Лазурь на его пальцах (ЛП) - Лонсдейл Кэрри

Похоронив Джеймса, я задалась вопросом: а придет ли такой день, когда я перестану молчаливо страдать от этой тайны в одиночку? «Вечно ты держишь все в себе», – попеняла мне Кристен несколько месяцев назад. Если бы она только знала, какую тайну я в себе похоронила!

Мне все время хотелось хотя бы один-единственный раз рассказать Джеймсу о том, что я тогда испытала. О том, насколько одинокой и перепуганной почувствовала я себя в тот день на нашей лужайке. И вот теперь он сидел напротив меня в кресле, весь обратившись в слух, – хотя, в каком-то смысле, это был не совсем он.

Я стала рассказывать ему, как мы познакомились. Карлос держал меня за руки, и это прикосновение действовало на меня успокаивающе. Так странно было оживлять воспоминания, в которых Джеймс играл самую непосредственную роль – и при этом не мог припомнить ни единого мгновения. Я объяснила, что именно моя семья, а не Джеймса, взлелеяла его талант. Рассказала историю о нашем первом поцелуе и о первом танце. С легкой улыбкой припомнила, как Джеймс приезжал ко мне из колледжа и как мы под звездами занимались любовью на нашей заветной полянке. Потом вспомнила, как Джеймс попросил меня выйти за него…

Тут я посмотрела на наши соединенные руки и вытащила пальцы из сжатых ладоней Карлоса.

– Было еще что-то, верно?

Я кивнула, снова принявшись теребить помолвочное кольцо.

– Что с тобой случилось? – осторожно спросил он.

И тут из меня безудержно начали изливаться воспоминания, выползая на свет из той глухой черной норы, в которой я их все это время прятала.

– Мы были на нашей любимой лужайке на горном выступе. На нашем особом, тайном местечке, – начала я. – Джеймс раскинул на траве тонкое одеяло, и мы с ним, усевшись рядом, смотрели, как за вершину холма медленно склоняется солнце. И он мне сделал предложение…

* * *

– Я напишу для тебя этот закат, и еще много других таких же прекрасных закатов, если ты будешь носить вот это…

Внутри открытой черной бархатной коробочки, лежащей на его ладони, оказался квадратной огранки бриллиантик в платиновой оправе.

– Ой! – воскликнула я. – Какая прелесть!

Я растопырила кисть, и Джеймс, поцеловав мои пальцы, надел мне кольцо. Оно мне подошло просто идеально! Как идеально подходили друг другу мы с Джеймсом.

– Эйми Тирни, выходи за меня замуж. Стань моей женой.

– Да! – На мои глаза навернулись слезы. Я закинула руки ему за шею. – Тысячу раз да!

– Ну, слава богу! – счастливо рассмеялся Джеймс и, приподняв меня, так закружил вокруг себя, что я даже вскрикнула.

– А что, ты в этом сомневался? – поддразнила я его, когда Джеймс остановился, и, извиваясь, сползла вниз, встав на ноги.

– Ничуть, – сказал он и поцеловал меня. – У меня в машине есть шампанское. Подожди-ка здесь.

Джеймс заторопился к своему авто, скрывшись за небольшой рощицей. Через мгновение раздался треск дерева, звук бьющегося стекла.

– У тебя все в порядке? – крикнула я.

– Все хорошо, – послышался напряженный ответ. – Оставайся на месте.

И я осталась стоять, подставив бриллиантик последним солнечным лучам. Камешек тут же засверкал.

– Это само совершенство, Джеймс! – воскликнула я и тут же услышала за спиной шаги.

Резко обернувшись, я буквально наткнулась на Фила.

– Привет, Эйми, – скупо улыбнулся он.

Ахнув от неожиданности, я отступила назад:

– Что ты здесь делаешь?!

– Праздную вместе с тобой.

– Ничего не понимаю. Где Джеймс? – Я встревоженно посмотрела через плечо Фила.

– Он… занят.

Он неожиданно выбросил вперед руку, крепко схватив меня за лицо и с силой вдавив мне в щеку большой палец. Я не смогла даже сдвинуться с места. По мне, точно пролитая масляная краска, густая и вязкая, стал распространяться липкий страх.

– Что ты делаешь? – с трудом выдавила я.

Выглядел Фил далеко не лучшим образом: глаза были словно остекленевшие, лоб блестел от пота. Он рывком притянул меня к своей груди, ощупывая мою кожу. От него сильно разило алкоголем.

– Какая ты красивая…

– Фил, отпусти, ты делаешь мне больно! – закричала я.

– Ну, извини… – Он припал к моим губам, из его рта несло джином.

Я заплакала, горло перехватило от страха. Резко дернувшись, я высвободилась из его хватки, попятилась назад.

– Джеймс!!! – завопила я.

– На хрен Джеймса! – Лицо Фила побагровело от злости. Метнувшись ко мне, он швырнул меня лицом к земле, и я упала с такой силой, что воздух вылетел из легких.

– Твой приятель со своим долбаным братцем забрали у меня всё. Всё! – проревел он мне в самое ухо. – «Донато» – моя компания. Моя!

Он сцапал меня за шею, пихнув носом в грязь. Я даже не могла закричать. Даже дышать толком не могла. Лишь бессильно царапала пальцами землю.

– У Томаса я уже все прибрал. Это же придурок, каких поискать! Даже понятия не имел, что я делал с его лавочкой и его товаром!

Слова его сопровождались звуком расстегиваемой молнии. Он втиснул свою ногу между моими коленями и раздвинул ноги пошире.

– Теперь очередь Джеймса. На «Донато» ему абсолютно начихать. А вот ты!.. Ты для него – всё.

Фил резко дохнул мне в ухо, так что даже слюни брызнули на лицо. Задрав юбку, он сдернул с меня трусики, больно протащив резинку по коже.

– Он забрал у меня – теперь я забираю у него.

Он с силой впихнул в меня свои сухие пальцы, и от этого резкого вторжения у меня внутри сразу зажгло, как стало жечь и легкие от невозможности дышать. Я извивалась, чтобы глотнуть воздуха, и какие-то неровности на земле больно впивались в мою щеку. И все это вместе: и давящая на спину тяжесть, и болезненное до тошноты, грубое проникновение, и мертвая хватка, сдавившая мои легкие, – все это вместе оказалось просто невыносимо. Перед глазами вскоре все поплыло, стало меркнуть…

Внезапно эта тяжесть с меня свалилась. Короткими судорожными глотками я стала втягивать воздух. Мучительно откашливаясь, поднялась на четвереньки. Изо рта засочилась смешанная с грязью слюна.

– Эйми! – Джеймс упал передо мной на колени. – Родная моя! – Голос его срывался, ладони суетливо сновали по мне, поправляя одежду, убирая назад волосы со взмокшего лица. – Я здесь, с тобой.

Желудок свело от спазмов. Отпихнув его руки, я отползла подальше. Содрогаясь от рвотных позывов, я извергла из себя все, что можно – кроме мерзостных прикосновений Фила. Я не могла отделаться от ощущения прикосновения его поганых рук.

Наконец Джеймс подошел ко мне сбоку, поднял на ноги. Его руки сильно дрожали.

– Пошли. Давай скорей отсюда выбираться.

Я посмотрела Джеймсу за спину. Фил валялся ничком в высокой траве, совершенно неподвижно.

– Он что…?

– Он жив. Не смотри туда. – И, подняв с травы одеяло, Джеймс побыстрее повел меня к машине.

– Ты что, так его тут и оставишь?

– Так и оставлю.

Джеймс усадил меня на переднее пассажирское сиденье, захлопнул дверцу и, поспешно забежав со своей стороны, прыгнул за руль, включив зажигание еще до того, как закрыл за собой дверь. Машина с визгом рванула прочь от нашей лужайки и покатилась по дороге с горы.

Меня начало колотить: мелкие потряхивания конечностей постепенно переходили в крупную дрожь, охватившую буквально все тело.

– Все позади, Эйми.

К юбке пристали веточки и сухие травинки, под ногти забилась грязь. Я попыталась ее вычистить.

– Я выпачкалась, Джеймс. Ужасно выпачкалась. Мне надо домой. Отвези меня домой!

Живот скрутило от тошноты.

– Нельзя… Ч-черт! – Он хлопнул ладонью по рулю. – Нас уже ждут мои родители. Если мы не появимся, они станут задавать вопросы. Особенно мама. Нам надо добраться до дома до того, как туда приедет Фил.

Я поперхнулась.

– Он что, еще и туда собирается?!

– Ему уж точно лучше там не появляться, однако я такой возможности не исключаю. Только сначала заедем к твоим родителям. Я обещал твоему папе к ним заехать, когда сделаю тебе предложение.