Порочный контракт (СИ) - Ковалева Анна

От души обняв добрую женщину, я поднялась к себе, где начала раскладывать свои вещи по полкам шкафа. Как раз положила последние джинсы, когда услышала, как отворилась дверь.

Горецкий. Это он. Только при его появлении воздух в комнате словно густеет и начинает вибрировать от напряжения.

Боже? Зачем? Он что, и правда не понимает, что мне нужна передышка? Или я все же ошиблась и ему нравится брать избитых женщин? Скрытый садизм? Господи! Час от часу не легче.

— Пойдем в ванную.

Вот так просто. Коротко, холодно, сухо. Без лишних приветствий и вопросов. Короткий приказ, брошенный как собаке. Не стоило иного и ждать, но все равно до жути обидно. Там, в машине, когда обнимал меня, когда вез в общежитие, Горецкий казался почти человечным.

Наверное, это все было иллюзией, порожденной испуганным мозгом. Ну и да, на фоне своего бывшего амбала-охранника неудивительно выглядеть более человечным.

Вцепившись рукой в дверцу шкафа, замерла. Знаю, что не имею права отказывать, но хотя бы на сегодняшнюю ночь я могу попросить исключения? Ведь меня покалечила его слетевшая с катушек шестерка.

— Не… надо, пожалуйста. — говорю быстро, сбивчиво, местами заикаясь. — Только не сегодня. Подождите хотя бы до утра, прошу.

Вздрагиваю всем телом, судорожно продолжая вцепляться в шкаф. Слез нет, но страх и неприятие возможной близости пронизывают насквозь все мое существо.

— Юля, что опять? — мужчина подходит ко мне, кладет тяжелые ладони на плечи. — Что ты так трясешься?

Оторвав меня от дверцы, силой разворачивает к себе. Заставляет посмотреть в глаза, но от этого становится только хуже. Уж слишком сильно серебристые глаза отдают металлом. Холодным, закаленным, беспощадным. Жаждущим крови и не ведающим пощады. И от этого жуть пробирает меня до самых костей.

— Ты меня боишься, что ли?

Я же мало что соображаю. Становится так страшно, что мозг отказывает. Говорю рвано, бессвязно. И едва ли Стас понимает тот сумбур, что вылетает из моего рта.

— Одна ночь… нужна… передышка. Завтра… Буду делать все. Только не сейчас, нет. И не в бордель, умоляю. Только не туда! Не отдавай меня туда!!!

Стас пытается что-то сказать, растолковать. Слегка встряхивает за плечи, шлепает по щекам. Но когда видит, что до меня просто не доходит, бросает это гиблое дело.

Просто резко притягивает к себе и накрывает мои губы своими. И это прикосновение чем-то напоминает ожог.

Шок. Ступор. Растерянность. Все это разом наваливается на меня.

Издаю тихий стон, поскольку губа еще болит, и Стас смягчает натиск, аккуратно целуя кровоточащие ранки. Заставляет меня приоткрыть губы и толкается языком внутрь.

Боже. Я уже забыла, что значит целоваться. Тем более так. Стас действует настойчиво, но не очень грубо. Понимает, что я и так нахожусь на грани истерики.

Он массирует ладонями мой затылок, одновременно лаская рот языком. Удовольствие мешается с болью и вытесняет ее, заставляя меня расслабиться, раскрыться, отпустить скопившееся напряжение.

Постепенно расслабляюсь настолько, что тихонько начинаю отвечать, сама прикасаюсь языком к языку мужчины, пробуя его на вкус. И мне это нравится, как ни стыдно в этом признаться. Внизу живота начинают зарождаться огоньки возбуждения.

Поцелуй прекращается так же неожиданно, как и начался. Мужчина отстраняется, смотрит на меня таким голодным взором, что ноги подгибаются сами собой. И Стас пользуется моим состоянием, подхватывает на руки и несет в ванную.

Я настолько дезориентирована, что безропотно позволяю ему раздеть меня и завести в душевую кабину.

Только под струями теплой воды немного очухиваюсь и начинаю нормально соображать. Шиплю, когда вода попадает на ранки. Неприятно.

— Успокойся, я не сделаю тебе больно. — Горецкий пресекает мою попытку отшатнуться и прижимает к своему обнаженному телу. И когда только раздеться успел.

— Не надо, — шепчу из последних сил, ощущая давление члена на ягодицы.

— Надо, — уверенно отвечает Стас, выдавливая из бутылочки гель для душа и начиная растирать им мое тело. — Тебе надо смыть воспоминания. Считай это процедурой лечения.

И Стас начинает лечить. Долго и методично моет каждую часть моего тела, потом смывает пену и намыливает снова. И так раз за разом. Попутно массируя, оглаживая, тиская открытые ему прелести.

Самое странное, что у него получалось вызвать нужный отклик. Если от прикосновений Коляна меня тошнило и выворачивало, то от рук Стаса хотелось пищать как мартовской кошке. Тело тянулось к нему, словно настроилось на одну волну с этим мужчиной.

Грудь стала болезненно тяжелой, соски встопорщились так, что превратились в вишенки. Стас замечал это и с энтузиазмом продолжал свое изощренное лечение, доводя до беспамятства. Когда рука мужчины скользнула вниз, коснувшись половых губ, выгнулась и застонала. Это было невыносимо. Клитор начал болезненно пульсировать под натиском умелых пальцев.

— Стас, пожалуйста, — попросила, не в силах выносить эту муку. — толкнулась попой назад, намекая на то, что хочу получить. Но Стасу этого было мало. Он хотел услышать слова. Чтобы я признала свою капитуляцию перед ним.

— Хочешь кончить, малышка?

— Да…

— Тогда держись.

Заставив меня прогнуться в пояснице и упереться руками в стену, вошёл мучительно медленным движением. Замер. От неимоверного чувства заполненности захотелось хныкать.

— Не болит?

Смогла лишь молча мотнуть головой, но Стасу хватило и этого. Еще пара плавных движений, и он сорвался в свой привычный ритм. Начав долбить так, что искры летели из глаз. Единственное, что не шлепал и не сжимал звериной хваткой. Видимо, из-за того, что мое тело и так в синяках было.

Решив сменить позу, развернул лицом к себе, подхватил под бедра и начал брать на весу. Охнув от неожиданности, обхватила его шею руками и глухо застонала, подстраиваясь под ритм, заданный мужчиной. Его толчки с каждой минутой становились более частыми, необузданными и глубокими, лишая последних сил.

Закатив глаза, я тряпичной куклой повисла на мужчине, трепыхаясь на члене пойманной бабочкой и почти умирая от наплыва эмоций.

— Мать твою, Юля! — прорычал Стас. — Смотри на меня.

Приоткрыв глаза, увидела искаженное страстью лицо мужчины. Он смотрел так, будто имел сейчас не только мое тело, но и душу. Выкорчевывал ее из тела, присваивал, привязывал к себе.

Не выдержав этого подчиняющего взгляда, плотно сжала веки. Дернулась, плотнее насадившись на член. Вскрикнула, задохнувшись от ощущений.

Стас, видя мое состояние, начал двигаться еще быстрее. На пределе возможностей, стремясь довести нас обоих до точки. Еще пара глубоких фрикций — и меня наконец накрыло. Под веками взорвалось маленькое солнце, а обессилевшее тело разорвалось на атомы и обмякло, почти утратив сознание.

Дальше Горецкий действовал сам, видя мою полную беспомощность. Быстро сполоснул меня под душем, завернул в пушистое полотенце и отнес в спальню. Прикрыть одеялом тоже не забыл.

— Спи давай. — слегка мазнув губами по виску, Стас поднялся с кровати, оставляя меня одну.

Послышалось какое-то шуршание, потом звук шагов, стук двери. В комнате повисла тишина. Тревожная, мрачная, давящая. Даже холоднее вроде бы стало. Пытаясь успокоить некстати расшалившиеся нервы, поплотнее закуталась в одеяло. Хотелось побыстрее уснуть, оставив этот жуткий день позади.

И это мне почти удалось, когда дверь снова открылась. Стас внезапно вернулся и улегся рядом со мной, что-то бормоча себе под нос. Я даже удивиться не успела. Машинально подкатилась к нему под бок, положила голову ему на грудь и провалилась в сон.

Глава 15

Утром я узнала от Валентины, что Стас уехал по делам в Сочи. Подробностей выспрашивать не стала, лишь вздохнула с облегчением.

Передышка, которую я получила, была мне очень нужна. Нежданно на меня свалились целых пять дней относительной свободы, за которые я смогу прийти в себя и восстановиться.