Хорошие девочки попадают в Ад (СИ) - Индиви Марина

Я подвисла.

— Если не знаешь, я могу объяснить!

Открытым остается вопрос, кто уже объяснил это ей. Хотя при современном уровне кино и мультфильмов нет ничего удивительного, что дети ее возраста разбираются в поцелуях.

— Нет-нет, я знаю, — тут же уточнила я, избегая скользкой темы.

Не хватало еще, чтобы Лукас узнал, что мы с его дочерью общались на тему поцелуев. Он меня тогда как главный злодей с какого-нибудь небоскреба сбросит. И сверху еще что-нибудь тяжелое уронит, чтобы наверняка.

В общем, мы с Амирой приступили к созданию подарка для Лукаса, и я оттянулась. Мои навыки рисования немного хромали, но рука вспоминала быстро. За пару дней я точно управлюсь, и Амире будет, что подарить отцу на Рождество.

Свой же подарок я, как и собиралась, вручила ему следующим утром перед уходом. Точнее, собиралась вручить, ради этого даже встала пораньше и сбежала с собранной заранее огромной коробкой, украшенной бантом, на первый этаж.

— Передашь ей от меня, — сказала, протягивая коробку ему. — Утром двадцать пятого. Или положишь под елку, у вас же будет в домике елка?

В ответ Лукас наградил меня тяжелым взглядом и оглушил новостью.

— Поздравишь Амиру сама, — сухо произнес он. — Ты едешь с нами.

*— Что-то не так?

— Все в порядке.

Глава 14

Ники

Увы, рождественским планам не суждено было сбыться: Амира заболела. Буквально за сутки перед вылетом она начала чихать и кашлять, утром двадцать четвертого декабря у нее поднялась температура, и всем стало понятно, что никто никуда не едет. Хотя она рыдала и говорила, что будет чувствовать себя хорошо, вовремя пить таблетки и спать, если он попросит, Лукас, разумеется, был непреклонен. Здесь я даже не могла его обвинить, я бы, наверное, на его месте поступила бы так же. Любое путешествие для такой маленькой девочки — стресс, что уж говорить про заболевшую маленькую девочку. Доктор подтвердил острое вирусное заболевание и рекомендовал постельный режим, обильное питье, выписал лекарства. После чего Амира расклеилась еще больше:

— Я так хотела поеха-а-а-ать, — ревела она. — Так хотела побыть с па-а-пой…

От слез она начала икать и кашлять еще сильнее, и мне пришлось усадить ее на постели.

— Он все вр-е-ем-мя рабо-от-тает… И я…

От ее слез просто сердце разрывалось. Понятия не имею, когда она успела стать для меня так дорога? Я никогда не отличалась особой сентиментальностью, не сюсюкала по поводу младенцев в колясках, не верещала как сумасшедшая, когда какая-нибудь трехлетняя милота выдавала что-то сладенькое в стиле: «Мама я фепя люфлю». Для меня дети были просто детьми, просто потенциальными маленькими взрослыми, но Амире удалось пробраться в мое сердце настолько быстро, что это пугало.

Твою мать, это реально пугало! Потому что между ней и мной была пропасть, которую создал ее отец, а еще… ну какое у нас с ней будущее? Я здесь пока Лукас не наигрался. А даже если бы это было не так, сильные чувства, особенно к такому маленькому существу, меня пугали. Просто потому, что я не хотела стать ее величайшим разочарованием. Если взрослые сами отвечают за свои чувства, непонимашки и обидки, то дети… Я даже представить не могла, насколько у них хрупкие чувства. Само осознание этого настолько меня оглушило, что я сидела с ней рядом на постели, не зная, что делать дальше.

— Я т-так хотела, что… чтобы мы были рядом х… хот-тя бы на Рождество…

Я отмахнулась от тормозящих меня мыслей и притянула Амиру к себе.

— Уверена, вы и так сможете побыть вместе.

— К-когда?

Хороший вопрос. Лукас, как только Амире выписали лекарства, сразу свалил на работу, и мне очень захотелось ему позвонить и высказать все, что я думаю. Это он должен был сидеть сейчас рядом с дочерью, а не я! И вовсе не потому, что я испугалась собственных чувств, а потому что этой крохе отчаянно не хватает отца. У меня не было матери, но отца в моей жизни было слишком много. Вот уж в чем-в чем, а в том, что он просто откупался от меня красивой жизнью, я его обвинить не могла. Он летел через полгорода, когда я свалилась с дерева, потому что на спор с двоюродным братом залезла на хрупкую ветку. Ничего себе не сломала, но все-таки. И он точно не уехал бы, если бы у нас сорвалась такая важная для нас двоих поездка.

— В ближайшее время. Как только ты поправишься, — я сказала это сдуру, но Амира уцепилась за мои слова, как за спасательный круг.

— Обещаешь? Обещаешь?

Я мысленно дала себе пощечину.

— Обещаю.

Да, Лукас определенно выкинет меня с небоскреба после того, что я ему скажу, но ему придется меня выслушать. Просто придется, и никак иначе.

Только после такого обещания мне удалось впихнуть в Амиру немного куриного бульона (у нее почти полностью пропал аппетит) и дать лекарство. Когда она все-таки заснула, я ненадолго вышла в коридор размяться и потянуться, потому что от долгого сидения рядом у меня затекло все, что можно и все что нельзя. Понятное дело, что мне сейчас было не до йоги, но немного походить по коридорам я могла. Там меня и отловила Аманда:

— Я принесла маски, — она протянула мне пакет, — хотите, Виль съездит в аптеку за лекарствами для профилактики?

Я только рукой махнула и даже маски не стала брать.

— Обойдусь. Меня вирусы не берут.

Я перекусила на бегу и вернулась к Амире, закончила комикс, свела все в программе, сохранила, и тут она завозилась в кровати, начала кашлять. Я нырнула к ней, прижимая к себе, согревая, и она обхватила меня руками. Пробормотала сквозь сон:

— Мамочка, не уходи, — и снова закашлялась.

Если что-то и могло выбить меня из колеи еще больше, то я это пока не встречала. Амира сопела в моих объятиях, а я лежала и смотрела в потолок. В голове не было ни единой мысли, кроме этого ее «мамочка», сказанного в бреду. Она могла получить все, но она не могла вернуть Марию, и Лукас не мог вернуть Марию даже из большой, необъятной, невообразимой любви к дочери.

Я думала об этом, пока у меня не начали закрываться глаза, и я сама не заметила, как провалилась в сон.

Лукас

Ему пришлось срочно уехать. Потому что, со свойственной некоторым русским бесцеремонностью и уверенностью в том, что им все должны, Ростовский заявился во Франкфурт. В канун Рождества.

— Нехорошо получилось, — сказал он ему, когда они встретились в ресторане. — Я столько надежд возлагал на наше сотрудничество, Лукас. Или тебе не понравился мой подарок?

Еще одна отличительная особенность таких как Ростовский — дарить что-то, а потом об этом напоминать.

— Подарки не обязывают к сотрудничеству, — он согласился с ним встретиться исключительно потому что предпочитал решать проблемы сам и говорить «нет» тоже. В лицо. Если кто-то не понимает отказов, это решается более жестким отказом, и никак иначе. Можно было отправить к нему Йонаса, но прятаться за спинами подчиненных Лукас никогда не стремился. Тем более что Ростовский был тем самым «русским медведем», которых принято называть шатун. Непредсказуемость и беспринципность — два самых паршивых качества, ни одно из которых он в своих партнерах видеть был не готов.

— Может быть, — Ростовскому ответ не понравился, но он все-таки растянул губы в улыбке. — Но мне рекомендовали тебя как единственный вариант, которому можно довериться в столь щекотливой ситуации.

— Я совершенно точно не вариант.

Русский перестал ухмыляться.

— Мне совершенно не нравится твой подход к делам, Лукас.

— Замечательно, что в этом мы с тобой совпадаем.

«Следите за ним», — сказал он Йонасу.

И нет, он не думал, что Ростовский может ударить в открытую, такие как он обычно бьют в спину и чужими руками. Но его стоило держать на виду, и рождественского настроения это не добавляло. Именно потому, что он однажды недооценил такого, как Ростовский. Американец Хавьер Эстар стал его первой и последней ошибкой, стоившей Марии жизни.