Хорошие девочки попадают в Ад (СИ) - Индиви Марина

Ладони Лукаса скользнули по моей груди, и я поинтересовалась:

— Ты меня мыть собрался или трахать?

Он не ответил: в следующий момент вылез из ванной и просто макнул меня туда головой. От неожиданности я втянула воду носом и поперхнулась:

— Совсем сдурел? — прорычала, отплевываясь, когда вынырнула на поверхность.

— Это тебе, — он вытащил меня из ванной на ковер так же резко, как и засунул, как и провернул то, что только что провернул. Протянул мне полотенце, и я завернулась в него. С волос текло, а во что превратился мой макияж, я даже представлять не хотела. Определенно радовал только тот факт, что у меня его было не так много, и панду-убийцу мне изобразить не грозит.

Прежде чем я успела ему высказать все, что о нем думаю, Лукас уже развернулся и вышел. А я направилась к раковине, смывать остатки былой роскоши, но по дороге передумала. Меня штормило, знобило и снова тянуло на приключения. И все это вкупе с диким желанием свалиться и заснуть прямо в этой роскошной ванной.

Поэтому я плюнула на макияж, вышла в спальню, и, когда поняла, что Лукаса там нет, забралась на кровать. Комната не моя, но мне похрен. Не хочет со мной спать — пусть на полу ложится, я в таком виде и в таком состоянии никуда не пойду.

С этими мыслями я и выключилась. Лицом в подушку.

*1 Хорошо

*2 Она не говорит по-немецки

*3 Деловой партнер

*4 — Кто она?

— Элитная эскортница. Не представляешь, во сколько она мне обошлась.

*5 Пойдем

Глава 4

Лицом в подушку я и проснулась. Мало того, что у меня вся щека сейчас, наверное, была в складочку, так я еще и слюней на наволочку напускала. «Вырубилась» в данном случае не было иносказательно, мне не снились сны, а уж ночи, чтобы не просыпаться посреди нее и не думать о всяком, я не помнила и подавно. Голова была тяжелой, но при этом в ней ничего не гудело и не звенело в ушах. На тумбочке кто-то заботливо оставил стакан воды, и я выпила ее раньше, чем успела опомниться.

Хотя опомниться явно стоило, не пить и не есть в этом доме больше ничего! Воспоминания о вчерашнем нахлынули волной, жаркой волной, и я села, подогнув под себя ноги и завернувшись в покрывало. Кринж, конечно, но куда деваться. Вчера мне было очень даже хорошо, я не сдохла от отравы в моей крови и не изнасиловала пальму в холле, а значит, все хорошо.

Судя по тому, что в комнате никого больше не наблюдалось, я выполнила свои условия, теперь с Петровичем можно говорить об освобождении. Мое платье лежало на кресле, и я хоть убей не помнила, когда я вчера вообще его сняла. Или его снял Лукас, когда относил меня в ванную? Да хрен с ним. С платьем. И с Лукасом. Хрен, правда, с последним так и так был, и весьма приличный, если не сказать огромный. Это я ощутила в полной мере, когда поднялась с кровати: между ног слегка саднило.

Или не слегка. Сколько раз мы вчера зажгли, я не помнила, ну и ладно, кто теперь считает. В ванной я обнаружила недосмытую тушь семейства «какун», в смысле, ту самую, которая от теплой воды сползает с ресниц футлярчиками. С меня она вчера сползла наполовину и где-то уныло висела, где-то хорошо прилипла. Пришлось досмывать, чистить зубы пальцем, как следует умываться.

Волосы торчали в разные стороны, пушились и в целом напоминали гнездо. Моя жутко противоречивая натура здесь испытала двойственность: первая утверждала, что показываться в таком виде на людях стыд и позор, вторая — что стыдно здесь должно быть не мне, что я вообще-то не планирую никого соблазнять и что замужество подарило мне замечательный опыт в практике «как не выглядеть лохушкой когда ты лохушка», но что-то не позволило прислушаться ко второй.

В итоге я все-таки помыла голову, уложила волосы (фен здесь был вмонтирован в стену, в лучших традициях отелей). Не «Дайсон», конечно, но «Дайсона» у меня уже очень давно не было, поэтому я умела управляться со всем, что попадется под руку. Даже с расческой стиля «гребешок обыкновенный». Завернувшись в халат, я поморщилась: он пах Лукасом. Нет, дело было не в том, что Лукас как-то отвратно пах, скорее, он был из тех мужчин, на один запах которого женщины приманиваются, как осы на сладкое. Было в его аромате что-то древесно-сладкое, но в то же время резкое, хлесткое, как опасная свежесть океанской волны, поднимающейся высотой в три этажа.

Дело было как раз в том, что мое тело отозвалось на этот аромат мгновенно. Нимфоманкой я себя никогда не считала, но сейчас соски напряглись, а между ног сладко заныло. Сладко?

— Мало тебе было вчерашнего? — поинтересовалась я.

У себя, к счастью, разговоры со сладким местом не входили в список моих извращений.

На этой оптимистичной ноте я и вышла в комнату, чтобы напороться на Лукаса. К счастью, исключительно взглядом. Он стоял спиной ко мне и застегивал запонки, а, услышав меня, обернулся.

— Доброе утро, — напомнила я про хорошие манеры. Он не впечатлился. Он вообще общался со мной так, как будто за каждое слово с его счета списывали миллион евро.

— Твои документы, — вместо приветствия, Лукас кивнул на столик.

Там лежал паспорт. Я приподняла бровь:

— Спасибо?

— Собирайся, — никак не отреагировал на сарказм в моем голосе он. — Мы уезжаем.

Еще вчера я заметила как четко он говорит по-русски, с акцентом, да, но без лишних окончаний, путаницы времен-падежей и прочей ерундистики. Правда, его талант мерк перед смыслом слов, которыми меня шарашило, как той самой волной в три этажа.

— Мы?

Лукас ничего не ответил, а я, приблизившись к столику, поняла, что паспорт не мой. Это вообще был не российский паспорт, а открыв его, я обнаружила, что меня зовут…

— Ева? Гловач? Польша? Серьезно, вы тут все с ума посходили? — выдохнула я.

Это больше не напоминало Ад на Земле, это все больше напоминало Ад на Земле. Лукас перевел на меня холодный взгляд, гораздо больше похожий на тот, которым полоснул меня при первом знакомстве.

— Ты моя, — произнес он. — И я тебя забираю.

Лукас

— Кто она? — повторил свой недавний вопрос Лукас, глядя на Олега Ростовского. Ростовский очень старался быть похожим на элиту, но чем больше стараешься, тем меньше у тебя получается. Даже отгрохав себе особняк, установив по периметру камеры, накупив дорогущих машин и обложившись охраной, элитой ты не становишься. Это должно быть в крови. Элита — это порода.

— Я же сказал, — Ростовский улыбнулся. Фальшивые улыбки этому русскому шли еще меньше, чем все его попытки показать, кто здесь крутой. — Эскорт. Высший класс.

— Элитные девочки не накачиваются наркотой перед сексом, — хмыкнул Лукас.

— Так девчонка только начинает. — Ростовский облизнул губы, и этот жест только подтвердил догадку Лукаса. — Может, поэтому и ширнулась. Я откуда знаю. Но агент меня уверял…

— Нет у нее никакого агента, — холодно перебил Лукас. — И в эскорте она не работает.

Хотя первое впечатление было именно такое. Когда девчонка вошла в гостиную, она смотрела дерзко. И с вызовом. Это мог быть образ. Могла быть попытка защититься (если бы та и впрямь только начинала), но ни одна ВИП-девочка не будет ширяться перед встречей с клиентом. На встрече — да, возможно, чтобы поддержать. В качестве допуслуги. Но не так грубо.

— Слушай, у нас в России всякое бывает. Ты чем-то недоволен? — Ростовский развел руками. У его ног крутилась эта мелкая шавка, которая отлично чувствовала отношение к хозяину, поэтому постоянно скалила зубы и рычала. Лукас испытывал желание взять ее за шкирку и хорошенько встряхнуть. Впрочем, к хозяину он испытывал примерно те же самые чувства.

— Я недоволен тем, что ты пытался меня обмануть, — холодно произнес он. — Я не веду дела с теми, кому не могу доверять.

Ростовский перестал ухмыляться. Грузно насел на кресло, и даже эта массивная обитая натуральной кожей громадина жалобно скрипнула.