Хорошие девочки попадают в Ад (СИ) - Индиви Марина

— Ты меня сейчас во лжи обвиняешь?

— Кто. Эта. Женщина?

Тот выругался, подался назад, а потом махнул рукой.

— Хрен с тобой. Ладно. Ее муж крупно мне задолжал, так что она действительно обошлась мне очень и очень дорого. Можно сказать, стоила целое состояние, — Ростовский развел руками. — Вот такая вышла история.

— Ее муж жив?

— Жив, куда он денется. Мы его еще припугнем, а потом будет дальше на меня работать, как миленький. Он тот еще гондон, но полезный. Врач…

— Он ее отпустил?

— Отпустил? — хохотнул Ростовский. — Да кто бы его спрашивать стал, но ты не переживай. У него там еще две бабы, и это только из тех, кто постоянные.

— А она?

— Что она?

— Она сама согласилась?

— Вот поэтому я тебе и не сказал, — хмыкнул тот. — Ты у нас слишком принципиальный. Странно, что жив до сих пор еще…

Ростовский осекся, понял, что сморозил и примирительно поднял вверх руки.

— Шучу. Ну шучу, прости старика, юмор у меня такой. Русский. Я же и документы на нее уже сделал, все как положено. Вот. — Он открыл верхний ящик стола, достал польский паспорт и протянул ему. — Смотри. Ну хорош же подарочек. Тебе понравился, я же видел.

Лукас мельком взглянул на раскрывшуюся фальшивку. Имя Ева ей бы пошло, пожалуй. Но оно не было ее. Почему-то ему хотелось узнать, как ее зовут. Ее настоящее имя.

— Как ее имя?

— Настоящее? Никита. Бессона знаешь? А еще сериал такой был, в конце девяностых.

Никита ей тоже не шло.

— Так что? Заберешь ее? — Ростовский снова подался вперед.

— Заберу.

— Ну вот и чудесно. Значит, договорились? По поводу остального? — Он снова улыбался.

— По поводу остального я дам ответ позже.

Лукас поднялся, захватил документы и вышел. На улице уже рассвело, но хмурое утро все равно оставляло желать лучшего. Когда он вернулся, Никита уже ушла в душ. Когда уходил — она сладко спала. Так сладко, что это напомнило ему о том, о чем он запретил себе вспоминать.

Равно как и эта ночь: он не оставлял женщин в своей постели и не оставался в чужих. Но, когда вернулся в дом, девчонка уже упала в кровать и заснула. Можно было попросить, чтобы ее забрали, вместо этого он сел в кресло и смотрел на нее. Короткие светлые волосы разметались по темной наволочке. Тонкая, хрупкая и изящная. Как коллекционная куколка. Как статуэтка. Лукас точно знал, какое имя ей бы пошло — Гретхен. Жемчужина. Нежность, чистота, красота. Но даже в мыслях он запретил себе называть ее так, поэтому просто сидел и смотрел до тех пор, пока не заболели глаза. А следом — в груди, там, где долгое время был кусок льда, тяжелый, как камень. Наполненный изнутри пеплом и осколками стекла и металла.

Вряд ли он отдавал себе отчет в том, что делает, когда ложился рядом и втягивал ее запах. У нее был свой, тонкий зимний аромат. Аромат зимнего моря, не имеющий никакого отношения к духам или к банным принадлежностям. Он дышал им и сам не заметил, как заснул, а утром первым делом пошел к Ростовскому.

Чтобы узнать о ней.

Швырнув паспорт на столик, Лукас сменил рубашку и занялся запонками. Как раз в этот момент вышла она.

— Ева? Гловач? Польша? Серьезно, вы тут все с ума посходили?

Он не ответил. Точнее, ответил не сразу, потому что она отчасти была права: это напоминало помешательство. Помешательство, от которого нужно избавиться как можно скорее, закрыть эту тему, оставить ее здесь.

Оставить кому? Ростовскому? Или тому типу, который завел себе любовниц и даже пальцем не пошевелил, чтобы ее защитить? Лукас давно перестал делить мир на черное и белое, но кое-что в его системе ценностей осталось неизменным: если мужчина не бьется за свою женщину до последнего, это не мужчина, это хер идущий на хер. Русский язык богат на такие интересные обороты, но этот был просто в точку.

— Ты моя. И я тебя забираю.

Нет, он не тешил себя иллюзиями, что действует из благих побуждений. В конечном итоге все, даже самые хорошие поступки, совершаются из личной выгоды. Ему нужна была эта девочка, чтобы закрыть дыру в сердце и унять ту боль, которую она же и пробудила. Вернуть к жизни. И, пока она ему нужна, она будет с ним.

Ее глаза широко распахнулись, словно она не поверила в то, что услышала. А после гневно сверкнули, превратившись в две узкие льдисто-голубые щелочки.

— Ты сошел с ума, если думаешь, что я с тобой поеду.

— А ты слишком наивна, если полагаешь, что у тебя есть выбор.

Он снова отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

— Хорошо, — донеслось из-за спины.

— Хорошо? — Лукас даже не сразу понял, что спросил это вслух.

— Если нет выбора, глупо сопротивляться, — Никита пожала плечами. — Так что? Одежду мне принесут, или я поеду в этом?

Она кивнула на платье. Не платье, так, жалкая тряпочка, хотя вчера ей на удивление шло. Ей на удивление шло коктейльное платье, махровый халат или полотенце. Ничего ей, впрочем, тоже шло, но она была права: для перелета нужна одежда поудобнее. Ростовский позаботился обо всем, кроме этого. Не в торговый центр же с ней ехать? Особенно сейчас.

Никита могла соглашаться, но в ее глазах не было ни капли покорности. Она не смирилась. На что она рассчитывает? На то, что устроит скандал на границе? Или на что-то еще?

— Тебе принесут одежду, — он прошел мимо нее, выглянул из комнаты.

Как назло, вся охрана Ростовского куда-то подевалась, только один «медведь» расхаживал в конце коридора. Лукас окликнул его, и в ту же минуту с треском захлопнулась внутренняя дверь. Щелкнул замок. Лукас шагнул назад и выругался: пиджак валялся на полу. Девчонка стащила его смартфон и заперлась в ванной.

Глава 5

Ники

Я схватила его телефон так быстро, как могла. Еще несколько драгоценных секунд у меня ушло на то, чтобы добежать до ванной и щелкнуть замком, а потом я зажала кнопки и нажала экстренный вызов. Как раз в тот момент, когда дверь содрогнулась, еще и еще раз. А потом замок с хрустом вылетел из нее, и в ванную ввалился Лукас. Злой, как Люцифер, клянусь, в этот момент он выглядел даже страшнее, чем король преисподней. Мужчина вырвал из моих рук телефон раньше, чем я успела хоть что-то сказать, а потом чуть ли не за шкирку втащил в комнату и толкнул к кровати. Под тяжестью его взгляда у меня по коже прошел мороз, а надо было изображать уверенность.

— Ничего не хочешь сказать? — холодно спросил он, буравя меня своими ледяными кристаллами. Такими глазами разделывать на части хорошо, как зрением Супермена.

— Хочу. У Ростовского очень хлипкие двери. А вызов все равно приняли, и скоро здесь будет полиция.

Прозвучало не то чтобы суперуверенно, но хоть что-то.

— Думаешь, это тебе поможет?

— Думаю, всех купить невозможно. А даже если и так, мне здорово согреет душу мысль о том, чего тебе будет стоить этот звонок, — я сложила руки на груди.

Да, наверное, я здорово рисковала, потому что им проще было меня убить и прикопать на заднем дворе. Но этот упырь даже бровью не повел:

— Деньги для меня не имеют значения. Но если ты еще хоть раз попытаешься создать мне неприятности, очень сильно об этом пожалеешь.

Иногда у него прослеживались такие странные обороты, которые выдавали в нем иностранца, но по его спокойному тону я поняла, что он не бросается пустыми угрозами. При том, что Лукас ни разу не рисовался, как этот доморощенный дон Корлеоне, которому я была обязана нашим знакомством, он пугал меня куда больше. До чертиков. До икоты. Потому что там, где Петрович будет угрожать и раскидывать пальцы, этот просто сделает, перешагнет и пойдет дальше.

— Одевайся, — он взглядом указал на платье.

— Что? Уже передумал меня одевать?

На его губах появилась улыбка, от которой мороз забрался под кожу и сейчас вгрызался в мышцы, явно планируя добраться до костей.

— Ты просрала свою возможность ехать с комфортом, Ники.