Тайна трех подруг - Королева Лариса Анатольевна

Лишь две недели спустя Рината объявила, что, пожалуй, вернется на несколько дней назад в свое общежитие.

— Что такое? Я тебе надоел? — тревожно вглядывался Павел в ее лицо и, по отведенным в сторону глазам догадавшись, в чем дело, сказал: — А!.. Жаль. Я надеялся, что ты забеременеешь… Ну что ж, придется начинать все сначала. И учти на дальнейшее: эти женские проблемы — сексу не помеха. Тут будешь жить!

И она снова подчинилась. Уж очень нравился его повелительный тон с нарочито приказными нотками. Он был сильным и заботился о ней, чего никто не делал раньше. Покупал еду и фрукты, укутывал во сне пододеяльником, ласкал до одурения и изо всех сил старался, чтобы ей было хорошо.

Рината раньше и не подозревала, насколько она нуждалась в подобной заботе и опеке. Детдомовской девчонке, почти не имеющей родни, хотелось положиться во всем на взрослого мужчину, о котором она узнавала с каждым днем все больше. Например, что латинские буквы «P.S.», наколотые на кисти левой руки, означают вовсе не «постскриптум», как она подумала вначале, а «Павел Снежин». И еще, что он любит спать на животе, смотреть детективные фильмы и есть шоколадные конфеты. И многое другое стало Ринате известно о парне, с которым она делила постель и собиралась разделить жизнь, если он не передумает, и их роман не прервется с окончанием срока его путевки. Но об этом она старалась не думать, наслаждаясь своей взрослой, почти семейной жизнью, в которую вошла любовь по имени Павел Снежин.

В воскресенье они отправились в дендрарий. Рината на правах хозяйки выступала в роли экскурсовода, хотя и сама была здесь только один раз, да и то, экономя деньги, они с Ланой поднимались в верхнюю часть парка пешком. Но сейчас Павел купил билеты на канатную дорогу, и, пока крошечный вагончик, трясясь и раскачиваясь из стороны в сторону, медленно полз вверх по канату, Рината все твердила: «Смотри, как красиво, как здорово!» — пытаясь привлечь внимание парня к открывающейся взору панораме города, но он смотрел только на нее.

Влюбленные женщины всегда особенно красивы, и Рината расцветала с каждым днем, озаряясь тем особым внутренним светом, который зажигает надежда на счастье. Ее бледные щеки порозовели, припухшие от поцелуев губы придавали лицу особую пикантность, глаза стали ярче, и она соглашалась с Павлом, что подкрашиваться ей уже ни к чему, и с его утверждением, что «согласно статистике восемьдесят процентов выпускаемой промышленностью косметики съедают мужчины».

Они ели в кафе мороженое и катались на прогулочном катере по морю. Потом пошли в кино, оттуда — на дискотеку, где протанцевали допоздна, а в постели утомленная Рината попробовала было уклониться от его губ, когда он попытался снова заняться с нею любовью. Но Павел сказал, что «когда мужчине отказывает одна женщина, он идет к другой», и она тут же уступила, не столько напуганная перспективой ухода посреди ночи к «другой», сколько покоренная силой его страсти. Переиначив известное изречение, девушка подумала, что в их паре она разделяет, а властвует он.

За несколько дней до отъезда Павел начал готовить любимую к расставанию, настойчиво повторяя, что они поженятся, но она должна уволиться с работы и приехать к нему в Тольятти, как только он подготовится к свадьбе и вышлет денег на билет. Рината готова была верить своему мужчине, но — не в реальность происходящего. Слишком далеким и нереальным казался город на Волге, будто и не прилетела она год назад в Сочи из Магадана. Северянка рисовала в своем воображении огромный завод, на котором Павел работал и куда собирался устроить Ринату. Представляла, как выглядит его квартира, какие у него тетка и бабушка, и возникало ощущение, что все слишком хорошо и потому не для нее, девочки без роду-племени с сомнительной биографией.

Она пугалась мысли, что столько всего о себе ему наврала в самом начале отношений. Раздумывала, как будет потом выкручиваться, и не лучше ли сделать так, чтобы он ничего не узнал об ужасной судьбе ее родителей и брата, о существовании бабушки. Достаточно и того, что Павел простил ей былые отношения с мужчинами, хотя то, что было, и отношениями-то назвать нельзя. И он никогда своего упрека, прозвучавшего в ту первую их ночь, не повторял и ни о чем не расспрашивал.

А если бы и спросил, что она могла рассказать? Что однажды в детском доме не по годам возмужавший мальчик Коля вдруг подошел к ней и шепнул: «Иди за мной», а она и пошла, не понимая, в чем дело? Он завел ее в подвал, где хранилась поломанная мебель и всяческий хлам, и молча завалил на старый матрас. Было и страшно и радостно, что мальчик, который ей нравился, выбрал именно ее. Рината и понять ничего не успела, как лишилась девственности в неполные пятнадцать лет. Потом он еще дважды вызывал ее на свидания в подвал, так же молча и быстро овладевал ею, велел никому ничего не говорить и на людях вел себя так, будто ничего не случилось.

Ната то ли заподозрила что-то неладное, то ли заметила, как дети спускались в подвал, но не стала доводить свои умозаключения до сведения начальства, а лишь отозвала однажды Ринату в сторонку и без всяких предисловий жестко сказала: «Рано тебе еще! Вырасти да любви дождись, а распущенность — это не любовь, тепла и радости не принесет. Лишь разочарование да пепел останутся в душе». После этого замок сменили, и выкраденный Колей запасной ключ заветную дверь в подвал больше не отворял. А потом он ушел учиться в ПТУ, переселился в рабочее общежитие, и больше Рината с ним никогда не встречалась.

О двух случайных связях во время совместных с Ланой прошлогодних похождений лучше было и вовсе не вспоминать. В обоих случаях по утрам на ум приходили слова Наты о разочаровании, именно оно и следовало за попытками обрести единение. Для тех мужчин она была лишь девочкой на одну ночь и воспринималась как сиюминутное приключение под не произносимом, но подразумевающимся девизом «никаких завтра».

Рината прекрасно понимала, что до сих пор мужчины ею только пользовались. А Павел, хотелось верить, ее полюбил, и она боялась его потерять, разочаровать, обидеть. Огорчало и то, что иногда приходилось врать, и то, что он, наверное, считает ее неполноценной женщиной. Девушка стремилась к этому парию и душой и телом, неустанно занимаясь с ним любовью ночи напролет, но она еще не могла разделить с ним всю полноту страсти, а имитировать оргазм не решалась, потому что не представляла, как это бывает на самом деле. Павел сказал однажды: «В постели лгать нельзя!» — и она свято соблюдала эту заповедь. А он говорил, что «все путем», что так и бывает в самом начале, а потом она у него будет еще «ох какая женщина»!

Провожая любимого на вокзал, Рината грустно улыбалась, стараясь не расплакаться, чтобы в его памяти не осталось искривленное болью разлуки лицо. Он обещал сразу же после приезда объявить тетке и бабушке, что встретил самую лучшую девчонку на свете и скоро женится.

— Забудешь меня на первой же станции, — печально шутила она, прижимаясь к нему всем телом.

— Я не забуду тебя ни на первой, ни на последней станции своей жизни, — серьезно отвечал он.

— Я же такая неяркая, невзрачная…

— Зато раскрасила мой черно-белый мир самыми яркими красками.

После отъезда Павла Рината мысленно постоянно с ним разговаривала и потому не чувствовала себя покинутой и одинокой. О том, чтобы выходить, как прежде, на ночные прогулки, теперь не могло быть и речи. Ведь она впервые осознала себя принадлежащей одному конкретному мужчине, и верность ему была само собой разумеющимся состоянием. Он словно остался с ней, невидимо следуя повсюду, надзирая за поведением и давая советы. И даже постель ночами не казалась одинокой. Обхватив руками подушку и зарывшись в нее лицом, девушка почти реально ощущала присутствие любимого, слышала его хрипловатый голос и прерывистое, как в минуты любви, дыхание, воображала склоненное над нею родное лицо, и сердце томительно ныло не столько от временного разъединения тел, сколько от предвкушения будущей близости.