Бетонные стены воздушного города - "Торговец деревом"

Пак предупредила всех о том, что вечером состоится незапланированный корпоратив в уже известном нам тесном кругу лиц, и, настояв на том, чтобы мы отменили все запланированные дела, скрылась в своем кабинете. Спустя полчаса переваривания случившегося, как раз и произошла эта губительная ситуация с моим ноутбуком…

- Не расстраивайся, я с тобой поделюсь, - Кэсси толкает плечом Троя, и, подмигивая, добавляет. – Куплю баночку пива и рулон туалетной бумаги. Я ведь задолжал тебе за гостеприимство, - глаза Форда искрятся огнями, а губы искривляются в саркастической улыбке.

Холлинг склоняется к Форду, что-то шепчет на ухо и с довольным видом возвращается на свое место. А после, скрещивая руки на груди, вновь обращается ко мне:

- Ну, что, успокоился или все еще требуется помощь в утирании соплей?

- А что, тебе практика нянечки нужна? Решил профессию сменить?

- Конечно, у него теперь бабла немерено – будет заниматься любимым делом, - поддерживает Трой. Я улыбнулся, глядя ему в глаза.

Стебать ближнего – святое дело. Стебать не одному – сродни причащению перед отправлением в рай.

- Да ну вас в жопу, клоуны. Шутите и сами же с себя угараете, - отмахивается рукой Кэсси и возвращается за свой рабочий стол.

«Где-то я уже это слышал», - проносится в голове.

Короткая вибрация по столу от неожиданности заставляет вздрогнуть.

«Привет», - гласит входящее сообщение от Кори.

«Подумать только, утром же виделись, а тут…», - в голову закрадывается подозрительная мысль. А пальцы уже печатают ответ: «Ну, здравствуй, благодетель. Что, решил проверить, дошла ли посылка до адресата?»

Все так очевидно, что даже смешно: никакой тебе непредсказуемости. Все действия и мысли Кори можно предугадать на несколько шагов вперед. Предполагаю и тут же сам себе перечу, приводя достойные аргумента в противовес. Потому что со «все» я, пожалуй, загнул: Уаилд умеет удивлять, далеко не читается, как открытая книга и иногда своими поступками вгоняет в дикий ступор. И за три месяца, прошедших с момента знакомства, я смог лично в этом убедиться.

«Раскусил. Но я вовсе не за этим писал… А что, «посылка» совсем не понравилась?»

Не задумываясь ни секунды, продолжая крутиться на стуле уже без ноутбука в руках, отсылаю ответ: «Смеешься? Все круто. Вот только озадачился, чем же я заслужил такой гонорар?»

«Тебе по пунктам или обойдемся без перечисления всех твоих подвигов?» - сообщение завершают смеющиеся смайлики.

Почему-то при слове «подвиги» в сознание закрадывается мысль ну явно не о пострадавшем теле в результате знакомства с Кристофом и даже не кропотливая работа со статьей. Она куда более пошлая, находящаяся на уровне ширинки или лежащая на горизонтальной плоскости, где обычно располагается кровать. И заливать ее приходится воображаемым огнетушителем. Потому что воображение разгорается настолько быстро, что кровь приливает к лицу, и я перестаю себя контролировать.

«Обойдусь. Просто приму как факт и отвечу с благодарностью. И да, так зачем написал, если не за этим?»

«Просто. Захотел и написал». А следом еще одно сообщение: «На самом деле я по делу, хотел уточнить, есть ли возможность попасть к тебе домой раньше окончания рабочего дня? Я оставил у тебя важные бумаги, не думал, что они понадобятся мне так срочно, но дело не требует отлагательств. P. S. Не очень хочется пропускать ужин в компании тебя и твоих коллег».

«Звучит неубедительно, как раз-таки со мной ты ужинаешь достаточно часто. Просто признайся, что тебе надоело мое общество и ты хочешь разбавить его новыми лицами, и тогда, так уж и быть, можешь заехать за ключами», - даже не замечаю, как во время переписки не перестаю светиться и довольно улыбаться, как идиот. Хоть табличку вешай «кто-нибудь бросьте в него кирпич – слишком жизнерадостный вид у человека».

Неужели все так очевидно?

И чем может оказаться это «все»?

«Не признаюсь, потому что только ради твоего общества я сейчас суечусь с бумагами. За ключами уже выехал».

Поднимаюсь и плетусь к автомату с кофе. Нажимаю нужную кнопку, и пока напиток готовится, подвисаю не хуже предыдущей кофемашины. Так удивительно ограничивать себя в понимании некоторых вещей, когда все настолько очевидно и просто, что разложит по тарелочкам даже маленький ребенок. Без всякой сервировки.

И если до ответной конференции Кори мне казалось, что наши отношения и так достаточно тесные, то спустя целый месяц после того, как в опасной близости с Уаилдом закрутилась моя личная жизнь, понял, что ошибался. Я никогда и представить не мог, что с ним понятие «близость» может раскрыться в таких удивительных аспектах моего быта, как пара-тройка вещей на специально отведенной полке в шкафу, бритва и зубная щетка, соседствующие с моими на раковине. И самое интересное – в его квартире наблюдается абсолютно идентичная картина. Только вместо его вещей - мои.

Наши встречи могут длиться целую неделю, завершаясь парой совместно проведенных ночей в чьей-либо квартире. Или, наоборот, общение обрывается на пару-тройку дней, после, как невзначай, будто так и должно быть, заканчивается тем, что Кори поселяется у меня на некоторое время. Без оправданий. Не ища предлогов. Просто остается, потому что действительно этого хочет. И каждая такая встреча двадцать четыре часа помноженные на семь дней в неделю сталкивает меня лоб в лоб с реальностью, наводит на очевидные мысли. И я не знаю, ждет ли от меня какой-то конкретики Кори или довольствуется тем, что есть на данный момент, но внутренний тумблер останавливает от вынесения этого «само собой разумеющееся» на обсуждение между нами. И копаться в причинно-следственных поступках приходится самому. Хоть я и не спешу утверждать, что прикладываю к этому слишком много усилий. И одна часть меня хочет добиться соответствующих поведению тридцатилетнего мужика поступков, вторая шепчет: «А куда спешить?». И это пламя внутренних противоречий так и остается едва гореть, не затухая и не разгораясь в поглощающий все вокруг пожар.

***

Очередной жест благодарности, заключающийся своего рода в прощальном ужине, завершился на удивление достаточно поздно. К финалу мы пришли в полном составе. Никто не захотел повторять прошлый трюк и сбегать раньше времени. Сегодня кто-то очень добрый сверху не поскупился и добротно заправил наш вечер подходящей атмосферой. Я не переставал ловить себя на чувстве, что находиться в компании этих людей мне было дико комфортно и приятно. Разговоры не перешли запретную черту. А еда и алкоголь уместились в лаконичное понятие «в меру».

Подзаправившись друг от друга эмоциями, вся дружная семерка, попрощавшись, прыгнула в такси и укатила в закат. Каждый со своими планами на остаток ночи. Каждый со своей идеей. Каждый со своей атмосферой. И только мы не спешили покидать точку дислокации, переминаясь с ноги на ногу около машины Кори. Вариант собственно-педально-ножно-ручно сдвинуть ее с места отпал сразу же: насиловать свою удачу и испытывать судьбу никто из нас не собирался. Но и возвращаться домой не хотелось. Почему-то оставалось ощущение незавершенности в душе, и оно не переставало всеми возможными способами намекать на то, что было бы неплохо немного пройтись и развеяться.

И чтобы насладиться видом и атмосферой ночного города, прежде требовалось решить негласно повисший в воздухе вопрос. Но сделать это я смог только, когда мы с Кори, наконец, остались наедине.

- К концу вечера я заметил, что ты как-то сник. Так и чувствовал, как шестеренки в твоей голове вращались по кругу, перемалывая одну и ту же мысль. Что случилось?

Кори стоял, опираясь о капот мерса, засунув руки в карманы брюк. Задумчивая маска не сходила с лица. Губы сжимались в тонкую линию. Он старательно избегал моего взгляда, выискивая на носках своих белоснежных мокасин следы улицы.

- Даже не знаю с чего начать, - протягивает Уаилд, вскидывая голову и пряча часть лица за волосами, словно задергивая штору.

- По факту. Как есть, - обхожу Кори, вставая прямо перед его лицом и едва ли не подпирая своими ногами его. Тело не покидает какое-то странное ощущение. Все нутро так и требует допытаться до причины резкой перемены в настроении парня. Что-то на подсознательном уровне подсказывает, что этот разговор нельзя просто так опустить или вовсе задвинуть.