Ведь так было проще. А отец и Марат всегда выбирали простой путь… Как и я может быть…
Я должна его ненавидеть. Я ненавижу. Но мое тело… предатель… оно помнит не боль. Оно помнит тяжесть его взгляда, считывающего меня как открытую книгу. Это странное движение зрачков… Моё тело помнит тот шлепок – не как унижение, а как отметку. «Ты – моя». При всех. Но так интимно. Самый честный поступок за весь вечер. Многие хотели, а сделал только он. Никто никогда не был со мной настолько честен.
Что со мной? Это – болезнь. Это помутнение рассудка от страха. Я должна была цепляться за мысль об отце, о женихе… Но их лица расплывались и таяли.
А Он был моей новой реальностью. Он был монстром в маске. Но пока я с ним, я жива. А что будет, когда он меня бросит?.. Нет. Лучше не думать. Лучше слушать его дыхание на переднем сиденье и чувствовать, как жжет щеку то место, где он держал меня за подбородок. Это ожог. И знак. И я… я еще не знаю, что с этим делать. Но я… я не хочу, чтобы это ощущение уходило. Это единственное, что не дает мне разлететься на осколки.
Моя точка сбора.
Словно все мое прошлое было стерильной фальшивкой.
А сейчас… когда меня швырнули в машину этого элегантного доминанта на заднее сидение… Я почувствовала что-то натуральное…
Спустя минуту я услышала как хлопнула дверь и его тяжелое тело хлопнулось на переднее сидение…
– Ох, малая, и повезёт же тебе, если мы доживём до утра…
Он завел мотор и рванул с места, навсегда оставляя за спиной мою безопасную жизнь.
ГЛАВА 3. АНГЕЛИНА ТЕПЕРЬ ЗАЛОЖНИЦА
Я ворочалась в машине, но она ехала на удивление гладко.
По акустике быстро стало понятно, что салон большой и просторный, запахи сугубо мужские: табак, кожа, грязный запах денег и порох.
На удивление, но я не обнаружила запах веществ. Чаще всего в геликах он бросается в нос сразу.
Мой «водитель», вёл машину аккуратно и уверено, успевал разговаривать по рации.
– Чётные машины сейчас сворачивают направо. Остальные едут за мной. Проезжаем Кутузку спокойно, план «перехват» запустят через четыре минуты – мы должны успеть выехать за МКАД.
Он вёл караван с награбленным и заложниками.
Время от времени он спокойно доставал из бардачка толи конфетки, толи постилки, толи… таблетки? Лопал и запивал.
Пару раз кашлял. По кашлю я легко определила объём легких. Первое впечатление о Тристане меня не подвело – это мужчина с очень развитой грудью, прирожденный лидер.
Я не знала был ли он до сих пор в маске, потому что теперь маска была на мне.
Он разумеется слышал, что я шуршу и ворочаюсь на заднем сидении. Связанная и с пакетом на голове, но он со мной не заговаривал. Слишком был занят своими делами.
От шока, переживаний усталости я отрубилась.
Когда проснулась меня выносили на руках из кабины черного гелендвагена.
– Тех в подвал. Эту в гостевой дом, – слышала я его тяжелый, немного утомлённый, но все еще… главный голос сквозь шуршания пакета на голове.
– Гостевой? Но…
– Я сказал в гостевой дом. На окна поставьте решётки. Дверь на цифровой замок с отпечатком. Накормите… Я зайду вечером.
Быть стреноженной, как скот… не иметь возможности даже сменить позу, ничего не видеть и только слышать… Вот что за пытку он для меня уготовил.
Мысли о том, что меня убьют растворялись. Конечно это можно было сделать сразу, как с Андреем и остальными, но гостевой дом… Это звучало скорее как привилегия. Не как наказание…
Я бы могла улыбнуться своей молодости красоте и власти над мужчинами, если бы не знала слишком хорошо…
Самое страшное в подарках от властных мужчин…
Это узнать ЧТО они попросят взамен.
И если вы думаете, что это секс – вы плохо знаете тех, перед кем раздвигают ноги все от ровесниц до малолеток.
Тот у кого всё есть требует самых извращенных удовольствий…
Меня отнесли в гостевой дом. Спустя буквально десять минут я услышала как забарабанил дождь.
– А пакет этот снимать? – суетились вокруг меня слуги.
– Да он не сказал вроде ничего.
– Ну сними… хотя нет…
– Она ж сбежит тогда…
– Снимите пакет, немедленно! Тристан сказал, чтобы с меня сняли пакет, когда я буду в доме, – думала, что сориентировалась я.
За что моментально поплатилась. Такой силы удар в живот прилетел неизвестно откуда, что я скорчилась пополам. Задыхаясь от сбитого дыхания, я кажется даже прослезилась.
– Вещи не разговаривают!
– А ты его вещь.
– А значит ниже даже прислуги.
– Так что не выёживайся.
– А то умная больно стала.
В их голосах был и страх и какая-то живодёрская суетливость. Ох, я бы их просто уничтожила, только развяжите мне руки. Ярость захлёстывала меня через край.
– Мы таких «умных» знаешь сколько видели? – продолжали глумиться они.
Раздался звук смачного харчка и я почувствовала, что пакет не только лишает меня зрения, но от части и защищает…
Шаги удалились и меня оставили одну на полу.
Только когда я убедилась, что я абсолютно одна, я зарыдала.
Неизвестно где. Я стенала и корчилась, связанная и ослеплённая…
Я уже почти отрубилась от бессилия, когда дверь тихо отворилась и в помещение тихонько вплыл Он. Я чувствовала это кожей и волна пробежала по моей спине.
Я почувствовала, что ненавистный запах мучителя изменился. Он был смешан с ароматом дорогого мыла. И самое ужасное – мое тело, вопреки разуму, отозвалось на него волной тепла.
Какого черта я вообще анализирую запахи мужчины, которого моей отец усадит за решётку на пожизненное! Мне надо думать о свадьбе, о Марате, а не об этом ублюдке!
"Предатель", – прошептала я себе, чувствуя, как расслабляются мышцы спины. Он был моим мучителем и моим единственным якорем в этом аду, и от этой двойственности хотелось плакать.
Мышцы плечей вдруг отпустило и внезапно поняла, что часть боли в теле причиняла себе сама. Излишним напряжением. Например плечи не обязательно было всё время прижимать к ушам. Я расслабилась и поняла, как сильно я устала. Как сильно всё болит…
