Не тайная связь - Асхадова Амина

Эльман сидел на кресле, широко расставив ноги, а прямо перед ним стояла Юна – она положила свою ладошку ему на колено и что-то лялякала. На своем, на детском. Она еще неуверенно ходила, поэтому ей важно было за что-то держаться. Сейчас ее опорой был Эльман.

Эльман бросает на меня ленивый взгляд, а затем переводит взгляд обратно – на дочь.

На мою дочку с кудрявыми волосами и такими же темными глазами, как у Эльмана.

Мне стоило подойти и немедленно забрать ее, но я не могла оторвать от них своего взгляда. Сердце билось громко и навылет, ударяясь о ребра и устремляясь в самый низ, к животу.

Склонившись над дочерью, Эльман приложил свою ладонь к ее щеке и потер, а затем коснулся ее кучерявой макушки, словно трогая ее мягкие кудряшки наощупь. Его рука была такой большой по сравнению с телом Юны, что я невольно застыла на месте.

Юна расмеялась, заставив меня мелко задрожать.

Кажется, что ничто не способно нарушить их идиллию. Даже я.

– Что ты здесь делаешь? И где Камаль?

– Он задержится.

– А ты?.. Ты один?

– Один.

– А где все?..

– Вечер в самом разгаре. Никто не вернется в ближайшие несколько часов.

Не вернется. В ближайшие несколько часов.

Я опускаю взгляд на Юну, хватающуюся ладошкой за Эльмана как за единственную опору на свете, и до боли прикусываю щеку. Видеть их вместе было сладко и солено одновременно.

Еще никогда они не были близки так, как сегодня, и это пугало. Очень. Как и то, что в доме мы были почти что одни, а между нами искрило обоюдной ненавистью и не только.

Глава 7

– Почему ты не поехал обратно на вечер Мурада?

– Я же сказал, что мне плевать на его карьеру.

– Ясно…

Я пытаюсь сгладить острые углы и хотя бы как-нибудь отвлечь Эльмана от Юны, чтобы он не рассматривал ее так жадно, так скрупулезно – так, словно подозревал ее в чем-то своем.

Ухватившись за дверной косяк, я чувствую максимальную безысходность и беззащитность. А еще нежность и мечтания, полные надежд и чего-то еще – необъяснимого и тайного. Мечтания, полные болючей тоски. Да, точно тоски…

Мое сердце готово было разорваться – от нежности и пронизывающего страха одновременно, когда Юна подходит к отцу слишком близко и хватается за его ладонь, лялякая и пытаясь рассказать ему о чем-то, но увы – ее язык никто не понимает.

Эльман стискивает челюсти, испытывая какие-то свои, ведомые лишь ему одному чувства, но не от моего присутствия, а от того, что Юна неожиданно сжимает двумя ладошками его большой палец на руке.

– Юна… – выдыхаю.

Не выдержав, я решаю положить этому конец.

Я опускаюсь перед ней на колени и хватаю запястье Эльмана, с силой отводя его в сторону. Я нарочно отцепляю от него ладошки Юны, а в ответ ловлю полыхающий взгляд Эльмана на себе.

– Что смотришь? Не трогай ее. Не надо. Она дочь шлюхи, ты забыл?!

– Не забыл, – шелестит в ответ.

Я утыкаюсь носом в ее кудряшки, но вместо запаха дочери ощущаю запах Эльмана. На ней абсолютно везде был его запах.

Поцеловав дочь в висок, я улыбаюсь ей сквозь слезы, а она – мне. Юна любит обниматься, и сейчас тот момент, когда я не отказываю ей в этой ласке, потому что если откажу, то она снова потянется к Эльману. Она ко всем тянется, когда ей не хватает любви, и этот вечер не стал исключением. Убрав кудряшки с ее лица, целую каждую деталь – губы, маленький носик, карие глаза с длинными пушистыми ресницами…

Красивая она у нас вышла. Чудная. Хорошенькая. Смуглая маленькая полуитальянка.

Что ни говори, но помимо секса у нас с Эльманом получилась нереальная дочь. Прижав ее к себе, я на миг забываю о присутствии Эльмана в комнате и вспоминаю только тогда, когда Юна начинает снова тянуться к Эльману.

Этого я сделать ей, увы, не позволяю, и тогда Юна закатывает истерику.

– Ну чего тебе не хватает? – спрашиваю ее тихо. – Не надо, Юн. К нему нельзя.

– Ма-м-маа! – завизжала дочь.

– Нет, я сказала!

Схватив ее ладошки, я моментально отвожу их от Эльмана и слушаю новую порцию истерики, но все равно разворачиваю дочь совсем в другую сторону. Не переставая плакать, дочь отбегает от меня на несколько шагов и смотрит исподлобья.

Если я сказала, что нельзя, значит, нельзя.

Как бы ни было тяжело видеть ее слезы…

Эльман никак это не комментирует, только чувствую, как печет его взгляд и как плотно сжаты его челюсти. Он злится.

– И часто ты так с ней?

– Как?

– Оставляешь ее без присмотра?

Похолодев, я поднимаю подбородок. Только сейчас я понимаю, как неуместно я сижу на полу – возле его разведенных ног. Я бы поднялась, но тогда Юна снова подойдет к нему, а этого допустить я не могла – она с Эльманом и без того провела вместе слишком много времени.

– Она едва не опрокинула на себя отцовскую плазму. Я успел подхватить ее. Плазма весит дохуя, Ясмин.

Теперь я понимаю, почему в гостиной лежала разбитая плазма рядом с развивашкой…

Боже.

– Ты меня отчитываешь? Ты? Меня?

– Да.

– Ты нам никто, чтобы отчитывать.

Эльман стискивает челюсти, а мне вот-вот кажется, что он замахнется и ударит. За острый язык. И за то, что предала однажды. Вкус его пощечины даже спустя годы чувствовался на языке.

– Тогда следи за своей дочерью в следующий раз. И не будь с ней похуисткой, как со мной, – говорит тихо.

– Я слежу. И хорошо слежу. Я вообще не нуждаюсь в твоем порицании. Оставь их для своей жены и для своих детей, а мы с дочерью разберемся сами.

– Детей у нас с Лианой нет.

– Что так? Ты ее не трахаешь?

– Следи за языком хотя бы при дочери, – сверкает глазами.

– Забудь о моей дочери. Вообще забудь. Свои появятся, тогда и будешь воспитывать…

– Не появятся. У нас не будет детей.

Вскинув подбородок, я вопросительно смотрю на Эльмана. Не будет? Как это?

– А как же наследники? Ты ведь хотел, чтобы я рожала тебе детей, когда собирался сделать меня своей любовницей.

– Ты устроила стрельбу на моей свадьбе. Мне об этом известно. А что насчет тебя? Известно ли тебе, что ты натворила?

Выдержав пытливый взгляд, я пожимаю плечами. У меня тогда были свои проблемы и своя драма, некогда мне было думать о Лиане.

– Ты выстрелила в Лиану, задев важные органы. Ее прооперировали, но шансы на беременность крайне малы.

– Сочувствую. Юна, пойдем спать, – обращаюсь к дочери.

Я поднимаюсь с колен, но в этот момент Эльман перехватывает меня за шею и силой тянет на себя. Теряя равновесие, я почти падаю на его колени, но в последний момент успеваю опереться на его грудь.

Наши губы находятся в сантиметрах друг от друга, и я чувствую, как сильно он пьян.

– Сочувствуешь? – выдыхает Эльман. – Ты умеешь, Ясмин? Сочувствовать? Ты умеешь чувствовать хоть что-нибудь, блядь? Ты же, сука, холодная как айсберг. Даже с дочерью.

Я поднимаю взгляд выше, к его глазам, и долго-долго в них смотрю.

Умею ли я?..

Умею?

Я не знаю.

Мне кажется, что ненависть в наших взглядах обоюдна, но у меня все равно больше. Потому что он прав: сочувствовать я не умею. Опустив взгляд ниже, на его губы, я слегка подаюсь вперед и оставляю влажный след в уголке его губ, затем скольжу по щеке и вдыхаю его запах.

Его губы такие же мягкие, как и были раньше, а щетина царапает и делает больно.

И запах у него такой же крышесносный – он рождает флешбэки, где было много секса и страсти. С Камалем было первое, но совсем не было второго.

– От чего тебя шатает больше, Эльман? – выдыхаю ему в полураскрытые губы. – От того, что Лиана не может родить тебе ребенка? Или от того, что ты по-прежнему хочешь и ревнуешь меня? Разберись в себе.

Уперевшись руками в твердую грудь, я резко отстраняюсь.

Взяв насупившуюся Юну на руки, я стремительно выхожу из кабинета и тут же врезаюсь в няню, которая стояла прямо возле двери.