Джейн Доу (ЛП) - Стоун Виктория Хелен

Сквозь окно я слышу крики. Детей, которые ходят на занятия по изучению Библии вывели на площадку рядом с церковью, будто сработала пожарная сигнализация. Учителя хотят увести их подальше от разгорающегося скандала. Они ведут детей, напевая «Иисус любит меня», но затем одна из учительниц взрывается рыданиями и бежит назад внутрь. На мгновение дети замолкают, пока им, наконец, не разрешают побродить по площадке у церкви.

Когда еще несколько прихожан спеша вылетают через дверь вестибюля на парковку, я решаю уехать, прежде чем начнутся пробки.

Моя работа здесь, наконец, закончена.

СОРОК ВОСЬМАЯ ГЛАВА

Стивен снова плачет. Я засовываю в рот начос, что мне принесло обслуживание номеров, и кладу ноги на стол в отеле, чтобы посмотреть на крошечного Стивена на своем мониторе, расхаживающего вокруг своего кухонного островка.

— Я говорю тебе, что не знаю! — орет он в телефон. — Она просто была тем, кого я встретил на работе. Не знаю я, зачем ей делать это! Я ездил к ней на квартиру, и я... мне кажется, она пуста. Думаю, может...

Стивен проводит рукой по лицу, затем качает головой, когда человек на другом конце трубки что-то говорит.

— Я знаю, знаю. Просто... можешь, пожалуйста, попросить папу позвонить мне? Он не отвечает на мои звонки и я... я... я не знаю, как он. Тед, пожалуйста! Пожалуйста, я был пьян и не знал, что говорю. Пожалуйста!

Он соскальзывает на пол и скручивается в позу эмбриона, чтобы пореветь. Думаю, Тед ничем не мог ему помочь.

Я выключаю звук и смотрю, как Стивен лежит словно куча дерьма пару минут, прежде чем заставляет себя встать и, спотыкаясь, идет к холодильнику за еще одним пивом. Я со вздохом беру свой последний начос. Не то чтобы я не наслаждалась собой, но прошло уже три дня, и его нытье немного наскучило.

Все, о чем я думала на протяжении последних месяцев — это отомстить, и сейчас это свершилось.

В понедельник компания Стивена предложила взять ему отпуск. Я не уверена, что у них есть основания для его увольнения, но не было никаких сомнений, что они не дадут ему вернуться. Никто не хочет смотреть мужчине в лицо после того, как они слышали, как ему делали минет и как он хвастался тем, что спал со своей мачехой. Во вторник он покинул свой дом и затем вернулся. Выходил и возвращался. Кажется, он ездил к дому своего отца, но никто не открывал дверь. Он, очевидно, также останавливался у моей квартиры, но свет был выключен, и никого не было дома. Мне нравится воображать, что он колотит в дверь и яростно выкрикивает мое имя. Надеюсь, старый пьяница, что живет в конце коридора, прочитал ему нотации и велел убираться.

Сегодня среда и, полагаю, видела все, что должна была. Удивительно, но он даже, кажется, не подозревает, что у него в доме спрятаны камеры. Аудио файлы здорово его обдурили. Любой американец может сделать скрытую запись на свой смартфон в эти дни. Приватность — иллюзия, и люди приняли это, хотя из-за этого они не стали более осторожными. Пожалуйста, посмотрите записи номер один, два и три.

То, что я сделала очень далеко от убийства, но я все равно готовила себя к какой-нибудь опасности. Миннесота — штат, где нужно согласие человека на запись, но предполагаю, что меня могут обвинить в других мелких преступлениях, таких как преследование или мошенничество. Вмешательство в частную жизнь. Даже порно из мести, если они уже приняли закон. Но если кто-нибудь и позвонил в полицию, я не слышала об этом. Возможно, Хепсворты не хотят еще больше внимания. Если бы это попало в суд, это был бы огромным национальным хитом.

Поэтому сейчас я чувствую себя немного... будто сдулась. Я не уверена, что сделать с собой.

Не поймите меня неправильно, я удовлетворена. Это не совсем глаз за глаз, но чертовски близко.

На мониторе, Стивен прикладывает телефон к уху. Я включаю звук как раз вовремя, чтобы услышать, как он произносит мое имя.

— Джейн? Ты лучше перезвони мне, злобная ты сука. Кто ты такая? Кто ты, черт побери? Почему ты сделала это?

Он кладет трубку и снова начинает плакать.

Я посылаю ему воздушный поцелуй.

— Это все было ради Мэг, милый. Люблю тебя, роднуля.

Именно так Мэг всегда подписывала письма. Полагаю, Стивен никогда этого не замечал.

Я хочу сказать ему. Отчаянно хочу, чтобы он знал, что все это было ради Мэг. Я бы так и сделала, если бы пырнула ножом в лесу. Я бы шептала это ему в ухо снова и снова. Но я позволила ему жить, и сейчас я не могу предложить ему облегчения от осознания этого.

Потому что это было бы облегчением. Знать, кем я была и почему это сделала. Стивен имел бы возможность свалить всю вину на Мэг. Повесить еще один ярлык на ее труп и сказать себе, что ничего из этого не было его виной. Это все было из-за этой сумасшедшей суки Мэг и ее тупой сучки подруги.

Нет, так, как есть, даже лучше. Позволить ему гадать до конца жизни. Всматриваться в каждую тень и волноваться, что я выжидаю, когда снова смогу сделать ему больно. Верить, что каждая женщина в любой момент может его уничтожить.

Я буду знать, что сделала все это для Мэг, и этого будет достаточно.

Мэг.

Я все еще скучаю по ней. Месть никак этого не ослабила. Полагаю, я ожидала, что смогу проснуться в понедельник утром и почувствую себя лучше. Но каждое утро я встаю, а ее все еще нет. А я все еще опустошена.

Я не облегчила ужасную потерю. Не сделала ее терпимей. Есть ли какой-нибудь способ, чтобы сделать это? Я знаю, что делают другие люди. В этом секрет? Притвориться, что скорбишь как настоящий человек?

Я закрываю свой ноутбук и хватаю ключи и пальто. Это что-то, чего я не хочу делать, что значит, что мне, возможно, следует это сделать.

Добраться до места назначения у меня занимает всего пятнадцать минут. Она была так близко все это время.

Я паркуюсь на узкой извилистой дороге и прохожу между камнями и деревьями, пока не подхожу к ее могиле. Указатель малюсенький. Полагаю, у них не было денег для чего-то огромного. Мне следовало подумать об этом. Я должна была предложить заплатить за что-нибудь красивое.

Мэган Петерсон, любимая дочь.

Мне было хотелось, чтобы надгробие гласило больше. Я бы хотела, чтобы на ней были высечены дифирамбы, что Мэг была красивой, да, но именно ее улыбка заставляла ее сиять. Что она была ко всем хорошей, даже к тем из нас, кто был сломлен. Что она никогда не уставала помогать своим друзьям, хотя, в конце концов, устала так, что даже не имела сил для собственного спасения.

— Я скучаю по тебе, — говорю я, а затем стою в тишине.

Я не верю в молитвы. Знаю, что она не слушает. У меня нет представления, зачем я сюда пришла. И все же, я стою здесь в течение долгого времени. Я думаю, что даже заплачу, но нет. Это просто я, одинокая и пустая как и всегда.

— Мэг, — наконец-то шепчу я. — Это не то, чего бы ты хотела, но я заставила его заплатить, что он сделал тебе больно. Я тоже сделала ему больно. Потому что люблю тебя, Мэг. Я знаю, что люблю. Ты ― все, что у меня когда-либо было.

Мэг не отвечает, и я пустая и холодная.

Мне бы хотелось, чтобы Люк был здесь, со мной. Он бы сказал мне привезти цветы.

Я уверена, что он писал и звонил, но я уничтожила тот телефон в пятницу. Думала, что уеду через пару дней. Подумала, что мне придется это сделать. Пора возвращаться домой.

Но домой к кому?

Моей большой квартире, серьезной работе, большим вечеринкам, где я встречаю мужчин, которых могу использовать неделю или две? Здесь больше нет Мэг, ожидающей услышать, что же я затеяла. Никого, кому я могу позвонить и посплетничать. Больше не будет никаких планов, чтобы кого-то посетить. Никаких глуповатых поздравительных открыток, которые будут напоминать мне, что где-то есть кто-то, кто действительно заботится обо мне.

У меня больше нет Мэг. Но... может быть, я могу иметь Люка.

До меня только сейчас доходит, что я могу остаться, если хочу. Остаться здесь, в этом городе, который такой идеальный летом и такой холодный и тихий зимой. В этом месте, которое напоминает мне про Мэг. В единственном месте, где я когда-либо ощущала, что такое семья.