Тень. Человек без лица
Галина Кор
Глава 1
Аврора
Смотрю на своё тело со стороны. Оно лежит на больничной койке и как бы сливается с белой обстановкой вокруг. Постельное бельё, стены, свет дневных ламп и даже цвет моей кожи - всё белое. Пытаюсь понять, что происходит.
Смотрю на свою руку и провожу ею из стороны в сторону. Такое чувство, что картинка расслаивается. Как будто за моей рукой движется несколько слоев, делая движение более размазанным. И при этом никаких ощущений. Нет ни боли, ни страха. Ничего… Неужели я умерла?
И тут я слышу голос. Мужской. Сильный, властный, требовательный.
-Нет, второй раз ты у меня не умрешь.
Я чувствую толчок. Такое чувство, что кто-то толкнул меня в спину. Поворачиваю голову и вижу незнакомый мне образ девушки. Я не знаю кто она и что хочет. Она стоит в углу комнаты, ничего не говорит, а только поднимает руку и машет указательным пальцем, а в голове мысль, как будто не моя: «Рано. Возвращайся». Резкий рывок, словно меня дернули за руку.
Как мне больно… Все тело ломит, ноет и гудит. Оно как колода. Сухость во рту. Пытаюсь проглотить хоть что-то, а во рту пустыня. Я слышу свой стон. Начинаю хныкать, как маленький ребёнок. Боже, меня что переехала фура или сбил поезд? Пытаюсь разлепить глаза, но режет этот противный белый свет…
Облизываю губы, а они такие сухие и потрескавшиеся, что только натяни и начнут кровоточить. Чувствую, как губ касается трубочка для питья. Быстро хватаю ее и делаю спасительный глоток. После чего трубочка исчезает.
-Ещё…, - тяну я.
-Хватит, - сказал, как отрезал. Это тот голос из сна…, или не сна.
Пытаюсь открыть глаза, чтобы посмотреть на этого смельчака.
Я сама почти врач и знаю сколько можно пить пациенту, который приходит в себя, но… это же им, а я не могу терпеть… Хочу пить! Набравшись сил, распахиваю глаза и пытаюсь сфокусировать зрение… А на глазах, как на зло пелена.
-Очухалась? – спрашивает меня мужчина.
Тянусь рукой к глазам, пытаясь их протереть. Он стоит в нескольких шагах от меня и что-то пишет в своем блокноте. Навела резкость. Да, он также хорош, как и его голос, под стать хозяину… Было бы странно увидеть перед собой маленького, кругленького и плешивого мужичка…. Он – всё, наоборот. Высокий, широкоплечий. На нём врачебный халат, но он не скрывает накачанные рельефы его тела. Коротко стриженный, с трехдневной щетиной, да и на лицо смазлив…
-Где я? – и это мой голос? Как собака гавкнула из будки…
-Может быть в раю? – говорит он усмехаясь.
-Нет, это точно не рай, - он только удивленно вскидывает брови, - вы непохожи на ангела.
-Почему? – он что, обиделся. Потому что его «почему», прозвучало с именно таким нотками.
-У вас глаза блядские…
Если можно удивиться на удивление, то это оно. И тут он захохотал, так от души… Да, и ангелы так не смеются.
Отсмеявшись, он вытянул фонарик из кармана и начал светить мне в глаза.
-Да, наверное, я переборщил с препаратами…, - говорит сам себе под нос, как будто я тут тело бездыханное. Потом делает смешную рожицу и сообщает, - ну, жива и отлично. Если что, я не анестезиолог, так что рассчитывал дозу на глаз. Без обид, - и поднимает две руки вверх, как будто сдается.
-Вы кто?
-Я-то знаю кто я, вот кто ты, остается вопросом? Ты помнишь, что с тобой случилось до того, как ты сюда попала.
Пытаюсь ковыряться в памяти, но, то ли мозгу лень работать, то ли я действительно не помню, ничего путевого не всплывает.
Он поднимает покрывало и начинает что-то там осматривать. Приподнимает повязку на боку, берет ватку и обрабатывает. Пытаюсь приподнять голову и глянуть, что он там делает, на что он, несильно, толкает рукой мою голову, чтобы она опять приняла горизонтальное положение.
-Имя-то хоть помнишь? – спрашивает он между прочим. - А то записал тебя Машей Ивановой.
-Почему Маша Иванова?
-Можно и по номеру… Ты у нас восемьсот тридцать вторая… Ну. Так что с именем, Маша Иванова.
-Помню, - отвечаю ему. Но тебе не скажу... Во-первых, я хрен знает где, во-вторых, он хрен знает кто…, - Ефросинья, - ляпаю первое, что приходит в голову.
-Ага, - задумчиво протягивает он, - юбка синя, кстати, морда тоже… Кто ж тебя, детка, так приложил-то.
Молчу, пялюсь на него и молчу.
-Ну, а я тогда Афанасий, семь на восемь, восемь на семь…
Невольно улыбаюсь. Вот вспомнить, что случилось не могу, а дурацкая песенка всплыла в голове.… Да и он знает ее, забавно.
-И, походу, сейчас придет санитарка, звать Тамарка?
-Нет, вынужден тебя расстроить, никто не придет, - как-то он быстро перешел с шутливого тона, на серьёзный.
Выражение его лица стало хищным, скулы заострились, а серые глаза, стали свинцовыми… Улыбающимся милахой он нравился мне больше.
-Вы не ответили, где я?
-Так и ты молчишь, как Зоя Космодемьянская… И давай на ты, хорошо. Я видел тебя всю и везде, мыл и убирал тут за тобой, - краска стыда приливает к моим щекам. Как-то необычно начинать знакомство с мужиком, причем красивым, который обсмотрел тебя везде и выносил за тобой писюшки…, - вот, хоть щеки порозовели, а то была похожа на труп. Ладно, лежи и не вставай. Я пойду по делам, вернусь и покормлю тебя. Может, когда ты поешь, вспомнишь кто ты такая, а, Ефросинья? И не бегай тут…
-Ага, смешно, - говорю в ответ, - я-то и встать, наверное, не смогу.
-Вот и отлично. Не стоит беспокоить моих пациентов, - говорит он многозначительно. – А то, не дай Бог, встанут и уйдут.
-Так я в больнице? – чуть ли не кричу ему вслед.
-В морге, - бросает он через плечо. Выходит и закрывает дверь.
А у меня, вместо какой-то нормальной, человеческой реакции, опять в голове всплывает народное творчество:
Стою на асфальте я, в лыжи обутый.
То ли лыжи не едут, то ли я ебанутый.
И больше ничего. Никаких мыслей. А только этот дурацкий стишок, как заезженная пластинка, по кругу…
А потом ветер начинает завывать у меня в голове, такой сильный, с вьюгой… Прикрываю глаза и пытаюсь вспомнить, что было до моего пробуждения в морге.
Глава 2
Павел
Я не люблю людей. Они всегда чем-то недовольны, от них много шума, претензий, проблем…
Я не люблю разговаривать с людьми, что-то объяснять, доказывать. Мне это не нужно, я этого просто не хочу. В моем коллективе такие же странные личности, как и я. Мы отлично делаем свою работу, никогда и никаких жалоб, все четко… Да и наши пациенты никогда не жалуются на боль, у них нет претензий к назначенному лечению – они просто идеальны в своей молчаливой покорности. Им все равно. Они трупы и хуже чем есть, им уже не будет.
Это – мой морг. Мои правила, мои странные коллеги и мои мертвые пациенты. Да, морг государственный, но я здесь главный уже более пяти лет…
Я часто задерживаюсь на работе. Просто – это моя жизнь. И она такая.
Некоторые коллеги, особенно женского пола, считают меня бесчувственным, списывая это на профдеформацию. Я же думаю, что наоборот, легкая бесчеловечность, помогла мне легко влиться в профессию. У меня горячая кровь и холодный ум. Трупы для меня, как «киндер сюрприз» для ребёнка. Мне тоже интересно, что там внутри повлияло на человека и стало причиной смерти.
Я хожу со Смертью рука об руку, мы часто пересекаемся и решаем, кому жить, а кому умереть. Только разница в том, что она забирает в любое время дня и ночи, я же действую исключительно в ночное время, когда темнота скрывает все…, и ты не видишь даже собственной тени.
Сейчас поздний вечер. Лето, жарко. Но у нас в помещёнии всегда прохладно. Мои пациенты не любят жару, они быстропортящийся товар.
Вижу в окно, как к зданию морга подъезжает скорая помощь. Из машины выходит врач и санитар, они открывают дверь и выкатывают носилки. Стою и дальше наблюдаю, как они поднимаются по парапету и заходят в здание.
