Надеюсь, ты это прочтешь - Лян Энн

Она переходит к следующему слайду – образцу электронного письма.

Все поворачиваются ко мне.

Опускаю голову, краснея от унижения. Хотя письмо писала не я, очевидно, кто стал примером. Также очевидно, что это сделано нарочно.

– Кто-нибудь скажет, что не так с этим письмом? – спрашивает Саманта. Все молчат, и я, наивная дурочка, уже начинаю думать, что мне повезло и Саманта сейчас продолжит свою замечательную лекцию о том, как публикация селфи приводит к убийствам. Но она оглядывает зал и спрашивает: – Важно ваше участие. Если стесняетесь, я вызову кого-нибудь сама. Как насчет…

«Только не Джулиус, только не Джулиус, – мысленно умоляю я и впиваюсь ногтями в юбку. – Кто угодно, только не Джулиус…»

– Вот ты, – говорит Саманта и указывает на Джулиуса.

Теперь мне хочется, чтобы поезд переехал меня.

– Я? – повторяет Джулиус, а все вокруг начинают яростно шептаться.

Он встает с места: спина прямая, руки в карманах. Вижу его профиль, а не хотелось бы. Впервые он не выглядит самодовольным, отвечая на вопрос.

– Да. Что не так с этим примером? – повторяет Саманта. – Должны ли люди рассылать такие письма, как бы они себя ни чувствовали?

Джулиус косится на меня. Взгляд быстрый, как молния, и холодный, как лед.

– Во-первых, зачем вообще писать такие письма? Это же детский сад. Это письмо свидетельствует о проблемах с гневом и низкой самооценке автора.

– А если все, что написано в письме – правда? И получатель заслужил, чтобы ему об этом сказали?

Я сама не заметила, как встала и заговорила. Все оборачиваются и смотрят на меня; всеобщее внимание давит, и я снова ощущаю удар под дых. Но мой взгляд прикован к одному человеку. К Джулиусу. Тот стоит, стиснув челюсть и сверкая черными глазами.

– То есть, хочешь сказать, во всем виноват получатель? – с усмешкой произносит он. – Вот это да. Ну конечно.

«Так, хватит болтать, – приказывает мне рациональная часть. – Немедленно заткнись и сядь!»

Но, кажется, у меня нарушилась связь между мозгом и ртом.

– Я хочу сказать, что если бы получатель письма не выбесил отправителя до такой степени и не пытал бы его годами…

– Может, кто-то просто слишком чувствительный?

– Это нормальная человеческая реакция. Испытывать эмоции. Понимаю, ты мог о них и не знать…

– Простите, – напряженно вмешивается Саманта с кафедры, – смысл упражнения не в этом.

Тут мы оба делаем то, что никогда бы не осмелились прежде, – игнорируем ее. Прежде мы не поступали так даже с учителем рисования.

– Ты, кажется, не слишком заботилась о реакции окружающих, когда писала эти письма, – повышая голос, произносит Джулиус.

– Так я и не собиралась их отправлять! – огрызаюсь я. В зале гробовая тишина, все смотрят на нас и внимательно слушают. Кто-то, кажется, даже снимает на телефон. Но для меня не существует ничего, кроме гнева, от которого закипает кровь, и жажды уничтожить этого придурка, который стоит напротив. – Я просто выпускала пар…

– А ты не слышала о такой штуке, как дневник, Сэйди? Рекомендую приобрести.

– Ой, только не начинай. Не хватало еще в дневнике о тебе писать…

Он склоняет набок голову. Улыбки на губах нет, но глаза смеются.

– Так и знал, ты думаешь обо мне постоянно.

– О том, чтобы тебя прикончить, – да, – поправляю я и скрежещу зубами. Я бы прямо сейчас это сделала.

– Вот видите? – Джулиус показывает на меня пальцем, будто это он читает лекцию. – Вот что я имею в виду, когда говорю о проблемах с гневом.

– Что источник проблем – ты? В таком случае ты прав…

– А ну тихо! – вопит Саманта.

Закрываю рот и отворачиваюсь от Джулиуса.

Возможно, все дело в ярких лампах в зале, которые никого не украшают, но лицо Саманты приобрело отвратительный оттенок серого. Вены на ее лбу набухли так сильно, что их можно использовать как наглядное пособие для первого курса мединститута.

– Никогда, – шипит она, – за все годы, что я выступаю в школах, я не встречала настолько грубых и недисциплинированных учеников! Ваше поведение абсолютно неприемлемо! – Она тычет пальцем на наши значки. – И вы еще называетесь старостами? Такой пример вы подаете другим ребятам?

До этого мне казалось, что я ужасно унижена и хуже быть не может, теперь я понимаю, что это были цветочки. Щеки и шея горят и начинают чесаться.

– Мне говорили, что Вудвейл – одна из лучших школ штата! Что туда берут только избранных. Что это престижная школа. – Она выдергивает шнур из ноутбука. – Но это… я невероятно разочарована! – Она поднимает термос. – Боюсь, так продолжаться не может. – Как актриса в трагической пьесе, она прижимает к груди ладонь. – Лекция окончена.

С этими словами она выходит, и несколько мгновений в зале не раздается ни звука.

А потом Джорджина с надеждой спрашивает:

– То есть можно идти на перемену?

Не успеваем мы порадоваться, как дверь снова распахивается и Саманта возвращается. Ее лицо уже не серое, а пунцовое.

– Так, я забыла, что, если не останусь до конца, мне не заплатят. – Она шмыгает носом, снова включает ноутбук и открывает следующий слайд, будто ничего не случилось. – Итак, на чем мы остановились? Ах да, цифровой след…

Глава седьмая

Два года назад итоговым зачетом по английскому были дебаты в классе.

Джулиус был в команде «за», а я в команде «против». Мы с самого начала оказались по разные стороны баррикад. Несколько недель я готовилась, читала научные статьи и изучала все материалы по нашей теме – легализация клонирования людей. В день дебатов я рвалась в бой. Я была готова. Мне казалось, что бо́льшую часть времени я только притворялась умной, как актер, играющий нейрохирурга. Главным было убедить окружающих, что я действительно что-то понимаю.

Но когда я встала и начала излагать аргументы, я сама в это поверила. Мозг включился и затарахтел быстро и складно, как смазанный механизм. Руки, державшие карточки с тезисами, совсем не дрожали. Карточки и не были нужны. Я так хорошо знала логику Джулиуса, что могла предсказать все его аргументы и контраргументы, подмечала пробелы в его доводах и указывала на все несоответствия в доказательствах. Помню, как все затихли, когда я говорила четко и спокойно, неотрывно глядя на Джулиуса. Ничто не могло сбить меня с толку. Когда я закончила, на миг повисла потрясенная тишина, а потом кто-то с искренним восхищением шепнул «вау». Раздались аплодисменты; они яростно нарастали, к ним добавились восторженные возгласы. Никогда в жизни я не ощущала такого удовлетворения.

В итоге я не только выиграла дебаты, но и получила звание лучшего оратора. Когда огласили результаты, Джулиус злобно зыркнул на меня, стиснув челюсти. Его глаза пылали такой ненавистью, что я опешила. Я всегда была уверена, что ненавижу его сильнее, чем он меня, но в тот момент, честное слово, усомнилась.

Когда сегодня утром я натыкаюсь на него у кабинета математики, на его лице то же выражение.

Вот точно такое же.

Собираюсь зайти, а он выходит. Я врезаюсь лицом ему в плечо.

Отскочив и потирая нос, жду, что он пошутит о моей неуклюжести, потребует извинений или снова начнет высмеивать меня из-за писем, но он лишь смотрит на меня этим ужасным пронизывающим взглядом и говорит:

– Нас вызывают к директору.

Мое сердце перестает биться.

– Что? – выпаливаю я и сначала надеюсь, что это злая шутка, что он издевается и мстит мне таким извращенным образом. Наверняка он знает, что больше всего на свете я боюсь вызова к директору.

Но он проходит мимо и шагает по коридору в сторону директорского кабинета. Сердце снова начинает биться и колотится теперь вдвое быстрее.

– Погоди! – кричу я и бегу за ним. Он немного замедляет шаг, но не оборачивается. – Ты серьезно? Прямо сейчас вызывают?