Золотые рельсы - Боумен Эрин

Этот его рассказ про шрам и неподдельный страх, когда он упомянул, что бандиты преследуют дилижанс. Возможно, он действительно хочет сбежать от них и имя стрелка ему нужно в качестве страховки?

Женщина ставит колыбель на крыльцо и спускается.

— Риз, поможешь мне с лошадьми?

— Вы просите его о помощи? Но это же Малыш Роуза!

— Я не глухая, услышала с первого раза. Это не отменяет того, что он едет со мной.

— Я? — спрашивает Малыш.

Она оборачивается к нему.

— Я благодарна за все, что ты сделал, но это не значит, что я тебе доверяю. Вдруг ты переметнешься к тем, кто при случае защитит тебя получше.

— Ни к кому я не переметнусь, — возражает он. — Я хочу исчезнуть.

— То, что ты хочешь исчезнуть, еще не означает, что тебя не найдут. Не хочу, чтобы ты видел, в какую сторону я еду.

— Я не скажу им.

— Я в этом не уверена.

— Я помогу с лошадьми и поеду своей дорогой.

Сверкнув глазами, она мрачно грозит пальцем:

— Они тебя прикончат за все то, что ты здесь натворил, и сделают это с особой жестокостью. Если ты не выдашь меня под пыткой, ладно, это пойдет в зачет твоей черной душонке, но если ты о чем-то проговоришься, моя семья окажется в опасности.

— Какая семья? Твоего мужа здесь нет!

— Я слишком рискую, если позволю тебе сбежать! — кричит она в ответ. — Так что ты забираешься в фургон по доброй воле или я заставлю тебя сделать это под прицелом винтовки! Ты меня понял?

Женщина поворачивается и идет к сараю так быстро и уверенно, что очевидно: она проделывала этот путь столько раз, что темнота ей не помеха. Малыш Роуза следует за ней.

— Невероятно, — бормочу я ему в спину. — Ты никого не щадишь, даже своих товарищей.

Он оглядывается через плечо:

— Вообще-то один из них застрелил шерифа, который ехал с тобой в поезде.

— Ты убил его не потому, что он застрелил шерифа, — выпаливаю я. — И не потому, что он гнусный и подлый злодей. Ты это сделал, чтобы спасти свою шкуру.

— И поэтому тоже. К тому же Кэти беременна… — говорит он, указывая рукой на живот. Он поворачивается и идет за хозяйкой дома к сараю. Не могу не признать, что это слегка меняет мое отношение к нему. Я ненавижу себя за то, что радуюсь смерти того ублюдка, который застрелил шерифа. Жаль, что это сделал Малыш Роуза, а не слуги закона. Но хуже всего, что его слова начинают казаться мне правдивыми. Похоже. он старается сбежать из банды, иначе не пристрелил бы тех двоих. Может, у него есть остатки совести, раз судьба Кэти ему небезразлична. И все же, это Малыш Роуза, разбойник, который вполне мог прикончить своих сообщников, чтобы завоевать расположение. Возможно, это часть его плана, рассчитанный ход, призванный ослабить бдительность Кэти. Ему нужно то же, что и мне, и, хотя сейчас Кэти не открыла имени того ковбоя, когда-нибудь она скажет его тому, кто заручится ее доверием.

Вдали раздается скрип колес, и показывается фургон Кэти. Впереди на нем висит фонарь, и в его мягком оранжевом свете я различаю ее фигуру на козлах, в руках у нее поводья. В фургон впряжены две лошади. Малыш сидит позади. Фургон не слишком нагружен. Скорее всего, она едет недалеко или собирается остановиться у друзей. Возможно, и то и другое.

Натянув поводья, Кэти останавливает фургон.

— Ты действительно попала в беду? — обращается она ко мне. — Иногда людям кажется, что им нужен наемный убийца, а на деле им нужно время, чтобы примириться со случившимся. Месть — не всегда выход.

— Это не месть ради кровопролития. Это — необходимая расплата за жадность, и пуля будет крайней мерой. Мой дядя нечестно ведет дела, и он намерен присвоить состояние моего отца, принудив мою мать к замужеству, а если не ее, то меня. В том случае, если одна из нас не согласится, другую убьют, чтобы…

— Ясно, ясно. Можешь не излагать всю эпопею.

— Почему ты не хочешь обратиться к властям, Вон? — Малыш подал голос из фургона. Он прислонился к борту и выглядит довольным тем, как все обернулось, ведь он поедет в комфорте. А я стою здесь, перепуганная, ведь мой мир разваливается на куски. — Это у тебя прекрасно получается.

— Дядя уже подкупил многих, и я не могу рисковать, доверившись не тому человеку. Мне нужен наемный убийца. Кто-то, кто сможет его как следует припугнуть, а если это не сработает, выстрелить и не промахнуться.

Вот любопытно, — продолжает рассуждать Малыш, — почему люди, которым не помог закон, сразу бегут за помощью к преступникам.

— Одинокий стрелок — это не банда воров и мародеров.

— Хватит, — приказывает Кэти. — Полезай в фургон, девочка. Я расскажу вам о том ковбое по дороге.

— Что? — говорим мы с Малышом одновременно.

— Ты едешь или нет? Второго приглашения не будет.

Я не могу вернуться домой, не подвергая опасности мать или себя. И у меня только несколько дней, в лучшем случае недель, чтобы избавить нашу семью от бульдожьей хватки дяди Джеральда. Если Кэти согласна раскрыть имя того ковбоя только в фургоне, у меня нет выбора.

Опять мне приходится путешествовать с Малышом Роуза. По крайней мере, на этот раз у меня есть пистолет.

Глава двадцать вторая

Шарлотта

Перед тем, как тронуться в путь, Кэти берет за поводья лошадей Малыша Роуза и двоих бандитов, которых он застрелил, и разворачивает их в сторону Прескотта, затем уверенно хлопает каждую по крупу. Две пускаются вскачь, а третья тащится медленно и устало, но, похоже, все они вернутся в город.

Я привязываю лошадь дяди к фургону, а Кэти идет к мескитовому дереву, чтобы накинуть веревочную петлю. Вид у меня, должно быть, обеспокоенный, так как она говорит:

— Нечего морщить лоб. Это просто сигнал. Мой муж поймет, где я, как только это увидит.

Это самый мрачный сигнал, какой только можно придумать. Почему не повесить на дереве яркий шарф или одеяло? Наконец, оставить записку. Наверное, смысл в том, чтобы на дереве висело что-то не привлекающее особого внимания и в то же время заметное издалека. Я забираюсь в фургон. Малыш Роуза сидит в глубине, так что я подвигаюсь как можно ближе к козлам.

— Я вообще-то не кусаюсь, — говорит он.

— Ты не доказал, что заслуживаешь доверия, так что лучше я приму меры предосторожности.

Он коротко смеется, потом бормочет: «Ну и дела!» и прислоняется головой к борту фургона. В его темных глазах отражаются звезды. Я вижу, что вместо отцовского кольта у него за поясом торчит незнакомый пистолет.

— Где мой кольт? Он мне нужен.

Он не обращает внимания.

— Я готова заключить сделку. — Я поднимаю револьвер, который нашла на полу в доме, его уронил один из бандитов.

— Кольта у меня нет, — отвечает он наконец. — Когда я приехал, Кэти врезала мне по носу и забрала его вместе с ножом. Тебе нужно поговорить с ней.

Мысль, что Кэти сломала Малышу нос, слегка меня развеселила. С минуту мы молчим, он смотрит на звезды и выглядит слишком безмятежным, принимая во внимание, что он только что убил двоих. Нельзя быть настолько безразличным, совершив такое преступление, даже если ты бежишь от бандитской жизни и не так ужасен, как пишут в газетах.

— Я не допущу, чтобы ты узнал имя того стрелка. — Он не отвечает. — Оно тебе нужно, но ты до сих пор его не знаешь, иначе просто выдал бы его своим, вместо того чтобы стрелять в них.

— Может, я их пристрелил, потому что бежал из банды? Я сто раз говорил тебе, что покончил с той жизнью.

— Это невозможно. Мы — это наше прошлое.

— Чушь собачья!

— Ты хочешь сказать, наше прошлое не влияет на настоящее, на то, кем мы стали сейчас?

— Я думаю, если кто-то совершил ошибку в прошлом, это не значит, что он будет совершать ее всю жизнь. Люди меняются.

— Да, меняются. Но ты в бегах. Нельзя совершить что-то подобное и делать вид, будто ничего не случилось.

— Можно попытаться.

Вот почему мне нелегко поверить в истории, которые он рассказывает. Он бежит, и его не заботит, что он кому-то причиняет боль и страдания по пути к своей цели. Это не похоже на поведение невинного человека. Так ведут себя трусы.