Навесса Аллен
Поцелуй с тенью
© Масленникова Т., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Эксмо», 2025
⁂
Предупреждение
«Поцелуй с тенью» – это мрачный ромком с тяжелой тематикой. Заранее осведомляем читателя, что в романе содержатся:
• Откровенные диалоги и сцены сексуального характера (в том числе анальные игры)
• Сцены употребления алкоголя
• Упоминания (без описаний) изнасилования
• Насилие над детьми (воспоминания)
• Медицинские описания
• Кровавые и пугающие сцены (в обстановке больницы)
• Обсуждения ментального здоровья
• Упоминания серийных убийц и их преступлений
• Эпизодические упоминания стрельбы в общественных местах
• Преследование
• Вторжение в частную жизнь
• Вторжение в жилище
• Скрытые камеры
• Хакерство
• Кража
• Ненамеренный каннибализм (воспоминания)
• Смерть
• Автокатастрофы (воспоминания)
• Описания мучительной смерти (воспоминания)
• Смерть родителя
• Игры с дыханием
• Игры с ножами
• Игры с оружием
• Сексуализация страха
• Сексуализация инстинктов
• Игры с масками
• Согласованное неоднозначное согласие
Для тех, кому хватит смелости воспользоваться ножом
1
Эли
Дела у новенькой шли не очень. Когда я вошла в комнату отдыха, она сидела согнувшись на дешевом пластиковом больничном стуле и смотрела в пустоту. Ее форма измялась, растрепанный пучок съехал набок, а светлые пряди торчали во все стороны, будто она рвала на себе волосы. Ее кожа под флюоресцентными лампами казалась восковой и бледной.
Две другие медсестры отошли подальше и освободили пространство, тревожно поглядывая в ее сторону, будто ее сейчас вырвет или она упадет в обморок. Или, что еще хуже, уйдет, как и многие другие.
Только через мой труп.
Она была нам нужна. Я больше не могла выдерживать по несколько пятнадцатичасовых смен подряд – иначе бы я просто выгорела.
Я сделала глубокий вдох и направилась к ней. Остановилась на некотором расстоянии на тот случай, если ее все-таки стошнит: нужно оставаться вне зоны досягаемости брызг. Она, кажется, не заметила меня. Плохой знак.
– Эй, Бринли, верно? – спросила я ровным, спокойным голосом. Таким же тоном я говорю с больными детьми.
Она сморгнула и обернулась ко мне. Взгляд ее голубых глаз был остекленевший, расфокусированный, как будто она меня не видит. Она была на грани шока. Я сразу это поняла: я видела такое почти на каждой смене как минимум у одного пациента.
Проклятье, так она точно уйдет.
Я полуобернулась, не отрывая взгляда от Бринли.
– Одеяло?
Звук удаляющихся шагов дал мне понять, что кто-то отправился выполнять мою просьбу. Я снова склонилась над новой медсестрой и полностью на ней сосредоточилась. Коллеги рассказывали мне о ней. По их словам, она работала медсестрой три года, и ее только недавно перевели из небольшой окружной станции скорой помощи. В травматологическом отделении она работала впервые.
Некоторые люди вполне успешно справляются на станциях скорой помощи, но здесь ломаются. Мы были городом в городе, а наша метрополия славилась заоблачно высоким уровнем преступности. Не проходило ни смены, чтобы мы не увидели самого страшного: ножевые ранения, изнасилования, пулевые ранения, жертвы домашнего насилия, жертвы чудовищных автокатастроф и дальше по списку.
Сегодня было особенно жестко, даже для меня, а уж я повидала столько дерьма, что потрясало меня немногое. А кого-то нового в травматологии, типа Бринли, это могло чертовски напугать. Мне оставалось только проклинать судьбу, что ей досталась такая неудачная первая смена без куратора.
Боковым зрением я заметила приближение одеяла. Я не глядя схватила его и накинула Бринли на плечи. Она двигалась как автоматон: резким механическим движением она дернула за концы одеяла, чтобы укутаться.
– Его грудь… – произнесла она так тихо, что я едва смогла услышать. – Посередине ее просто… Не было.
О, ей досталось входное отверстие после выстрела с близкого расстояния. Было просто удивительно, что мужчина умудрился доехать сюда живым, но и печально, потому что мы почти ничего не можем сделать в таких случаях. Слишком большие куски сердца, легких и других жизненно важных органов были разодраны в лоскуты, чтобы человек мог такое пережить. Я слышала, он скончался почти сразу после поступления. Если он попал к Бринли, то она, наверное, была с ног до головы в крови. Неудивительно, что она переодела форму, и ее волосы все еще были влажными после мытья.
– Ты ничего не могла сделать, – сказала я.
Она шмыгнула носом, а ее глаза, казалось, наконец-то сфокусировались на мне.
– Я знаю, но… Боже. Кажется, я никогда не смогу выкинуть эту картинку из головы.
Не волнуйся, завтра ты увидишь что-то столь же травмирующее, и картинка в голове сменится, подумала темная сторона моей личности, но я никогда не сказала бы такого вслух.
– Кто-нибудь тебе уже рассказал про психотерапевта? – спросила я.
Она кивнула.
– Третий этаж, да?
– А если ты на ночной смене и тебе нужно с кем-нибудь поговорить, работает круглосуточный телефон доверия.
Возможно, руководство больницы и перегружает нас работой, но они действительно ставят в число приоритетов ментальное здоровье своих сотрудников. Мы почти каждый день сталкиваемся с таким же количеством травм, как и солдат на передовой, и это объясняет запредельное количество случаев выгорания и ПТСР.
Я регулярно говорю с нашим специалистом горячей линии. Это одна из немногих вещей, которая позволяет мне сохранять относительную вменяемость, пока система здравоохранения разваливается на глазах и из профессии уходит столько людей, что нам начинает угрожающе не хватать персонала.
– У меня нет номера горячей линии, – сказала Бринли, и по ее щеке скатилась единственная слеза.
Это был хороший знак. Со слезами уже можно работать. Слезы означают, что начался процесс осмысления и риск шока миновал.
– В какой шкафчик ты положила свои вещи? – спросила я. – Я могу взять твой телефон и вбить туда номер.
Через двадцать минут она уже стояла на ногах и крепко держала в руках дымящуюся кружку ромашкового чая. Я дала ей телефон доверия, она перестала дрожать, а на щеках вновь появился легкий румянец. В комнате отдыха теперь была только одна медсестра – она сменила двух предыдущих, довольно бесполезных. Это была Таня, подтянутая чернокожая женщина за сорок, которая работала в травматологии чуть ли не дольше, чем Бринли жила на белом свете. Таня была моей любимой коллегой. Она отлично выдерживала давление, всегда умела находить подход к пациентам и знала об обращении с людьми в экстренных ситуациях больше, чем большинство врачей, с которыми мы работали.
Прямо сейчас она стояла рядом с Бринли у окна, тихо ей что-то говорила и слегка сжимала молодой женщине плечо. Я убегала и вновь возвращалась, собирая наши с Бринли вещи, доверив Тане найти нужные слова, чтобы уберечь Бринли от срыва.
– Ты просто отлично справилась! – услышала ее я. – И я сейчас не пытаюсь тебе подлизать, чтобы взбодрить. Я видела, как гораздо более опытные медсестры впадали в таких случаях в ступор, а ты смогла собраться и сделать, что нужно. – Она повернулась ко мне. – Скажи, Эли?
Я накинула на плечо сумку Бринли и присоединилась к ним.
– Она не врет, – сказала я. – Ты молоток, я сама видела. И это совершенно нормально – немного расклеиться после такого. Адреналин взлетает до небес, а уровень кортизола просто зашкаливает. Впасть в стрессовую мини-кому вовсе не стыдно. Со мной такое тоже иногда бывает, в особенно тяжелые ночи.
