Развод. Предатели (СИ) - Дюжева Маргарита

Контраст между нами удручающе разителен, и наотмашь бьет в глаза. Я бы хотела от него спрятаться, но не выходит. У меня в душе больше нет укромных уголков, в которых можно укрыться от ненастья.

Осталось только одно – уйти и постараться не думать о том, что она шла к моему мужу, и что ее-то он встретит с улыбкой и радостью.

Боже, он ведь уже не мой муж. Когда я отвыкну его так называть?

Его служебная машина перекрыла подъезд к крыльцу, и такси, было вынуждено остановиться позади нее. Натянув капюшон на макушку, я торопливо спустилась по ступеням, намереваясь проскочить незамеченной, но водитель Николая все-таки обратил на меня внимание:

— Вера Андреевна, здравствуйте.

— Здравствуй, Сереж, — я сковано улыбнулась, — как твои дела?

— Да, я вот работаю, — смущенно сказал он, прекрасно понимая, что я видела, кого он сейчас привез.

— Конечно, работа есть работа.

Сергей замялся, а потом внезапно выпалил:

— А вам далеко? Давайте я вас отвезу. Николаю Павловичу пока машина не нужна.

— Спасибо, Сереж, не надо. У меня такси.

Не хотелось подставлять парня. За самовольный извоз устаревших жен Коля его точно по голове не погладит и премию не выпишет. Незачем человеку портить жизнь мимолетной слабостью.

Тем более я знала, кто только что приехал на этом автомобиле и садится туда после Колиной Звезды не собиралась.

— Ну, тогда до свидания?

— До свидания.

Он как-то виновато улыбнулся, потом быстро сел в машину и уехал, а я поплелась дальше к такси.

И он, и я понимали, что скорее всего это наша последняя встреча и прощались мы с ним навсегда.

Как-то разом от тоски заныли сразу все зубы. Сколько еще таких привычных элементов выпадет из моей жизни? Останется ли что-то потом от этой самой жизни? Или в ней ничего кроме семьи и не было?

Страшно.

Я поежилась и нырнула в салон простенькой иномарки.

Через пятнадцать минут, Люба уже встречала меня на пороге:

— Ну как ты?

— Супер. Полна энтузиазма, сил и радостных ожиданий.

— Шутишь? Значит, жить будешь.

А что мне еще оставалось делать?

Пока я принимала душ и смывала с себя больничную грязь, Люба разогрела ужин.

Пюре, котлетки, соленый огурец из большой банки. Вкусно. И несмотря на то, что аппетита не было, я съела все. Заодно рассказала, как прошла встреча с бывшим мужем и кого я встретила у него в офисе.

— Козел старый, совсем стыд потерял! Жена только за порог, а он уже девку молодую по кабинетам таскает. Поди не терпится отметить развод сладостным воссоединением.

— Ты так-то не помогаешь Люб, — хмыкнула я, — и вообще Николай теперь мужчина свободный, может с кем угодно воссоединяться, и где угодно. Отчитываться ему больше не перед кем.

— Если уж на то пошло, Вера, то и ты теперь дама свободная. Тебе больше никому жопу подтирать не надо. Дети выросли – пусть сами теперь барахтаются, набивают шишки, набираются опыта. Муж свой выбор сделал в пользу звезды, и таскать стаканы с водой для этой сволочи будет она, а ты от этого сомнительного удовольствия избавилась. Так что не все так уж плохо. Настало время для себя и своих «хочу».

Кажется, я уже ничего не хочу. Апатия полная.

— Артем посоветовал завести кота. Сказал, что подарит…

— Вот пусть себе и заводит! — разозлилась Люба, — а ты и без его подарков обойдешься. Надо же, молодец какой, сначала матери нож в спину вогнал, а потом котеночка дарить собрался. Тьфу! Позорище!

Я молчала. Вроде всегда грудью на защиту детей вставала, а тут не смогла. Потому что подруга говорила вещи, которые и у меня самой внутри пульсировали.

— И вообще! Ты может, замуж опять выйдешь. Не до котов будет.

— Люба!

— А что Люба? Ты женщина видная, кто бы там что ни говорил. Только поправиться надо, а то уж больно осунулась за последние дни. Стрижечку новую сделаешь, покрасишься, гардеробчик обновишь. И будешь как ягодка! Не хочешь замуж – просто для блеска глаз мужчину себе заведешь. А то и не одного!

— Смеешься? Я теперь всех особей мужского пола десятой дорогой обходить буду. Не хочу, чтобы кто-то снова сделала больно.

Она накрыла мою руку своей и несильно сжала:

— Вер, все пройдет. Да, сейчас больно и очень плохо. Я даже боюсь представить, что ты чувствуешь, после того как муж и великовозрастные дети-свиньи так поступили с тобой. Но со временем болеть станет меньше. И я сейчас скажу дикую банальность, но надо жить дальше. Именно жить, а не ставить крест на себе и каждым днем все глубже закапываться в ностальгии и сожалениях.

Права она, но как заставить себя жить «по-настоящему» я пока не знала. Кругом только горечь и пепел.

— Попытаюсь, — я кое-как улыбнулась, — хочешь завтра со мной съездить на новую квартиру? А то мне одной как-то не по себе.

— С удовольствием, — тут же отозвалась подруга, — ты же знаешь, я жуть какая любопытная.

Тот самый дом, на который я когда-то обратила внимание, последний этаж, панорамные окна с видом на парк. Даже базовый чистовой ремонт в светло-серых тонах.

— Диван завези, шторы повесь и жить можно! — бодро подвела итог Люба после того, как мы провели осмотр, — кра-со-та!

Я рассеянно кивнула и отошла к окну.

Парк все еще радовал красно-оранжевыми тонами, но кое-где уже торчали голые, серые стволы, а дорожки были сплошь усыпаны листьями.

— Тебе самой-то нравится? — не унималась подруга.

Я не знала, что ответить. Квартира в принципе была очень неплохой.

Если бы она появилась «вдобавок» – я была счастлива, но увы она появилась «вместо» и от этого в груди давило.

— Вроде ничего… — рвано вздохнула я, — просто понимаешь, это…

— Не то? — она тихо закончила мою фразу.

Я поджала губы и кивнула, беспомощно озираясь по сторонам. Блеклые стены, все такое нейтральное, безликое. Пустое. Без наполнения, без воспоминаний, без жизни.

Самое то, чтобы начать с чистого листа и наполнить красками заново. Но как же обжигающе ядовито пульсировало в венах.

— Может, я зажралась, Люб? — грустно поинтересовалась я. — и надо просто заткнуться и с благодарность принять то, что мне оставил муж? Ведь мог же вообще с головой попой на улицу выставить… а он позаботился

— Так! Стоп. Стоп! — рассердилась она, — какое зажралась? Ты о чем? Он тебя выставил из дома, в который ты душу вложила, все по детям-поросятам заблаговременно рассовал, чтобы тебе лишнего не перепало. Ты ведь далеко не половину совместно нажитого получила. И даже не одну десятую. И это при том, что ты его женой четверть века была и троих детей ему родила!

— Знаю, но…

— Что, но, Вер? Что? Хочешь сказать, что недостойна? Или что твоей заслуги в его благосостоянии нет? Есть! Еще как есть! Каждый раз, когда твой Коленька впрягался в работу – за его спиной была ты! Он знал, что у него есть надежный тыл, уют, островок спокойствия! Ты его держала наплаву во время неудач, и искренне радовалась во время взлетов. Ты была его крыльями.

Увы, крылья постарели и прохудились, и теперь от них не было толка.

— А может, ты думаешь, что во всем этом твоя вина? — подозрительно прищурилась подруга.

Я отвела взгляд.

Признаться честно, этой ночью я много чего думала. После личной встречи с Вероникой, во мне обнаружилась уйма комплексов. Я внезапно ощутила и тяжесть прожитых лет, и каждую морщинку вокруг глаз, и лишние килограммы в области талии. У меня не было звездной карьеры, блестящих волос. А с таких шпилек как у нее, я бы бездарно повалилась через пару шагов.

— Не смей, слышишь? — прошипела Люба и для верности еще встряхнула меня, — не смей даже думать о таком!

— А как не думать, Люб? Поневоле ищешь причины в себе. Не додала чего-то, не долюбила. Постарела…

— Все стареют! Это не преступление и не оправдание для предательства! Не оправдание для подлости! Твоя семья поступила именно подло! И ты это знаешь. Тебе бы вообще сейчас уйти в туман и все мосты за собой сжечь. Ампутировать то, что причиняет боль. А они пусть там сами дальше как хотят барахтаются.