Клятва графа Калиостро (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна

Светлана Борисовна, вооруженная медицинской маской и ударной дозой витаминов, была выставлена за дверь. Веру ей через дверную щелочку показали и любезно разрешили выйти вон. Остальные не рвались, только дистанционно сочувствовали. Воропаев пробовал было включить «громкую связь» - армейские интонации Жанны Романовой и из ослика Иа сделают оптимиста, – но быстро сообразил, что дело дох… что бесполезно. Заслышав ясный голосок сестрицы, Вера будто бы оживилась, однако тут же затихла и с головой укрылась одеялом. «Я хочу побыть одна...»

Предатели-домовые помогать не рвались, один только Арчи, допущенный в комнату, лег около хозяйки, лизнул ей руку, подбородок. Девушка обняла щенка, складочка меж её бровей на секунду разгладилась. Неужели сработало? Ну да, мечтай! Мечтать не вредно.

- И долго мы будем лежать? – не выдержал Воропаев. – Это ненормально, Вера Сергеевна! Нельзя вот так взять и похоронить себя здесь! Земля вертится, жизнь продолжается. Хочешь знать правду? Ничьей вины в том, что случилось, нет. Эмбрион обнаружил себя раньше срока, лишившись естественной защиты. Произошел конфликт двух изначально несовместимых организмов, и сильный – матери, отторг слабый – дитя. В противном случае, ни о каком выкидыше не могло быть и речи! Я говорю тебе это не потому, что хочу сделать больно, а потому, что ты врач и знаешь, что, к сожалению, на свете есть такие вещи как мутации. Мы ничего не могли поделать, Вера! Это тяжело, родная, но надо смириться. У нас с тобой всё обязательно будет, только вернись... За тебя все волнуются, звонят, мама твоя вон места себе не находит... Вернись к нам, пожалуйста!

«Уйди, - безмолвно попросила она, прижимая к себе Арчи. – Уйди!»

И всё-таки лед тронулся. Жена стала поднимать глаза, когда он входил в спальню, иногда чуть заметно кивала и сразу отворачивалась. Ела, правда, до сих пор по приказу и с ложки, но быстрого результата Артемий и не ждал.

Однажды вечером он курил на балконе. Погасил свет на кухне и в блеклых летних сумерках поджигал сигарету за сигаретой. Курил Воропаев в последнее время много, в надежде прогнать дурные мысли. По полпачки за раз, редко – больше. Любой табун такой дозой никотина давно бы пришибло.

На кухне вдруг кто-то завозился, клацнул выключателем. В дверном проеме стояла тень отца Гамлета в лице любимой жены, с кое-как заколотыми волосами. Вера моргнула, потупилась и смущенно указала на чайник, а затем, подумав, на сковородку с остатками жареной картошки. Есть хочу, мол. Корми. От бросившегося навстречу любимого мужа шарахнулась, взглянула укоризненно: вроде как не совпадают у нас желания, товарищ. Давайте первым делом самолеты. Любимый муж страсти смирил и чайник поставил.

Съела Вера мало, едва ли больше двух столовых ложек, зато без посторонней помощи, и чай выпила тоже добровольно. Поблагодарила глазами и вернулась в спальню. Утром Артемий ясно слышал плеск воды в ванной, а в миске лабрадора лежала свежая порция корма.

К концу июля девушка практически пришла в себя, но так и не заговорила. Воропаев перелопатил весь интернет и конспекты по магии, заваривал жене всевозможные травы, однако голос не возвращался. Вера приноровилась общаться жестами и всегда носила с собой блокнот и ручку. О чем она думала? Артемий не знал. Мысли любимой отныне были ему недоступны, а скрывать чувства он научил её сам. Вера сдержанно улыбалась, строчила в блокнотике, толкла внутри себя свою боль, мешала и перемешивала.

Они гуляли, ходили за покупками, изредка выбирались в парк. С родственниками не встречались: по легенде девушке до сих пор нездоровилось. Воропаев скрепя сердце вернулся на работу, но эта часть жизни давно утратила былую привлекательность. Магнит изменил полюса, и то, что раньше притягивало, теперь отталкивало. Коллеги буквально достали вечным: «А Вера где?», меняя только порядок слов в предложении. Хоть плакат рисуй и вешай на дверь под табличкой с фамилией и должностью: «Здесь Веры нет! И в больнице Веры нет!! Вера дома!!!» Уходил он теперь ровно в пять, а на обед приезжал домой. Домовые с задачей Фрэнка Фарнера (главный герой к/ф М. Джексона «Телохранитель» - прим. автора) справлялись с переменным успехом. Вере могло вдруг стукнуть в голову забраться на крышу и немного размять окрепшие крылья. И как прикажете Никанорычу с Люсьеной её останавливать, за ноги держать?

Вся эта витавшая в воздухе безысходность просачивалась в душу и отравляла разум. Артемий практически перестал спать, ночами бродил по квартире, изо всех сил сопротивляясь унынию. Звонил матери и долго говорил с ней, в сущности, ни о чем; под любым предлогом набирал номер тещи и слушал её жизнерадостное тарахтение, периодически вставляя слово. Вспомнил старый дедовский способ: перекинуться, предварительно засунув тоскливые мысли в ту часть мозга, что у животных недоразвита. Сначала Воропаев обернулся птицей, покачался на люстре под яростное клокотание Арчибальда и склевал на кухне остатки сухого печенья. Затем, когда муть в душе немного рассосалась, перекинулся в черного лабрадора. При виде взрослого незнакомого пса трудный собачий подросток припал к линолеуму, вздыбил шерсть на загривке и зарычал.

«Ну и?.. – зевнул черный лабрадор. – Считай, что я очень испугался».

Ответ Арчи, переведенный на русский язык, больше походил на отборный мат, сводящийся к вопросу: а какого, собственно?..

«Плохо мы тебя воспитали, Гаджет, легко поддаешься дурному влиянию. К этой Жульке из второго подъезда ни на шаг».

Щенок смутился и взял смысловую паузу.

«Так ты это… как это… в смысле… того?».

«Формулируй».

«Форму… чего?».

«Лай внятно, говорю», - расшифровал Воропаев, толкая передней лапой дверь в спальню.

«Туда, это, нельзя, - Арчибальд юркнул следом. – Спит она... Эй!»

«Гаджет, будь собакой, заткнись».

Вера действительно спала, на самом краю кровати. Пальцы свесившейся левой руки почти касались пола. Хвостатый муж поддел руку носом и вернул на постель.

«Плохо ей очень, - вздохнул Арчи, – душит ее. Тяжело-о».

«А мне, по-твоему, шибко хорошо и радостно?».

«Ты кобель, кобелям всегда проще».

«Ну, спасибо!» - он улегся рядом с тумбочкой, спрятав нос в лапы. Мысли в голове копошились, но какие-то обрывочные и больше собачьи.

Щенок вдруг заскулил, забил хвостом и полез к нему под бок.

«Чего тебе, извращенец?»

«Не рычи. Одному грустно, а ты большой и пахнешь не так противно. Оставайся, собакой быть проще».

«Проще – не значит лучше, Арчи, - зачесалась правая передняя лапа, и Воропаев чуть прикусил её зубами. Хвост дернулся, ударив по полу. – Всё, хватит нежностей. Мне пора...»

Вера жалобно застонала во сне, и Артемий, насколько позволяло массивное собачье тело, тихо вспрыгнул на кровать. Подполз к ней на брюхе, ткнулся мокрым носом в ладонь. Вера открыла глаза и сонно посмотрела на него. Погладила – прикосновения к густой шерсти были приятны, хвост начал мотыляться туда-сюда. Присутствие в постели посторонней собаки её нисколько не удивило. Женщины!

«Сучки, - подсказал Арчибальд, по счастливой случайности избежавший трепки, - они такие».

Воропаев не слушал. Он тыкался носом в Верин живот, терся об нее, поскуливал и возил шершавым языком везде, где мог дотянуться. Жена не поощряла, но и не отталкивала, ерошила шерсть на спине, а потом и вовсе обняла так, что он оказался у нее под мышкой.

«Она меня любит! Любит! Ей не всё равно!»

«Лай потише, а? – Арчи дважды чихнул и один раз фыркнул. – Сейчас отвечать начнут».

Из-за стены и вправду долетел звонкий лай собрата, готового разделить нежные чувства.

Вера успокаивающе потрепала его по холке и несильно шлепнула, когда он попытался достать мордой до её лица. Глаза жены были по-прежнему отстраненными, но магическим зрением, помноженным на непредсказуемое собачье, Артемий сумел разглядеть в их глубине прежнюю Веру. Она боролась, просто ей не хватало сил выплыть... Эврика!

Воропаев уже собирался отползти, чтобы вернуться в истинное обличье и хорошенько обмозговать идею, но жена удержала на месте, безмолвно прося: не уходи, останься. Остался, мгновенно позабыв обо всем. Он никогда не мог ей отказать.