Не тайная связь - Асхадова Амина

– Его имя. Блядь. Под запретом.

Я зажмуриваюсь.

– Ты поняла?

Я киваю, но руку от моего рта он не убирает, вымучивая из меня стоны.

А у меня то ли от наслаждения, то ли от боли, то ли от всего вместе взятого, пропадает желание называть имя Камаля. Совсем.

Живот простреливает острым огнем удовольствия, и я крепко зажмуриваюсь. Впившись Эльману в плечи, я мелко дрожу, ощущая, как от оргазма сводит все внутренности и порхают бабочки в животе.

Но в какой-то момент, помимо удовольствия, по телу расползается отвратительное чувство вины. Вздрагивая от особенно глубоких толчков, я смотрю на Эльмана, но начинаю видеть совсем другое. Вижу Питер, свадьбу, оружие. Затем мужское тело на себе и подвеску Камаля, которая болталась сверху в такт толчкам, когда он брал меня – измученную, заплаканную, разочарованную. Да, все было по доброй воле, и я даже уверяла себя, что никогда не пожалею о той ночи, но сейчас…

Сбросив с себя наваждение из прошлого, я понимаю: сейчас я жалею.

Жалею прямо в этот момент, когда Эльман смотрит на меня с желанием, перемешанным с ненавистью, а я вспоминаю эту подвеску, что качалась над моим лицом в такт движениям…

Эльман тоже помнит. Помнит и, обхватив мой кулак с обручальным кольцом, вбивается в меня сильнее, глубже и порой больнее. Кажется, что это кольцо нас обоих режет наживую.

Убрав руку с моего рта, он впивается в мои губы злым поцелуем. Я не противлюсь. Сейчас, когда он вспоминает мой секс с другим, сопротивляться было плохой идеей.

Распахнув губы, я впускаю его язык и чувствую легкое столкновение зубами.

– Разведи бедра шире. Ты зажимаешься.

– Прости…

– С кем ты трахалась помимо него, Ясмин?

– Я же сказала, с итальянцами…

– Ясно. Значит, и анал уже пробовала? Мне можно? – хмыкает небрежно.

Я резко сжимаюсь, и он это чувствует.

Он же не всерьез, правда?

Потому что по его глазам я совсем ничегошеньки не понимаю – в них бездонное море.

– Я ни с кем больше, – выпаливаю ему в рот. – Не было никаких итальянцев. Ни с кем. Только с ним…

– Ясно, – сжимает челюсти.

– Я жалею.

– О чем?

Посмотрев ему прямо в глаза, обвиваю его бедра ногами и повторяю:

– Я жалею, что легла под него. Очень. Я совершила ошибку.

– Похуй уже, Ясмин…

Кивнув, я прячу слезы на его груди. Запустив руку в мои волосы, Эльман крепко вжимает меня в кровать и, сделав несколько финальных движений, бурно кончает. Когда Эльман опускает руку на мою промежность, чтобы снова довести меня до оргазма, я свожу колени и дрожащим голосом говорю:

– Не хочу. Похуй уже, Эльман.

– Останься, – пытается меня удержать. – Лучше я сгорю в пламени войны, чем верну тебя ему.

– Можешь начинать гореть, Эльман.

Откатившись в сторону, я старательно сдерживаю истерику, подступившую к горлу. Я призналась в самой большой ошибке в своей жизни, но ему похуй.

Хуже было бы, только признавшись я ему в своей любви или в том, что Юна – его дочь, но этому точно не бывать.

Глава 14

Звонок в видеодомофон отрезвляет меня от страстной ночи, заставив сердце болезненно удариться о ребра.

Прижав свитер к обнаженной груди, я перевожу разочарованный взгляд на Эльмана и, уже предугадывая ответ, спрашиваю:

– Это все ты?..

– Что я?

– Это ты ему сказал? Ты сказал Камалю, что поимел меня, и он приехал…

Эльман спокойно поднимается с постели и одевается, открыв домофон одной кнопкой смартфона. Затем переводит на меня такой же хладнокровный взгляд на меня.

Я готова была поклясться, что это Камаль. В моей голове моментально соединяется пазл, ведь этой ночью у Эльмана, наконец, появился шанс отомстить Камалю. Нанести ответный удар, так сказать.

– Это была месть, да?!

Подойдя ко мне вплотную, Эльман целует меня в лоб и произносит:

– Ты у меня ебобо, Ясмин. Я уже и отвык.

– Что это значит?! – кричу ему вслед.

– Это значит, что приехала доставка еды. Я жутко голоден.

– Когда ты успел ее заказать?!

– Вечером оформил предзаказ.

Доставка еды.

Это всего лишь чертовая доставка еды, а мой мир успел рухнуть и подняться снова.

Боже…

– Сам ты ебобо… – чертыхаюсь, зарываясь пальцами в волосы. Сердце колотилось в груди без остановки.

Вытерев вспотевшие ладони о свитер, я натягиваю его на разгоряченное тело и ухожу в ванную комнату. Посмотрев на себя в зеркало, я отшатываюсь: красные щеки, опухшие от поцелуев губы и безумные глаза – это все, что осталось от Ясмин Романо. Невинность, достоинство и гордость были давно оставлены в постели Эльмана Шаха.

– Боже, – выдыхаю, врубив воду из крана на всю мощность.

Умывшись ледяной водой, я миную Эльмана и возвращаюсь в спальню, бросаясь к телефону. На нем – несколько пропущенных. От Камаля.

Сердце предательски екает в груди, пока Эльман оплачивает доставку и возвращается ко мне. По квартире распространяется запах свежей ресторанной еды, но в горле застревает большой ядовитый ком, перекрывая доступ к кислороду.

«Не смог до тебя дозвониться. Надеюсь, что ты уже спишь. Я задерживаюсь на встрече».

Я опускаюсь на колени, игнорируя присутствие Эльмана в спальне, и печатаю ответ.

«Концерт маленькой синьорины отменили. Мне пришлось остаться с ней, чтобы успокоить. Скоро буду выезжать домой».

Ложь дается мне с трудом, но иначе я разобью ему сердце. И жизнь.

– Камаль скоро вернется домой. Я должна ехать, – зачем-то поясняю Эльману, ощущая его взгляд на своей щеке.

– Ясно, – щелкает зажигалка, и во мраке спальни вспыхивает короткий огонь.

Запах еды приглушается никотином, и я спрашиваю:

– Когда ты начал курить? Ты раньше никогда… не брал сигареты в рот…

– После нашего последнего секса, – поясняет, затянувшись. – Запах никотина мысленно возвращал меня в тот день. К тебе. И я подсел. Возвращался снова и снова.

– Ты подсадил меня на секс, я тебя – на никотин…

Несколько минут мы молчим. Вспоминаем, целуемся и дышим никотином, возвращаясь в тот день, когда мы трахались и дымили. Одновременно.

– А ты остаешься здесь? Не хочешь вернуться к жене, чтобы согреть ее постель?

Крепко затянувшись, Эльман бросает как данность:

– Я собираюсь разводиться.

К горлу подкатывает тошнота, и я резко блокирую телефон. Подняв глаза, ловлю на себе изучающий взгляд Эльмана.

Что? Разводиться?

– Разводиться?

– Да.

– Ты жесток, Эльман, – качаю головой. – Ты готов развестись с Лианой только по той причине, что она бесплодна? Она ведь тебя несколько лет тащила: больницы, реанимации, восстановление, физические упражнения. Может, у вас все еще получится с ребенком…

– Причина другая.

– Какая?

– Ты.

Я. Вот же глупец…

Я поднимаюсь на ноги и решаю одеться. В свитере и кружевных трусах я выгляжу максимально по-домашнему, а по-домашнему это не про нас.

– Если ты о нашей великой благородной любви, то я три года назад на это не пошла, и сейчас тем более не пойду.

– Ты просто не представляешь, как мне похуй, Ясмин.

Кинувшись к кровати как разъяренная кошка, я ударяю Эльмана в грудь. Явно не ожидая от меня таких действий, он падает на спину вместе с сигаретой в зубах и вскидывает брови.

Он уже был одет, а я – еще не до конца. Забравшись на него сверху, я опускаю ладони на его толстую шею и сжимаю на ней свои пальцы.

– Не смей, Эльман! Нам с тобой только трахаться хорошо. Остальное – плохо. И очень больно. Так что не смей даже думать о войне. Я с Камалем уеду…

– Не забудь перед отъездом сообщить ему, в чьей постели ты была этой ночью. Изменять тебе не в новинку.

Звук пощечины отрезвляет его. Меня. Нас.

Я его ударила…

Из его рта вылетает сигарета, и только лишь тогда я остаюсь удовлетворенной своими действиями. На простыне остается прожженная дыра, как и в моем сердце, а Эльман напряжен до предела.