Его шаги раздались внезапно и были оглушающими.
— Что, сука, пока мужа нет дома, шлындраешь где-то, мужика нашла себе? — шипит Стас, он вращает глазами, на губах пена.
— Стас, пошёл на*уй! Надоел! Я сейчас вызову полицию! — ору на него, чашка упала из моих рук и разбилась, орошая доски террасы божественным напитком.
— Надоел ей, не рано ли? — вдруг начинает орать на меня Стас. — Мы еще не разведены, ты не забыла? Рано ты по чужим койкам запрыгала.
Из-за угла выглянула соседка, зыркнула глазами и спряталась. Бежать к ней за помощью бесполезно.
— О себе, Стасик, подумай, десять лет в чужих койках провел, как заразу домой не притащил, — тычу пальцем ему в грудь. — Уходи, Стас, уходи, тебе здесь не рады.
— Это и мой дом, или ты что-то забыла? — скалит зубы Стасик.
— Этот дом мы поделим и продадим!
— Ничего делить не будем! Это все принадлежит мне! — орет Стас. — А ты, сука, хочешь все у меня отнять.
— Стасик, а ты ничего не забыл? Мы вместе вначале вкладывались в бизнес, если бы я не внесла свой вклад, где бы ты сейчас был? Сидел бы в своей мастерской и чинил свои компьютеры и мобильные телефоны, ковырялся бы в железках.
Меня накрыла злость такая, что пелена застелила глаза.
— Пошёл вон! — ору я. — Дебил!
Хватаю со столика блюдо и запускаю в Стаса. Тот не успел увернуться, и край блюда рассек ему висок.
— Ты совсем, сука, с ума сошла! — орет в ответ Стас.
А на нас уже смотрит сосед из-за кустов. Думаю, что к нему присоединились соседи всех ближайших домов, просто я их не вижу, сквозь густой, подстриженный кустарник.
И тут на террасу входит Володька.
— З-здра-вствуйте, — произносит он медленно, внимательно рассматривая нас со Стасом, а мы стоим взвинченные, потные, у Стаса капли крови сбегают по щеке.
Стас, зайди, я тебе обработаю рану, — говорит он спокойно. — Василиса, налить тебе чая?
Не знаю, как у Володьки это получается. Может, сказывается давняя хирургическая практика, но он спокоен в любой ситуации, и, кажется, владеет десятью руками. Потому что через минуту передо мной стоит чашка чая, и он уже обрабатывает рану Стаса. Тот щуриться, ойкает, но выдерживает экзекуцию до конца.
Через десять минут Стас сидит за столом с лейкопластырем на виске и пьет чай. А Володька сидит во главе стола и нравоучительно вещает.
Дошло до Стаса то, что ему проговорил Володя, или нет, не понятно. Но, допив чай, Стас срывается и уходит, громко хлопнув дверью.
А на следующий день в моем кабинете появляются люди в форме с удостоверениями Следственного Комитета.
— Гражданка Оборина, вы задержаны по подозрению в убийстве своего мужа Оборина Станислава Олеговича.
Глава двадцать первая
— Гражданка Оборина, вы задержаны по подозрению в убийстве своего мужа Оборина Станислава Олеговича.
Суровые люди в деловых костюмах и форменной одежде. Мне под нос суют удостоверения. И тут дверь распахивается и влетает запыхавшийся Рашид.
— Я адвокат Обориной Василисы Александровны, все показания моя клиентка будет давать только в моем присутствии, — выпаливает с порога мой защитник.
А я смотрю на все это, разинув рот, так как не звонила Рашиду и даже не представляю, как он узнал, что ко мне придут товарищи из одного очень сурового заведения. Но где-то в глубине меня зарождается смех. Опять мой муж устроил цирк с конями. Круговерть продолжается: опрос, опознание, такое ощущение, что муж не хочет для меня более легкой жизни.
— Рашид, опять нашли очередной труп Оборина? — меня вдруг пробивает на смех, хотя ситуация совсем не веселая. — Ха-ха-ха, третий труп, Оборин пошёл на рекорд.
Мужчины в форме удивленно таращат на меня глаза, а потом хмурятся.
— Василиса, не закапывай себя преждевременно, — шипит на меня Рашид.
— Что у нас на этот раз: его покусала бешеная любовница, его порезала ножом очередная *лядь, что? Может ему отрезали причиндалы? Так давно пора было, — весело смеюсь я. — Сама бы с удовольствием отрезала ему его пестик.
У мужиков в форме просто глаза на лоб лезут.
— Василиса, ты сейчас себе на двенадцать лет яму выкопаешь, — Рашид меня толкает в бок.
— А какой труп вам в этот раз подкинули, с головой или без головы, может расчлененочку? — меня несет уже не по детски, улетели мои мозги, остановиться не могу, в рот смешинка попала.
Рашид бледнеет и стирает пот со лба. А господа из Комитета смотрят на меня, как на умалишенную.
— Проедем с нами в Следственный Комитет…Василиса Александровна.
— А давайте сразу на опознание, чего там тянуть кота за яйца…
— Будет вам и опознание, — спокойно говорит самый суровый из мужчин.
И снова казенное здание, пропуск, сумрачные коридоры, нас оставляют в коридоре на несколько минут. Пока сижу, немного успокоилась. И даже как то страшно стало, потому что Рашид замолк и внимательно на меня смотрит.
— У тебя все хорошо, Василиса, — спрашивает он.
А я только киваю головой.
Нас заводят в комнату для допросов. Стол, четыре стула, решетка на окнах, на одной стене темное стекло.
Суровые мужчины вновь представляются и пожимают руки Рашиду. Мы садимся по разные стороны стола, и допрос начинается.
— Когда вы последний раз видели своего мужа, Оборина Станислава Олеговича?
— Вчера, он пришел в районе восьми часов.
— О чем вчера вы говорили?
— Он меня обвинил в измене, кричал, что не пойдет на раздел имущества, у нас развод.
— Значит, у вас были мотивы его убить?
— Были, но я не убивала.
— Где вы были с одиннадцать часов вечера до двенадцати вечера вчерашнего дня?
— Спасла дома.
— Кто это может подтвердить?
— У меня гостят подруга с мужем и их дети, мы вчера все пошли спать в одиннадцать.
— Вы могли покинуть дом так, чтобы они не видели?
— Ну, в принципе дом большой, три выхода: главный вход, терраса и запасной вход, — Рашид шипит, кривит лицо и прерывает меня.
— Василиса, говори только то, что согласуешь со мной, — шепчет он мне на ухо.
— То есть у вас была возможность выскользнуть из дома незамеченной? — следователь перефразирует вопрос.
— Нет.
— Почему нет, — немного удивлен он. — Вы же сами сказали, что у вас есть три входа в дом.
— Камеры, — и я оборачиваюсь к Рашиду. — Богдан ведь не выключил камеры, что вы установили, когда Марина пыталась выкрасть деньги?
Рашид дергается, просит прервать допрос и выходит.
Мы сидим молча, обстановка гнетущая, но следователи молчат.
Рашид заходит широким шагом и сообщает: Все камеры работают, в интересах следствия мы представим видео с них.
Допрос продолжается.
— Вы знаете лиц заинтересованных в смерти вашего мужа?
— Нет, скорее лица, которые могут убить мужа за его действия.
— Например?
И мне приходится рассказывать о нашей бесплодности, страсти моего мужа к продолжению рода, про три ЭКО, а еще кучу любовниц. Долги перед разными людьми. Проблемы в его бизнесе. А в конце добавляю: Ну, все эти люди с удовольствием убьют моего мужа!
Следователь молча выключает запись допроса. И мы сидим минуту в тишине.
— Удивляюсь, как вы его до сих пор не убили, — вдруг говорит следователь.
— А зачем? Пусть бы жил и мучился. А что теперь? Пойди, докажи теперь, что виллы и счета в банках других государств его. По мне лучше бы нас развели.
— Ладно, нужно ваше опознание, — и мы выдвигаемся.
Я-то думала, что поедем вновь в больницу, но меня повели в другое крыло здания, где висела строгая табличка «Судмедэкспертиза».
Тело моего супруга лежало на столе, как и в прошлый раз, закрытое простыней.
Патологоанатом открывает голову. Я вижу его лицо и часть шеи.
Впервые мне становится не по себе, словно в прошлый раз я точно знала, что это не он. Но сейчас передо мной лежит Стас. Его лицо бледное, восковое, полуприкрытые глаза, а на шее четкий след от ножа. Небольшой разрез в районе сонной артерии подсох, кожа вывернулась, приоткрывая внутреннее содержимое.
