Две жены моего мужа (СИ) - Султан Лия

— Твоя шлюха вчера заявилась к нам домой и напугала ее. Сказала, что у ее папы скоро родится сын и много чего еще.

Муж утробно зарычал, и рык этот больше походил на яростный стон.

— Приструни ее, или оплати психиатра. Она меня достала.

— Она мне никто, Зара, — повернув голову, заявил он. — Ты — моя жена, я люблю только тебя.

— Не надо, Карим. Можешь уже не играть! — морщусь я и включаю телефон, который все это время держала в руках. — Говоришь, она тебе никто. Тогда вот это ты как объяснишь?

Отдаю ему телефон, в котором открыла скриншоты их переписки, где он написал, как горячи ее эротические фотографии, и что он тоже ее хочет. Его лицо вытягивается и бледнеет, лоб покрывается испариной. В немом ответе звучит одного слово: “Нет”.

— Малыш! Ты называл ее малышом! Как меня! — голос предательски срывается. — Ты трахал ее, пока жил в Астане! А жил ты там неделями. А потом приезжал домой и спал со мной. Ты даже делал это без защиты, раз она залетела от тебя! Как она мне сказала? Ты ее во вермя "этого" называл "ох***но красивой". Помнишь?

Замечаю, как он изменился в лице, услышав эти слова. Неужели всплыли в памяти моменты с ней? Как же больно это понимать. Прикрываю глаза ладонями и тяжело дышу.

— Ничего не было! Клянусь тебе. Ну что мне еще сделать, чтобы ты поверила?

— То, что ты ничего не помнишь, не значит, что ничего не было. Искандер застукал вас в отеле в Актау. Где вы там останавливались? В Риксосе? Она ему дверь в твой номер в одном полотенце открыла! А Аслан вошел в твой кабинет, когда вы с ней целовались! Кстати, у вас именно там случился первый секс. На твоем рабочем столе!

— Нет, не может быть! — кричит он в ответ, а затем подносит кулак ко лбу и со всей дури бьет себя по нему. — Нет у меня вот здесь ничего, понимаешь? Пусто! Ноль! Я не помню абсолютно ничего из того, что говоришь! Я даже не могу оправдаться, потому что ничего не знаю! Мне всегда было на нее пох*й. Мне и сейчас пох*й!

— За тебя отлично оправдываются другие, — усмехаюсь я — Твой брат и друг хоть и сдали тебя, но все равно выгораживают. А я уже никому не верю. И тебе в первую очередь.

Буравим друг друга взглядами, в которых переплились ярость, неверие, разочарование. Где-то на дне раненной птицей трепыхается наша любовь — прежде чистая и светлая, ныне грязная и черная.

— Я хочу развод, Карим, — глухо произношу и сама же вздрагиваю от этих слов.

— Нет, никогда, — твердо говорит он. — Никакого развода. Я не отпущу тебя.

Эти слова бьют наотмашь. Не буду сейчас с ним спорить. Главное — сказала.

— Прости, но я больше не могу жить с тобой. Я не прощаю предательства. Как и папа. А у вас с ней будет ребенок. Она же этим так кичится.

— Я не верю, что он мой! И не верю, что у нас с ней что-то было. Мы сделаем теста на отцовство. Я докажу тебе.

— Ты уже сделал все, что мог, чтобы разрушить нашу семью, Карим.

Развернувшись, иду к выходу, а Карим кричит мне вслед:

— Зара, вернись! Мы не договорили! Не бросай меня, Зара! Я люблю тебя!

Закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной. Слезы обжигают щеки, обида душит, боль становится все сильнее и невыносимее. Самым большим страхом в жизни было его потерять… и он воплотился в реальность.

Глава 10

— Ты не можешь развестись, доченька. Только не сейчас, — шокирует меня мама. Я ожидала от нее другой реакции и безоговорочной поддержки, но она говорит это слишком уверенно.

— Ты сейчас серьезно? Мне что простить мужу токал и научиться ладить с младшей женой?

— И как всегда Зара зацепилась за одно слово и перевернула с ног на голову, — цокает мама и наливает еще чая с молоком в фарфоровую чашку.

Мы сидим с ней на кухне ее просторной квартиры в одном из жилых комплексов, построенных нашей семейной компанией. Раньше они с папой жили в большом доме, откуда я и уходила замуж. Но пять лет назад отца не стало и мама не выдержала и переехала в квартиру. Она живет одна, занимается в фитнес-клубе, встречается с подругами, ходит на тои и прочие мероприятия многочисленных родственников, раз в год на месяц уезжает к Аделине в Нью-Йорк, а оттуда куда-нибудь на море. Не жизнь, а сказка. И в свои 64 Айгуль Гумаровна Сатаева прекрасно, потому что регулярно посещает салон красоты. Только в отличие от моей свекрови, у мамы светлые волосы, доставшиеся ей от матери-татарки. Мой дед был академиком, развивал химическую промышленность страны, бабушка преподавала химию в школе. Дед умер рано, еще до моего рождения.

А вот ата (дедушка) с папиной стороны окончил МГУ, работал сначала экономистом, а потом ведущим специалистом в Министерстве монтажных и специальных строительных работ Казахской ССР. Ажека заведовала детской и юношеской библиотекой. В общем, в роду у меня академики, учителя, интеллигенты.

И точно такая же ситуация у Карима. Они с Искандером тоже родились в зажиточной по советским меркам семья. А их отец, мой покойный свекор — представитель рода “дулат” Старшего жуза. Поэтому и Карим, и Искандер, и моя Дильназ тоже к нему относятся, так как род наследуют по отцу. А мой ру — “аргын”.

Наши папы шутили, что объединились не только семьи, но и Старший и Средний жузы. После многолетней дружбы и партнерства они стали сватами, чем очень гордились.

— Я не переворачиваю все с ног на голову, — обижаюсь на маму. — Я не хочу унижаться, как некоторые наши женщины, мужья которых завели токалок. Я не собираюсь становится байбише и жить, как в гареме.

— Ты не о том думаешь, — строго проговаривает мать. — Твой муж прикован к кровати. Перелом позвоночника — это тебе не ногу сломать. Еще и сотрясение с потерей памяти. Ты понимаешь, как ты будешь выглядеть, когда бросишь его и подашь на развод? Что скажут люди? Что ты бессердечная, избалованная и бесчувственная женщина, которая оставила мужа в трудный момент.

— Не могу поверить! — сокрушаюсь я. — То есть тебя волнует то, что скажут люди? Партнеры? Журналисты ?А мне плевать! Кариму надо было об этом думать раньше прежде чем лезть на шалаву. У него будет ребенок от другой женщины!

— Это еще не доказано, — сухо отзывается она. — Риана хочет сделать тест ДНК. Она думает, что эта психованная всех нас дурит.

Риана — мама Карима и моя свекровь. Они с моей мамой тоже дружат много лет благодаря мужьям.

— Даже если дурит, я видела их переписку.

Поставила локти на стол, сложила ладони будто в мольбе, и уткнулась в них кончиком носа.

— Карим писал такие вещи в ответ на ее полуобнаженные снимки, что мне противно. Изменял он, а грязной себя чувствую я. Тебе этого не понять, мама, — горько замечаю я. — Папа никогда не гулял!

— Ты так уверенна? — в сердцах заявляет мама и тут же замолкает, прикусив губу.

— Что ты сказала? — распахиваю глаза от удивления и неверия.

— Ничего.

— Ты хочешь сказать, что папа… — не могу договорить, так как боюсь услышать то, что еще больше разобьет мне сердце.

— Сейчас речь не обо мне, а о тебе, Зара. Ты же все еще любишь Карима. По глазам вижу, что любишь. Ты с детства им бредила. Я не говорю тебе его прощать, но сделай паузу, выиграй время, не руби с плеча. Если через несколько месяцев ты поймешь, что уже не можешь с ним жить, разводись. Но не сейчас, когда он даже ходить не может. Даже Дильназ тебя не поймет.

Умом понимаю, что мама права: мой муж обездвижен, ему придется заново учиться ходить и сидеть. И я отчаянно хочу быть рядом с ним, помогать ему, держать за руку, говорить, что все получится и он снова будет таким же, как раньше. Но что мне делать, если теперь, смотря на него, я представляю, как он занимался любовью с другой?

— Мама, ты ушла от вопроса. Скажи правду, папа тебя изменил?

— Чай остыл, я кипяток в чайник добавлю, — встает она и разворачивается к столешнице.

— Мама, сядь, пожалуйста, и ответь! Что у вас было с папой?

Она стоит ко мне спиной и я вижу, как трясутся ее плечи. Резко поднимаюсь и в одну секунду оказывают рядом с ней, приобнимаю, глажу по спине. Мы обе плачем.