Глава 1
– Ты уверена, что твой Грачёв сейчас в командировке?
Вопрос сестры перед выходом из дома вызывает неприязнь. В последнее время она никак не унимается и пытается заставить меня сомневаться в муже.
Все эти намеки на его неверность изрядно выматывают, но я не поддаюсь на провокации. Мы с ним вместе пятнадцать лет, еще с первого курса университета, так что в нем я уверена, как ни в ком другом.
– Уля, прекрати, да, я уверена, что мой муж сейчас в командировке.
– Тогда почему ты не с ним?
– Кто-то должен присматривать за клиникой, пока главный в отъезде. Ты позвонила мне для того, чтобы испортить мне настроение, Уля?
Она молчит, но тяжело дышит в трубку. Не нравится ей, когда к ней не прислушиваются.
Не знаю, что с ней происходит, но последние полгода она сама не своя. Раньше ей Саян нравился, а теперь она будто пытается вбить между нами клин.
Не знай я, что она счастлива в браке и любит своего мужа, решила бы, что хочет отбить моего.
Ульяна – моя старшая сестра, у нас разница всего два года, но мы с ней близки, как двойняшки. Так что никто не удивился, что и замуж мы вышли за двух братьев. Она за старшего Родиона, а я – за младшего Саяна.
И если раньше мы вчетвером часто устраивали междусобойчики по выходным, жарили шашлыки, ездили в зоны отдыха, то сейчас всё это становится лишь воспоминаниями.
– Прости, Люба, я не хотела тебя расстраивать, просто… Ты же знаешь, что я за тебя беспокоюсь. У вас с Саяном нет детей, а любой мужик хочет наследника, особенно если есть что передать, и я переживаю.
Сжимаю зубы.
В этот раз она бьет по самому больному.
То единственное, на что я никак не могу повлиять.
У нас с Саяном за пятнадцать лет брака нет ни одного ребенка. Три выкидыша, две замершие беременности.
Я чувствую себя бракованной и никчемной женщиной, не способной сделать самое естественное, для чего было предназначено мое тело. Выносить и родить.
– Ему тридцать пять, своя клиника и статус, ты хоть знаешь, сколько желающих ему родить вокруг него вьется?
Делаю несколько глубоких вдохов и сжимаю руль машины. Села в салон, но не трогаюсь с места. Боюсь, что в таком состоянии во время разговора въеду в ближайший столб электропередач.
– К чему ты ведешь, Ульяна? Если сказать, что я бесплодна, то я и сама знаю. Предлагаешь мне не портить жизнь Саяну и подать на развод?
Говорю чуть жестче, чем хотела. Но слова сестры ранят меня куда глубже, чем осуждающие шепотки посторонних. Даже подчиненные шушукаются по углам, что я выбрала карьеру вместо того, чтобы обзавестись детьми.
Кто бы знал, сколько слез я пролила, ненавидя свое тело за то, что так меня подводит.
И как завидовала Ульяне, что у нее с Родионом есть дочь.
Тщательно скрываю боль, гоню это неприятное чувство от себя куда подальше, ведь люблю племянницу всем сердцем.
– Нет, Люб, нет, я… – осекается Ульяна, а затем снова пыхтит, но неприятный разговор, к счастью не продолжает. – Слушай, у меня к тебе личная просьба есть. Ты не могла бы принять одну мою знакомую без очереди сегодня?
Обычно сестра никогда ни о чем не просит, так что я соглашаюсь и отпускаю телефон с облегчением. В последнее время общение с ней меня тяготит, и мне всё больше кажется, что она хочет мне что-то сказать, но не решается. И я всё сильнее нервничаю, ощущая беспокойство.
– Любовь Архимедовна, здравствуйте! – встает при виде меня администратор. – Климова запись на три часа отменила, у нее начались преждевременные схватки в аэропорту, так что рожает она в Питере.
– Хорошо, я поняла, Раиса. Не записывай тогда никого на три часа, подойдет девушка от Ульяны Грачёвой, сразу ко мне отправляй ее.
Пишу сестре насчет времени, а затем на полдня оказываюсь заваленной документами и срочными запросами из Министерства. Обедаю на ходу, так как в отсутствие Саяна приходится одной отвечать за всё. Так что к трем я чувствую себя выжатой, как лимон.
Взбадриваюсь кофе и иду принимать новую пациентку, за которую просила сестра.
На диванчике в зоне приема уже сидит молодая симпатичная девушка лет двадцати пяти, с которой перебрасывается парой фраз заметно оживленная Раиса.
– Это Лиза Ермолаева, – говорит мне она, когда я подхожу к стойке. – Она работала ассистентом Саяна Руслановича где-то полгода назад. Вы ее, наверное, не помните, она у нас всего две недели работала, пока вы в отпуске были на море.
Мне с трудом удается сохранить лицо в этот момент.
Море…
Очередная легенда, которую скормил Саян сотрудникам.
Рот наполняется горечью, когда я вспоминаю тот тяжелый период, после которого я еще долго с трудом вставала с постели, не то что появлялась на работе.
Вместо моря – больничные стены и запах хлорки.
Сильное кровотечение, реанимация…
И очередной выкидыш, на этот раз с критическими последствиями.
Благодаря связям Саяна удалось скрыть мое пребывание в частной клинике нашего давнего знакомого еще со времен медицинского, так что никто до сих пор не знает, что никакого моря полгода назад не было. Даже Ульяна не в курсе.
– Проходите, – киваю я Ермолаевой, которая встает с диванчика вся напряженная, даже сжимает с силой сумочку перед собой.
Я опускаю взгляд, касаясь глазами округлого животика, на котором натянулась мягкая ткань платья, и резко отворачиваюсь, шагая к своему кабинету.
Зажмуриваюсь и стараюсь быстро стереть с лица выражение муки и не отпускающей меня ни на минуту горечи. Толкаю дверь с табличкой, на которой выгравировано мое имя.
Грачёва Любовь Архимедовна.
Акушер-гинеколог.
Глава 2
Пока пациентка неуклюже присаживается напротив, тщательно придерживая рукой живот, я изучаю ее медицинскую карту.
Ермолаева Елизавета Елисеевна.
Е.Е.Е.
Едва не напеваю вслух мотив из бременских музыкантов, но вовремя вспоминаю, что я не одна.
Поднимаю взгляд, незаметно изучая девушку.
Она при этом не видит моего лица, напряженным взглядом отчего-то всматривается в свою медицинскую карту на моем столе, словно это бомба замедленного действия.
Темноволосая, с узким лицом и округлым подбородком, она обладательница мягких черт лица, полных губ, которые сейчас нервно прикусывает, прямого маленького носа и больших карих глаз.
Волосы небрежно распущены, четко очерченные брови вразлет, на лице ни грамма косметики.
В груди отчего-то щемит, когда я подмечаю деталь, наверняка не ускользнувшую и от мужа.
Лиза Ермолаева – внешне практически моя копия. Только слепой бы не заметил.
Становится душно, и я растягиваю ворот блузки, с тоской поглядывая на закрытое окно. И не открыть, на улице похолодало.
Копия. Только куда более совершенная.
Молодая. Плодовитая. И уже беременная.
Не сразу меня отпускает, так что я делаю вид, что тщательно изучаю ее документы, хотя буквы перед глазами расплываются, превращаясь в нелепые чернильные кляксы.
– Вы были ассистенткой Саяна Руслановича, – утверждаю, зачем-то поднимая не относящийся к приему вопрос. – Вы довольно молоды, обычно Саян предпочитает более опытных медсестер.
Сердце не спокойно, тело обдает испариной, а я никак не могу унять тревожное чутье, которое так и кричит, что с этой пациенткой мне дело иметь не стоит.
– У меня первая категория, так что Саян… – следует заминка, которая мне категорически не нравится, – Русланович высоко оценил мои таланты. Я заслужила свое место, но была вынуждена уволиться по личным мотивам. Смешивать работу и личную жизнь – не в моих правилах.
Ермолаева поднимает на меня взгляд, и в них горит болезненный вызов, словно она требует, чтобы я продолжила разговор и спросила, что она имеет в виду.
Ее лицо при этом искажено напряжением, но вместе с тем решительностью.
А вот я каменею, слыша в ее голосе намек, который мукой оседает за грудиной.
