– Куда? – дезертир грустно ухмыльнулся, вновь стряхивая пепел. – В объятия Сойера? Это не поможет, ты же знаешь.
Упрямо поднявшись на ноги, я переступила через бревно и, в поисках поддержки, уцепилась взглядом за Тома. Наши глаза встретились, и на его лице мелькнула тень беспокойства.
– А что, если с ним что-нибудь случиться? Кто подарит тебе забвение потом? – спокойно осведомился у меня за спиной Саня, словно почувствовав наш зрительный контакт. – Может быть, я?
Тревожная струна дрогнула внутри меня, заставив невольно прислушаться к его словам.
– Точно не ты, – сдержанно процедила я, помедлив.
– Опять злишься на меня, почём зря, – дезертир рвано посмеялся. – Кто знает, как оно обернётся… Умей отпускать, Тин. Учись.
Мне непреодолимо захотелось уйти отсюда, убежать прочь. Я сделала несколько быстрых шагов мимо сидящего у костра Хиддлстона, направляясь в высокую приозёрную траву. Спустя мгновение, когда упругая зелень уже билась о мои ноги, я почувствовала, как воздух вокруг меня сгущается, становится душным и невыносимым. Голова закружилась, а к горлу подкатила тошнота. Стало страшно. Я качнулась, приложила ко лбу прохладную руку, в беспомощной попытке себе помочь, и упала, как подкошенная.
Что было потом, я помню смутно. Были чьи-то крепкие руки и слова, русские и английские, пустая брань и тишина. Вынырнув из краткого полусонного бреда, я очнулась на разложенном спальнике – ноги закинуты на рюкзак, рубашка наполовину расстёгнута, а под носом невыносимо пахнет чем-то резким – поблизости лежала какая-то дурацкая тлеющая трава. Первое же, что я сделала, так это дотянулась до неё рукой и откинула от себя подальше.
– Ай-яй-яй, как не хорошо! – раздался тот час же рядом со мной голос Сани. – Взяла, выбросила мой букет…
– Тин! Тин, ты в порядке?! – прервал наигранное ворчание дезертира взволнованный голос Хиддлстона.
Том склонился надо мной и легонько похлопал меня по щекам:
– Какая же ты бледная, девочка моя… Как себя чувствуешь?
Молча отстранив его руку, я зажмурилась, подавляя никуда не девшийся рвотный позыв.
– Ну, как самочувствие? – подключился Дядька, сидящий по правую сторону от меня. – Глаза видят? Ухи слышат?
– К сожалению, да, – сдавленно выдавила я.
– Блевануть не хочется? – в лоб спросил Саня, неестественно для него хитро прищуриваясь.
Я медленно подняла на него взгляд и поняла сразу всё, что он хотел сказать мне этим вопросом.
– Нет, – соврала я, пытаясь привалиться на близстоящий рюкзак, чтобы горло было хоть на чуть-чуть выше желудка.
– Да неужели? – хмыкнул проницательный дезертир, не сдержав улыбки.
– Отстань от меня, а, – слабо попросила я. – И без того тошно...
Дядька заинтересованно обернулся на Томаса и оценивающе смерил того взглядом. Том, замолкнувший, как только Саня подал голос, рассеянно сжимал мою ладонь. Его глаза шарили из стороны в сторону, будто бы он лихорадочно соображал что-то.
– Я в порядке, – поспешила я успокоить его.
Он обернулся, словно желая сказать мне что-то, открыл было рот, но тут же закусил губу, так и не решившись.
– Да-а, ребята, – развеселился дезертир, нервно ныряя в карман за пачкой сигарет. – Ну, вы даёте!
Качая головой, Санька извлёк сигарету и зажал её губами, лихорадочно ища зажигалку.
– Ну, вы красавчики вообще…
Наконец не выдержав, я аккуратно поднялась, придерживаясь за руку Томаса, и села.
– Это не то, что ты думаешь, – хмуро бросила я Дядьке.
– Серьёзно? И что же тогда? – так и не найдя, чем прикурить, мужчина взял сигарету в руку и явно нервно завертел её между пальцев.
– Отравилась, приболела…
– На голову ты приболела, дорогая, – не сдержавшись, высказался Саня.
Задетая его словами, я педантично расстегнула оставшиеся пуговицы и скинула клетчатую рубашку с плеча.
– Вот, смотри! – рыкнула я ему в лицо. – Хорошо видишь?!
Мужчина задумчиво осмотрел растёкшийся по моей руке синяк от укуса и чуть подсохшие кровяные корки. Цокнув зубом, он лениво протянул ко мне руку, и небрежно набросил рубашку обратно на плечо.
– И ты серьёзно думаешь, что из-за этого тебе стало плохо? – нахмурился он.
Я удивлённо хлопнула глазами, совсем не ожидая такой реакции с его стороны. Дезертир же тем временем подцепил свою штанину, выдернул её из берца, и продемонстрировал мне покрытую чуть зажившими шрамами голень.
– Вот это укус, – серьёзно произнёс он. – Даже, по-моему два или три… не помню точно. И вот, – подцепив узелок, он быстро размотал обвязку на своей руке, и сунул мне под нос разодранное запястье.
Рана была обширной, довольно свежей и настолько отвратительной, что мне пришлось отвернуться, чтобы меня не стошнило. Прикрыв рот рукой, я всё же не могла проигнорировать увиденное. Его руку словно погрызла крупная собака. Некоторых фрагментов явно не хватало, поэтому кожный покров то и дело прерывался, ныряя в щели между переплетениями неумело наложенных швов. Томас смотрел на открывшуюся нам обоим картину с немалым отвращением и явно желал, чтобы дезертир держался от меня куда подальше.
– Впечатляет? – поинтересовался Дядька, вовремя убирая руку. – У меня есть ещё, но я думаю, что и этого будет достаточно. С тех пор, как я сбежал в горы, я многое повидал и пережил не одно нападение. Хочу заметить, что чувствую я себя всё это время просто прекрасно!
Переведя дыхание, я с усилием сглотнула.
– Почему ты не рассказал нам об этом сразу? – задала я вопрос, который, чувствую, хотелось задать не только мне.
– А почему ты не рассказала? – справедливо заметил мужчина, снисходительно улыбаясь. – Так вот, может быть, вернёмся уже к нашим баранам? Мне кажется, ты… в очень интересном положении, Тин. И, – он кинул беглый взгляд на Томаса, – не одному мне так, походу, показалось. Я, конечно, не силён в английском, но Сойер и без того почти всегда молчит, а язык жестов у него о-очень выразительный!
– Я не залетела! – вспыхнула я, решая отложить вопрос о заражении на потом.
– А ты не нервничай, Тинка, дыши глубже, – примирительно выставил перед собой руки дезертир. – Тебе сейчас вообще лишний раз волноваться нельзя…
– Я не могу забеременеть! – отчеканила я. Застегнув трясущимися руками рубашку обратно, я негодующе обтёрла покрывшееся испариной лицо ладошками. – Это невозможно.
– Чёй-то? – вскинул брови Саня, зажимая замусоленную сигарету зубами. – Все беременеют, а ты женщина-исключение? Вы ж с Соейром как кролики, тут к гадалке не ходи…
– Нет, не могла. Просто не могла! – с трудом выговорила я, нехотя оглашая вслух, – Есть определённые проблемы… Да зачем мне это объяснять вообще?!
– Ну, – задумчиво изрёк мужчина. – Может с кем-нибудь другим и не могла, а вот с этим… эм… кудесником – раз и смогла! Я слышал, бывает такое.
Оценив весь масштаб катастрофы, отразившийся на моём лице, Санька прыснул и бессовестно заржал.
– Извини-извини, я не нарочно, честное слово! – поспешно ввернул мужчина, вскакивая на ноги. – Вот блин… Надо же так! Все планы…
Ворча ещё что-то, Дядька бодро пошагал к бревну, в поисках утерянной им зажигалки.
– Так, – наконец подал голос Хиддлстон, правильно оценив ситуацию. – Мы уходим.
Растерянно обернувшись на его голос, я почувствовала острое желание расплакаться. Кажется, Том был тоже на взводе, но говорить он со мной старался нарочито спокойным тоном.
– Мы собираем свои вещи, оставляем этого придурка и уходим, – медленно и доходчиво объяснил он. – Поняла?
Мягко коснувшись моего лица, он вытер стремящуюся соскользнуть слезу и несмело улыбнулся мне.
– Всё будет хорошо, – прошептал он быстро, заключая моё лицо в тёплые ладони. – Я позабочусь о тебе…
– Слушайте, а если мальчик родиться, Саней назовёте? – вдруг донеслось до нас со стороны берега. – Хотя, девочку тоже можно Сашей. Какое у меня универсальное имя, ну просто обалдеть, правда?
– Что он спросил? – тот час же холодно осведомился Хиддлстон, видя, как побагровело моё лицо.
