— У нас это быстро делается. Но ты не бойся, я пока всего лишь послушник. Изучаю богословие, по воле драгоценной матушки.
— Леонель, — оборвал его тираду Пьер и тот замолк. — Леонель, расскажи мне о не святой земле.
Леонель прокашлялся.
— Ну, честно говоря, у нас не любят, когда послушники болтают о таком…
— Леонель, — повторил Пьер твёрже, и Леонель, которому, в общем-то, и самому не терпелось разболтать все возможные тайны, опустился в кресло напротив и забормотал полушёпотом:
— Там можно всё, Пьер. Это даже лучше, чем бордель. И там не надо платить. Есть шлюхи, которые обязаны делать всё, что ты скажешь — таков их контракт. То, что мы видели вместе с Жереми — только прелюдия… Я бы показал тебе настоящую жизнь, Пьер, но меня пока и самого пускают туда только по пропускам… — закончил он с тоской.
Пьер сглотнул.
— И есть те, кто сам… подписывает такой контракт? Чтобы ими пользовались все — как захотят?
— Ну… Я об этом не думал, — Леонель пожал плечами, — знаю только, что если кого-то бросает покровитель, то этот человек поступает в общее пользование. Но они сами виноваты, — весело продолжил Леонель, — не надо было быть такими дураками, да?
Пьер сглотнул ещё раз. Обнял себя за плечи и, подтянув ноги к животу, уткнулся носом в коленки.
— А ещё, — продолжал Леонель, — многие хозяева ставят своим рабам не только клеймо, но и ещё какие-нибудь знаки принадлежности…
— Рабам… — прошептал Пьер следом за ним, но Леонель, не замечая сказанного им, продолжал:
— Есть даже специальные выставки, где демонстрируют рисунки на теле рабов. Это по ночам. А днём их всех без исключения обучают искусству любви, потому что всё, что должен уметь житель закрытого города, это ублажить своего хозяина… Пьер! Что с тобой, Пьер? Не реви! В жизни не вижу, чтобы ты ревел! Ты что, крови боишься?
Пьер не мог ничего поделать. Слезы сами текли из глаз. Он уже видел себя на одной из таких выставок, обнажённым и доступным всеобщему обзору.
Помертвевшим взглядом Пьер посмотрел на Леонеля и всхлипнул, а затем резко затих.
— Забери меня отсюда, Лео, — попросил он, — не хочу ехать в город один.
— Конечно, кузен. Ты хочешь поехать прямо сейчас?
Пьер кивнул и закрыл глаза. Никуда он ехать не хотел. Но и сидеть здесь было уже невыносимо.
***
Прошло ещё несколько дней в безмолвных размышлениях о будущем. Пьер остановился в доме, где обитали родители Леонеля — оставаться одному было нестерпимо. В первые дни он часто плакал, бесконечно представляя, что ждёт его впереди, но уже через пару дней успокоился. Так или иначе нужно было дать Эдмону ответ — потому что жить так, как он жил последние дни, Пьер не хотел.
Ещё не зная, что точно скажет, и подспудно надеясь, что в последний момент узреет в конце туннеля свет, Пьер приказал заложить экипаж и отправился к графу Бросо.
Эдмон стоял у окна. Пьеру он показался статуей, высеченной из чёрного гранита, и после нескольких секунд молчания Пьер спросил:
— Вы вообще выходите из этой комнаты? Или вы тут вросли в землю как истукан?
Эдмон вздрогнул. «Вы» больно резануло слух, но он тут же мысленно выдал себе отрезвляющую пощёчину. «Сам виноват».
— Не уверен, что это касается…
— Опять вы за своё, — Пьер прошёл в центр комнаты и упал на диван, разглядывая Эдмона, теперь обернувшегося к нему лицом. Потом снова встал и, подойдя к Эдмону вплотную, замер, глядя ему в глаза. — Эдмон, простите меня. Мне больно, и я несу чушь.
Эдмон закрыл глаза, не в силах выдержать пронзительный взгляд этих синих глаз.
— Вы пришли дать мне ответ? — спросил он так же не открывая глаз. — Вы могли послать Рико. Так нам обоим было бы проще.
— Вы хотите, чтобы я с Рико сообщил вам, что стану вашим рабом?
— Пьер! — Эдмон резко отрыл глаза и занёс было руки, чтобы встряхнуть его, но замер, так и не коснувшись. — Говорите, что хотели сказать, и оставьте меня. Я не могу видеть вас. Просто не могу.
— Я не знаю, что хотел сказать.
Наступила тишина. Только тихонько тикали в углу стрелки часов.
— Я вам уже сказал — без вас я не могу. Но вы просите меня… Отдать жизнь. Я не знаю.
— Тогда зачем вы пришли? — спросил Эдмон совсем тихо. — Мучить меня?
— Не знаю… — ответил Пьер так же, почти что шёпотом и, чуть наклонившись, уткнулся лбом ему в плечо. — Я просто не могу больше вот так… без вас. Без тебя.
Пьер зажмурился, стараясь сморгнуть слёзы.
