркодилерами и их покровителями, подкупившими всех и вся?

Нет, не верю.

— Получил только что информацию о Пандоре, — вновь заговаривает полковник. — Добыча синерила остановлена. Все, кого вы оставили в живых, — поднимает на меня серьезно-осуждающий взгляд, — арестованы. Шумиха поднялась нешуточная. Альянс качает как на волнах.

— А Птицеферма? — спрашиваю.

— Что? — глаза Маккалена удивленно расширяются. — А, — наконец, до него доходит. — Лагерь Птиц, вы так его называли? — подтверждаю кивком. — Выживших «птиц» перевели в лагерь Камней…

— А что там? — перебиваю. Ник говорил. Но Филин годами внушал всем, что зачатки цивилизации есть только на Птицеферме, а в остальных лагерях — Камней, Цветов и Рыб — царит полнейший хаос.

Старик смотрит неодобрительно. Моя несдержанность ему не нравится.

— А ничего там, — отвечает. — Живут, работают.

— Убивают друг друга под плохое настроение, — заканчиваю за него.

— Эмбер, — хозяин кабинета смотрит предупреждающе, и я понятливо затыкаюсь. Никогда в жизни не стала бы так разговаривать с начальником. Но сейчас меня будто кто-то тянет за язык. — Сейчас вся планета полна спецслужб. Если ты беспокоишься о жителях…э-э…Птицефермы, то твои опасения излишни. Планета находится под тотальным контролем.

— Но тюрьму не закроют? — не могу смолчать.

Старик качает головой.

— Пока идет расследование. Что будет потом — неизвестно. И уже не наше дело, — напоминает строже. — Добыча синерила и поставки «синего тумана» в мир прекращены. Наша работа выполнена, — поджимаю губы. Так я и думала. — Теперь о тебе, — продолжает полковник. Внимательно его слушаю. — Твое дело — в архиве. Ты пошла как без вести пропавшая и, вероятно, погибшая. Я уже подал запрос на восстановление тебя в рядах живых. Твои счета и документы будут восстановлены в течение недели. После чего тебе поступит довольно крупная сумма компенсации.

— Зарплата за два года? — морщусь.

— Мертвым не платят зарплату, — отрезает Старик, не оценив моего чувства юмора. — Это именно компенсация, материальная помощь, жест доброй воли от нашего государства — называй как хочешь, но принимай с благодарностью и знай, что мне пришлось подергать за многие ниточки, чтобы ее для тебя выбить, — сглатываю. — Далее. Тебе предстоит множество осмотров врачей и психологическая экспертиза. И только после того, как все до единого мозгоправы подтвердят, что ты психически здорова, я восстановлю тебя в должности. Это ясно?

— А… — начинаю.

— А Валентайна отправлю в отпуск, — перебивает полковник, не дав мне продолжить. — Все нервы вытрепал за два года. На этом все. Можешь идти. Завтра же чтобы была тут с самого утра. Тебя будут ждать доктора.

Вот так. Коротко и ясно.

Впрочем, нет, далеко не ясно.

— Сэр, это все? — спрашиваю прямо.

— Чего тебе еще? К награде представлю, если ты об этом.

Качаю головой. Не об этом, совсем не об этом.

— Вы выяснили, кто меня подставил?

Старик хитро щурится.

— А с чего ты взяла, что тебя подставили?

Часто и удивленно моргаю. Он это серьезно? Внутри поселяется нехороший холодок. Может быть, я зря записала начальника в непричастные?

— У меня не было индивидуальной реакции на слайтекс, — напоминаю спокойно, несмотря на то, что меня так и подмывает заорать. Полковник не тот человек, на которого можно повышать голос. — То, что у меня отшибло память на два года, явно говорит о том, что мне была дана большая доза, чем договаривались.

— Возможно, — сухо подтверждает начальник.

— Возможно? — переспрашиваю, не веря своим ушам. — Это очевидно. Значит, у нас произошла утечка. Кто-то намеренно сорвал операцию.

— Или медперсонал тюрьмы ошибся с дозой. Раз в итоге ты все вспомнила, то это означает, что тебе вкололи все же меньше, чем другим.

Молчу. Перебираю в голове аргументы, но так и не нахожу нужных. Все ведь и так как на ладони. О чем тут спорить?

— Вы сами-то в это верите? — спрашиваю напрямик. — Вы. Сами.

Старик выдерживает мой долгий взгляд.

— Не верю, — говорит затем, — но допускаю. Мы два года ковыряли это дело. Не веришь мне, спроси Валентайна. Никто, кто был в курсе того, что ты отправляешься на Пандору, не контактировал ни с кем извне. Проверили всех. Ни единого нового контакта: только друзья, родственники — обычный круг общения. Хочешь сказать, тебя могла подставить бабушка Дага? Или сестра Мейси?

Или собака Ким, я поняла мысль.

— Я. Хочу. Сказать. Что. Утечка. Была, — произношу с расстановкой, с нажимом.

— И мы так думали, — соглашается полковник. — Но за два года так ничего и не нашли.

— И того, кто делал мне инъекцию?

— Он улетел на Сьеру. Там не действует экстрадиция. Добровольно на связь не выходит. И, предвосхищая твой вопрос, Валентайн лично летал на Сьеру, но никого не нашел. Человек с тем именем прилетел на планету, а затем исчез. Или изменил документы, или был убит. Следов нет.

— Я могу узнать имя? — уточняю.

Старик равнодушно пожимает плечами.

— Ты можешь ознакомиться с отчетами по всему делу «О Пандоре».

Благодарно киваю. Это щедро, я ценю.

Опускаю взгляд на свои сцепленные на коленях руки.

— То есть… — голос подводит. — То есть, — начинаю вновь, — мне просто смириться с тем, что со мной сделали?

— Чего ты от меня хочешь?! — вдруг взрывается Маккален и с силой бьет ладонью по столешнице. — У меня нет ресурсов. Нет финансирования! Мы потратили на то, чтобы вытащить тебя, все, что у нас было. Нет ни времени, ни людей, ни смысла на продолжение расследования. Если ты хочешь остаться на службе, то примешь это как данность и станешь жить дальше. Или можешь подать в отставку и до старости бегать за призраками!

Что ж, прямо. Доходчиво.

И все же, в том, что операцию сорвали намеренно, не сомневаюсь. Кто-то узнал о том, что Интерпол отправляет на Пандору своего агента, и подстраховался. Изящно, красиво — не убили, а просто смешали с толпой, стерли.

— Я могу идти? — спрашиваю.

— Иди, — отмахивается полковник. — Вы с Валентайном меня в могилу сведете. Только перед уходом подойди к Ким. Подпишешь договор о неразглашении.

Киваю и молча покидаю кресло.

Уже дохожу до самой двери, когда вспоминаю нечто важное; оборачиваюсь.

— Сэр, мы можем запросить у Альянса список заключенных?

Старик хмурится.

— Так он у нас есть.

Качаю головой.