Жестокии развод (СИ) - Тес Ария

– Да. Именно так. Довольна?!

– Довольна, – отвечаю тихо, – А теперь уходи. Я не хочу тебя видеть…

– И не смотри! – вспыхивает, – Я к бабушке приехал, а не к тебе!

– Тебе здесь не рады, и ты не хочешь быть здесь. Я тебя освобождаю от необходимости тратить на нас с ней хотя бы грамм твоего драгоценного времени. Иди со спокойной душой, побери цвет салона своей новой машины. Сынок.

Он тоже теряется, лупит в меня глазами, щеки покраснели…

А я ничего не чувствую.

Перевожу взгляд на Артема и вздыхаю.

– Мне бы хотелось, чтобы ты остался, Тем…

Он смотрит на меня и делает шаг вперед, но я мотаю головой.

– Только боюсь, что это невозможно. У тебя нет своего мнения, увы. Это так. Твой брат будет против, поэтому я не стану усложнять тебе моральный выбор. Поезжай вместе с ним. Пусть и дальше его мнение будет самым важным в твоей жизни.

– Мам, я…

– Не надо. Я все уже слышала, больше не хочу.

Перевожу взгляд на Толю.

– Тебе мне нечего сказать. Ты никогда не любил мою маму, да и меня тоже, судя по всему…

– Что ты несешь?… – хрипло начинает, только я действительно больше не хочу ничего слышать.

– Уходи и забирай детей. Тебе здесь нечего делать. Хотя постой…ты приехал из-за документов? Да? Так отправь их почтой или просто достань из своего чемодана. Судя по тому, как ты ловко ко всему готовишься заранее, их ты тоже взял с собой.

Анатолий Петрович молчит. Серьезно? Издаю смешок.

– Серьезно, ты взял их с собой? Потрясающе. Ладно. Давай сюда, я подпишу и отправлю в Москву. И хватит этого цирка. Тебе здесь не рады.

Надеваю шляпку, опускаю вуаль. Так я ставлю точку. И несмотря на весь мой вид, это больно, но каждый в этом мире ставит свои приоритеты. Я раньше всегда их выводила в абсолют, и это было неправильным решением. Все, что я делала раньше – было неправильно. Теперь попробуем по-другому. Я вспоминаю о себе и маме, и на первом месте теперь я и мама. Может быть, это ничего не изменит, но мне уже точно полегчало.

Вот так.

Визуал

Галя

?

Толя

?

Вероника

?

Артур

?

Артем

?

7. Копейка за пучок Галя

Тетя не задала мне ни одного вопроса, когда мы остались одни. В машине, когда за нами все-таки приехал водитель. По дороге на кладбище. Там.

Ни одного вопроса.

А я смотрела, как мою маму погружают в землю…

Красивый гроб из красного дуба медленно опускался в вырытую, глубокую яму. Светило солнце, играясь на нем красивыми всполохами. Забавно сложилось, и я сначала не поняла. Когда мы приехали в похоронное бюро и смотрели каталоги, которые нам предложили, меня буквально сердце потянуло именно к этому гробу. Он красивый, прочный, стильные. Она бы непременно оценила размах. Наверно, назвала бы его каким-нибудь троном в мире загробной моды, и сказала, что в нем по-любому бы хоронили королеву.

В нем и хоронили королеву, а до меня только сейчас дошло, что красное дерево все-таки действительно означает прочность союза и преодоление всех препятствий на пути. Просто кто сказал, что это обязательно должен быть союз между мужчиной и женщиной? В нем нет ничего крепкого, как показала практика. А вот связь между ребенком и матерью? Она нерушима. Это тоже забавно, согласитесь. Размышлять в подобном ключе, когда у меня в жизни складывается иначе, но как я могу думать по-другому? Если чувствую, что внутри меня что-то закончилось и изменилось навсегда. Может быть, даже умерло? Вместе с мамой…

Попрощаться с ней пришло очень много людей. Мама была заметной фигурой в мире искусства, но это было не все, что она делала. Мама считала, что ей повезло в жизни гораздо больше остальных, поэтому она много занималась благотворительностью. Теперь ее пятикомнатная квартира ломится от наплыва всех тех, кто хотел в последний раз отдать ей знак уважения, любви или поблагодарить за помощь…В просторной гостиной рядом со столом, на котором стоит ее красивая фотография – гора красных роз; тихий шепот и всхлипы разлетаются эхом. Я сижу в дальнем углу и смотрю на свои руки, а рядом тетя Лена. Она покручивает в руках бокал с красным вином и слегка улыбается, когда говорит.

– Она была бы довольна.

Слегка вздрагиваю, возвращаясь в реальность из плотного кома своих мыслей. Они сейчас с ней, но перепрыгивают на мою семью. На лица детей, мужа. Я снова и снова задаюсь вопросом: где я так облажалась? Где свернула не туда? И может быть, кому-то просто не дано быть матерью? Это ведь действительно так, раз все мои дети оказались…такими монстрами? И дело тут даже не в небрежных формулировках, а в том, что они действительно не понимают, что натворили.

Так просто договориться с совестью…почему им так просто? Мне нет. Втайне ото всех, после каждого разговора с мамой, у меня на сердце был такой тяжелый груз…Она здесь одна; я там. Мы так далеко, видимся так редко…может быть, стоит переехать обратно в Петербург? Я пару раз даже поднимала этот вопрос, но Толя, естественно, был против. Он предлагал нехотя (как я сейчас думаю и не боюсь это произнести) перевести маму к нам. Бред. Мы оба знали, что это не вариант. Она не согласится. Предложение ради галочки, чтобы сказать – вот так.

Но это сейчас неважно; слепота – приятное развлечение, пока не пришел счет, за который ты будешь сама платить. Я плачу за добровольную слепоту, но все равно многого понять не могу. Не получается, хоть убей…

Бросаю взгляд на ту самую мамину подругу. Валентина пришла в длинном платье, на плечах ее та самая норковая накидка, а в ушах бриллиантовые серьги. Она плачет. Искренне, и мне тепло, но вместе с тем так странно. Я вылавливаю каждую деталь, которая соединяет меня с мамой. А они? Мои дети? Думаю, что они были даже рады не присутствовать здесь сегодня.

Почему так?…

– Я не объяснила тебе ничего, – говорю тихо и снова опускаю глаза на свои руки.

Тетя Лена делает небольшой глоток вина и жмет плечами.

– Не нужно сейчас. Скажешь, когда будешь готова.

Пару раз киваю в ответ.

Хм…когда я буду готова…интересная формулировка. К такому можно подготовиться?

– Когда ты сообщила о том, что случилось с мамой… – начинаю хрипло, – Я уже с чемоданом в зубах была. Собиралась приехать к ней. К нам в дом пришла…женщина.

Чувствую взгляд тети, но если рассказать я могу и хочу, то посмотреть на нее в ответ – точно нет.

Господи, как же стыдно…

Я рассказываю все, что произошло не глядя. Продолжая хмуриться, вываливаю свою боль и свою…некую неполноценность? Как мать и женщина я провалилась, и в таком сложно признаваться, но тете можно. Одновременно с тем, я как будто рассказываю все своей мамочке, на улыбку которой то и дело бросаю взгляд. Она смотрит на меня с фотографии и будто бы поддерживает. Будто бы говорит: все будет хорошо, я рядом с тобой.

Солнечные блики играют на полу в прятки.

Я продолжаю вываливать им обеим все, что произошло, а сама сгораю от еще одного вопроса, который тоже волнует меня. И сильно. Что теперь мне делать? Я осталась одна. Запал потух в морозном, сухом ветре, и остался лежать в блестящем на солнце снегу кладбища. Что мне делать дальше? Как бы это ни звучало, но уход мамы отвлек меня от правды, в каком-то смысле воскресил во мне ее черты характера, а теперь вдруг ничего не осталось. Время будет идти дальше. Дел станет еще меньше. У меня теперь нет ничего: работы, семьи, детей. Вдруг я ошиблась? Не надо было прогонять их, ведь теперь я их сама от себя оттолкнула и добавила плюсиков к карме своего благоверного. Он ловко воспользуется этим, его сука тоже. Они станут семьей, а я? Я стану легендой, о которой не принято говорить за столом. Туманная тетка, эфемерный призрак. Мать и не мать. Так, мимо проходящая баба…