Опасная для босса (СИ) - Ош Элен

— Сыграть на флейте, красотуля, это значит отсосать. И ты это сделаешь, а после я присуну тебе.

— Так нельзя! Даже Вал говорит, что за все цена есть.

— Правильно говорит! Мы же с тобой о чем добазариваемся? Я рассказываю тебе, почему Вал спорил на тебя, а ты оплачиваешь.

— А вот это зачем? — киваю на платок в виде жгута.

— Глаза тебе завяжу, сладкая, чтобы кайф поймала, когда я буфера мацать буду и лохматый сейф вскрывать. Я еще тот, бляха, романтик! Тебе понравится. Будет с чем сравнить, когда Кайсарову достанешься. Только вот, захочет ли он потом тебя, шлюху грязную?

Мар диким хохотом разразился, а сам глаза мне завязывает. Я головой дергаю, но не получается противостоять, когда руки связаны. А ноги под себя засунула. Вытащить теперь сложно: Мар напротив сидит, движение сковывает.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — шепчу я. — Отпустите меня! Что я вам сделала плохого?

— Наоборот, вмастила, сладкая! — лицо ладонями зажимает и целует меня, да так противно.

Слюнями всю испачкал, а язык… Фу, мерзость! Не сравнится с поцелуем Кайсарова. Тот заводил так нереально!

— Чем вмастила? — ловлю момент, когда Мар отклоняется, а я свободнее ощущаю себя.

Голову склоняю и о плечо губы вытираю от слюней.

Мне теперь с завязанными глазами только и остается полагаться на тактильные ощущения и слух. И мне не нравится, то что улавливают уши.

Пряжка ремня щелкает, и звук, как молния на штанах. Еще немного, и нервы не выдержат. Истерика начнется. Держусь из последних сил.

А руки затекли до ужаса. На запястье кожу печет. Натерла веревками в попытке освободиться.

— Так чем вмастила? — вопрос повторяю, чтобы определить по голосу Мара, где тот находится и вскрикиваю, когда его руки ко мне прикасаются.

Ноги из-под меня вытягивает и снова на кровати укладывает. Платье подо мной задирается, полностью оголяя низ тела.

По внутренней стороне бедра рукой проводит. Я ноги сжимаю. Он смеется. Проворно к моему лону пробирается. Пальцами сквозь трусики касается. Гладит.

А я змейкой под ним извиваюсь. Выбраться пытаюсь. Но Мар своим бедром мою ногу удерживает. Не пускает.

Жгут на глаза давит, впитывая слезы. Всхлипываю. Губы кусаю, чтобы у него ничего не получилось. Не хочу я на его флейте играть!

— А вмастила тем, сладкая, — голос Мара над самым ухом раздается, а рукой по телу скользит, повторяя его изгибы, — что запал на тебя Кайсаров. Ненадолго, конечно. У него девочки не задерживаются. Но сейчас самое время отомстить ему за прошлое.

— Почему я? — едва шепчу, вслушиваясь в откровение Мара.

— Потому как Кайсаров для себя берег. Даже поспорил с братвой, что неделю с тобой будет, заводить не по-детски станет, а бутон твой не тронет. После уже поиграет и отпустит. Только я свою тему замутил. И при моем раскладе размен будет…

Но Мар не договорил. Резко на кровати приподнимается. А я прислушиваюсь интуитивно. Другого не дано.

С улицы вроде как звук машины доносится, а до того тишина была, словно деревня вымерла.

Слышу шаги приглушенные. Мар по комнате передвигается. Вроде как к двери подошел.

Он не закрыл ее, когда в комнату входил. Выключателем щелкает. Мне с повязкой на глазах и без того темно, а тут совсем мрак настает.

— Тихо лежи, а то пришью сразу! — шепчет, а я киваю.

Плевать, видит он в темноте или нет. Я просто жить хочу.

Дверь скрипнула. И тишина.

А я замираю на кровати. Вслушиваюсь напряженно. Сердце ухает в ушах от страха. Чего ожидать дальше?

А если это дружки Марлена? Он сейчас меня оприходует, потом, с друзьями поделится?

Лежу и реву. Нет сил больше сдерживаться. Если жива останусь, то наивной домашней девочкой буду. Только спасите меня, кто-нибудь!

Снова на кровати подтягиваюсь через силу. Руки настолько затекли, что уже не чувствую их. И вздрагиваю от грохота в доме.

Явные выстрелы. Ни с чем не спутать! Крик. Топот. И снова тишина. Просто давит на уши.

Я в кровать вжимаюсь. Одними губами шепчу:

— Господи, помоги!

Дверь снова скрипнула. Как-то под повязкой светлее стало. Свет включили?

Я молчу. Боюсь спросить. И слышу шаги. Приближаются к кровати. Я голову в плечи вжимаю. Ноги стискиваю. А на лицо ладонь опускается.

Я не выдерживаю. Кричать начинаю:

— Пожалуйста, не надо! Помогите! Спасите! А-а-а…

Тот, кто подошел, говорит что-то, но я сквозь собственный ор не слышу. Отбиваюсь, как только могу. А обоняние улавливает аромат с тонкой ноткой перчинки…

Глава 20 Ахиллесова пята

Замираю. Принюхиваюсь. Показалось? Но нет! Аромат Валеха. Тот самый, который мне так понравился еще в начале.

Повязка не позволяет посмотреть, проверить. Но я не ошиблась. Его голос успокаивает:

— Матильда…

— Валех? — уточняю, а голос срывается, рыдания самопроизвольно вырываются.

— Подожди! Не дергайся, — снимает с глаз повязку.

Я моргаю. Никак зрение сфокусировать не получается. А он уже руки освобождает. Матерится, когда видит содранную кожу на запястьях.

— Он трогал тебя? — лицо мое обхватывает ладонями, в глаза смотрит.

А я на него. Соображаю, что именно ответить. Стремно так становится, если вспомнить угрозы Марлена, что Вал не будет рад тому, если меня кто-то раньше него потрогает.

Но то, что Мар меня лапал — это не считается или как?

А Валех окидывает меня пронзительным взглядом.

Подол платья до талии задрался. Вся красота на обозрение. Только что трусики Мар снять не успел. Но и того достаточно, чтобы скулы Валеха напряглись. В глазах молнии сверкают. А гром уже в моей груди от мощных ударов сердца.

— Нет! Не трогал! Это правда, Валех! — чуть ли не кричу.

Устала до чертиков! Нервы уже сдали окончательно. Домой хочу, к маме. Но вспоминаю, кто времянку снял, и желание тут же исчезает.

— Идем, — за руку тянет.

Я с трудом с кровати поднимаюсь. Тело ватное, не слушается. Осматриваюсь. Глазами обувь ищу. Но на полу ее нет.

Вспоминаю, что очнулась уже на кровати, без балеток. Видимо, Мар тащил меня на руках, а обувь свалилась.

А сколько я провалялась в отключке? Холодный пот все тело прошибает от мысли, что в это время мог со мной Мар сотворить. А что если… Но трусики на мне были!

— Ох, — выдыхаю, едва с ног не валюсь, но Валех держит крепко. Оборачивается.

— Что не так, Матильда?

— Обувь моя, — лепечу в ответ не то, о чем в тот момент думала.

Если узнает, еще чего вздумает проверить на месте, девственна ли я. Только не это! По крайней мере, не здесь и сейчас.

— Обувь? Другую куплю! Идем, Матильда, — увлекает меня за собой.

А я рот от испуга открываю, когда в смежную комнату выходим. К горлу тошнота подступает от удушливо-сладкого запаха крови.

Возле обеденного стола посреди комнаты на полу тело Марлена. Валех запоздало говорит:

— Не смотри!

Я глаза отвожу. Но картинка уже успела впечататься в мозг. Рот ладошкой зажимаю. За Валехом на цыпочках мелкими шажочками прохожу. С опаской на пол смотрю, чтобы в лужицу крови не наступить.

— Он умер, да? — шепчу отчего-то.

— Жалеешь? — в голосе ирония сквозит, чуть оборачивается, а на губах усмешка.

— Нет. То есть… Из-за меня? Вина теперь на мне?

— Нет, Матильда. Он предал меня, за то и поплатился. К слову, хату у вас по его наводке сняли. Следить за мной, да заодно тебя использовать.

— Меня?

— Как слабое место.

— Ахиллесова пята, — привожу в пример, а в памяти слова Марлена звучат, об отмщении Кайсарову посредством меня.

Но для этого я должна занимать в его душе и сердце хоть какое-то место. А Вал спорил на меня со своими джигитами. Игрался.

Руку выдираю. На крыльце дома останавливаюсь. Валех поворачивается. Смотрит с недоумением.

— Это правда?

— Что именно, девочка?

— Что ты спорил на меня? Проведешь со мной неделю, заводить будешь, но не тронешь. Так? Спорил?