Хорошие девочки попадают в Ад (СИ) - Индиви Марина

Вспоминать об этом под Рождество тоже было не лучшей идеей, тем более что из-за всего этого дерьма домой он вернулся ближе к ужину. И обнаружил Амиру спящей в объятиях Ники. Одного прикосновения ко лбу дочери хватило, чтобы понять, что сейчас температуры у нее нет, но сам факт того, что они спят в обнимку, снова поднял в груди волну раздражения.

Прежде чем оно успело набрать силу, Ники открыла глаза, словно почувствовала его присутствие. И сказала, едва слышно:

— Нам нужно поговорить.

Вместо ответа он кивнул, и она осторожно, чтобы не разбудить его дочь, поднялась. Подтянула сползшее с нее одеяло повыше и чему-то в своих мыслях улыбнулась. После чего вышла следом за ним в коридор.

— О чем ты хотела поговорить?

— О твоей дочери, разумеется. Не знаю, что ты приготовил ей в качестве подарка, но ей отчаянно тебя не хватает, Лукас. Поэтому, что бы это ни было, добавь туда секретный ингредиент. Хотя бы неделю твоего времени.

Он снова почувствовал раздражение. То самое, которое испытывал всякий раз, когда видел Амиру с ней. Или когда Ники смела говорить о ней так, будто ее мнение действительно имело значение.

— Я не нуждаюсь в твоих советах по поводу Амиры, — жестко произнес он. — Возвращайся к себе.

— Я вернусь к ней, — уперлась она. — Ей нужен тот, кто останется с ней на ночь.

— Нет.

— Нет?

— Амира приняла лекарства, она проспит всю ночь.

— Господи, Лукас! — Ники невольно повысила голос, но тут же понизила его снова. — Сегодня Рождество. Ты воспитывался в семье киборгов, или что-то вроде этого? Твой ребенок болеет. Она может проснуться одна, посреди ночи, с температурой. Все, чего я хочу — чтобы она в этот момент не почувствовала себя одиноко! Если хочешь, останься с ней сам, я не претендую на ваши отношения, я не претендую на твое место в ее сердце. Я вообще здесь ни на что не претендую, но я тоже была маленькой девочкой, которой было очень одиноко. Поэтому я и пришла к тебе с этой просьбой!

Она выпалила все это яростным шепотом, глядя ему в глаза. Двойственное желание вышвырнуть ее из дома, вернуть отцу и забыть об этом недоразумении смешалось в нем с желанием притянуть к себе и поцеловать. Не потому, что она просила за Амиру, не потому что готова была лежать в одной постели с болеющей девочкой в канун Рождества. Просто. Странное, давно забытое чувство, из-за которого Лукас ощутил резкий укол вины прямо в сердце. Как инъекция адреналина на грани между жизнью и смертью. В его жизни никогда не будет другой женщины после Марии. Потому что все это — чистейшей воды суррогат. Желание почувствовать то, что он никогда больше не сможет почувствовать. Желание увидеть перед собой ту, кого больше нет.

— Оставайся, — коротко произнес он и развернулся, чтобы уйти.

Но Ники неожиданно легко положила ладонь ему на плечо и коснулась губами виска.

— Спасибо.

Это было как выстрел в упор. Или из снайперской винтовки, в тот момент, когда пуля уже вгрызается в плоть и крошит кожу и кости. Он перехватил ее запястье, и она вздрогнула. Вздрогнула, но глаз не отвела, глядя на него так, как умела смотреть только она. Смело и дерзко. Правда, в этой дерзости сейчас не было привычного вызова, скорее, чувство, которое он никогда не мог объяснить.

Принятие.

Как будто она читала все его мысли, все, что он только что думал про Амиру, про Марию и про нее, и ей было… нет, не все равно. Она просто принимала все как есть. Все, и его тоже: с его нежеланием видеть ее рядом с дочерью, с его неприятием, Ники отлично осознавала, что ничего здесь не решает, ни на что не влияет, но ей было с этим окей. Как будто внутри этой странной женщины раскрывался океан спокойствия, затягивающий и его тоже. В это состояние для слабаков.

И под влиянием этих накатывающих волн ему впервые пришло в голову, что ему нужно смириться со смертью Марии. Отпустить ее.

Осознание ударило настолько неожиданно, что игла вины в сердце ожила снова, и на этот раз она была раскаленной.

— Не смей больше прикасаться ко мне, — холодно произнес он. — Пока я не разрешу.

В ее глазах сверкнуло раздражение, Ники отняла руку и сжала ее в кулак. Не сказав больше ни слова, она вернулась в спальню Амиры и осторожно, чтобы ее не потревожить, прикрыла за собой дверь.

Глава 15

Ники

В прошлом году утром двадцать пятого я пидорасила квартиру. Роб ушел на работу — все как обычно, а мне предстояло генералить, чтобы на Новый год у нас было чисто, и мы встречали его «достойно». Раньше «достойно» для меня было либо дома, где декорациями занимались специально приглашенные дизайнеры, оформлявшие все в модных тонах, с толпами отцовских гостей и приглашенными музыкантами. Понятное дело, не с Сергеем Лазаревым, но отец обожал местный джазовый ансамбль, и вот они регулярно зажигали на наших вечеринках. Либо с Ди в ее совершенно укуренной компании где-нибудь в клубе или в ресторане.

Как я все помыла, Робу тогда не понравилось, хотя сейчас я прекрасно понимала, что он просто воспользовался шансом меня наказать — так, как хочется ему. А на Новый год я осталась одна с салатами и горячим, потому что у него возникла «срочная работа». Ой, близняшки.

Зато утро двадцать пятого в этом году выдалось более чем веселым, я проснулась от того, что мне что-то щекотит щеку. Последнее, что я помнила, перед тем как заснуть — это как я сходила в ванную для всех гигиенических процедур и вернулась к Амире. Мои предсказания не оправдались, девочка проспала всю ночь, зато сейчас…

— Ой.

Стоило мне открыть глаза, как она отпрянула от меня с ватной палочкой в руках и тюбиком зубной пасты в руках.

— Я хотела сделать тебе морозные узоры. Как у Снегурочки.

По всей видимости, про Снегурочку ей рассказала Мария.

Мне вдруг стало смешно. Отец рассказывал, что когда он учился в школе и ездил в пионерлагерь, там была русская народная забава измазать кого-то ночью зубной пастой. В пионерлагерях я по понятной причине не была, поэтому сегодня случился мой первый раз.

— Тогда продолжай, — плотно сжав губы, сказала я, стараясь не рассмеяться.

— Ты правда не злишься? — заморгала Амира.

— А должна? Ты же хотела сделать меня красивой.

Девочка широко улыбнулась.

— Да.

— Только сначала скажи, как ты себя чувствуешь? — Я приложила ладонь к ее лбу и с облегчением поняла, что температуры нет.

— Хорошо! Я же говорю, нам надо было ехать!

— Хорошо — потому что ты вчера спала весь день. Если бы мы поехали, все могло стать гораздо хуже, — я покачала головой.

Амира вздохнула, потом снова сунула палочку в зубную пасту и вернулась к художествам. Рисовала она достаточно долго, от усердия высунув кончик языка, а я лежала и старалась не улыбаться во весь рот. Потому что правда, приз на лучшее рождественское утро Ники Савицкой взяло именно это утро. Сегодня. Сейчас.

— Готово! — сказала Амира, и я поднялась с постели. Сходила в ее ванную, посмотрела в зеркало и с трудом удержалась от хохота.

На самом деле она постаралась: мои щеки и лоб украшали снежинки, маленькие и побольше, хорошенько прорисованные, разлапистые, пушистые. Между ними были мазки покрупнее, что-то вроде волн, видимо, изображающих сильный ветер. В сочетании с торчащими после сна волосами я если и напоминала Снегурочку, то исключительно ту, которая хорошо отпраздновала.

— Ну все, — сказала заглянувшей в ванную Амире, — сейчас оденем тебя и пойдем смотреть рождественские подарки.

Я знала, что они будут в гостиной, под елкой, которую там поставили буквально на днях. Мой, соответственно, тоже, я вчера ночью его туда отнесла.

— Ты не будешь умываться? — Она широко распахнула глаза.

— Нет. Только переоденусь, Снегурочка в пижаме — это перебор.

Хотя Снегурочка для этого дома оказалась перебором в любом случае. Аманда, увидевшая нас, просто открыла рот.

— С Рождеством! — весело сказала я и вручила ей конверт.