— Нет, — констатировал он и занес меня в салон летающей яхты.
Обустраиваясь в удобном эргономичном кресле, я рассматривала "Limitless", отмечая, что ее убранство очень напоминало салон Барреттовского самолета, только в миниатюре.
Пока я изучала приборную панель с мониторами, Барретт подготавливал машину к пуску, активируя кнопки и рычаги.
"Интересно, как мы отсюда выедем", — только промелькнуло у меня в голове, как внезапно боковая часть стены "Нарушителя" медленно начала отъезжать, а внизу я услышала отчетливый шум воды, наполнявшей своеобразный шлюз, в котором размещалась яхта. Как только Косатка полностью подняла свой плавник, открывая портал, люди, стоявшие по краям шлюза, подали жестами знак, и Барретт взявшись за штурвал, сдвинул рычаги сбоку от сидения. Пока мы медленно выходили из чрева Косатки в открытое море, салон постепенно наполнялся солнечным светом, проникавшим через затемненные поверхности Малышки.
Как только мы оказались в нескольких ярдах от "Нарушителя", послышался более отчетливый шум моторов, "Limitless" ожила, и мы быстро начали набирать скорость. На одном мониторе мерцало изображение радара с движущимся по кругу курсором, на втором карта — как я поняла, GPS, а третий, судя по картинке, отображал положение яхты относительно уровня моря.
— Просторная кабина, — обводя взглядом все вокруг, отметила я.
— Кокпит, — на автомате поправил меня Барретт, подготавливая яхту к полету.
— Кокпит, — повторила я и внимательно посмотрела на Ричарда.
Опасаясь нарушить его гармонию, я все же тихо спросила, не надеясь на ответ.
— Как называется этот прибор? — и я показала на монитор с изображение "Limitless" в фас.
— Авиагоризонт.
— Это радар? — тихо продолжила я, с интересом изучая устройство Малышки.
— Навигационный дисплей.
— Навигационный дисплей, — повторила я за ним и перевела взгляд вниз: — Что делают рычаги сбоку?
— Управляют двигателями.
— Как педаль газа в машине?
Барретт не ответил, но в подтверждение моих слов в очередной раз медленно надавил правой рукой на рычаги, и я почувствовала, как мы набираем скорость. Левой рукой он потянул штурвал на себя, мы завибрировали еще интенсивней и через несколько секунд оторвались от поверхности водной глади.
Рассматривая темную синь воды, поблескивающую на солнце, чувствуя скорость под ногами, ощущая ее на кончиках пальцев, на коже и даже в волосах, я закрыла глаза и представила себя чайкой Джонатаном Ливингстоном, берущим очередную планку скорости.
— Тошнит? — услышала я спокойный голос Барретта.
Я резко открыла глаза и посмотрела на Ричарда — в его лице не было беспокойства, он просто в очередной раз сканировал мое физическое состояние.
— Нет, мне хорошо. Чувствую себя Джонатаном Ливингстоном, — улыбнулась я и, спохватившись, тут же добавила: — это повесть Ричарда Баха. В ней рассказывается о чайке Джонатане Ливингстоне, который учился всю свою жизнь искусству полета. Он считал, что смысл жизни в том, чтобы достигнуть совершенства и рассказать об этом другим. Желая довести скорость до абсолюта, он стремился научиться перемещаться в пространстве и времени со скоростью мысли. Не желая мириться с правилами социума, он был изгнан из стаи… — поясняла я и, сама того не заметив, погрузилась в подробный пересказ.
Барретт все это время молчал, не перебивал и не задавал наводящих вопросов, из чего я не могла понять — слушает он или погружен в свои мысли. Несмотря на это, я продолжала рассказывать об идее духовной свободы, о цели стремления к совершенству, цитировала полюбившиеся строки, иногда проводила параллели с самим Ричардом, который в своем деле тоже стремился к абсолюту, и каждый раз, вскидывая взгляд на него, надеялась, что ему интересно.
Закончив свой монолог, я в очередной раз посмотрела на Барретта, но он все с тем же непроницаемым выражением на лице продолжал пилотировать "Limitless". Я решила больше не нарушать его гармонии и отвернулась в сторону окна.
— Подойди, — услышала я распоряжение Барретта и резко повернула голову.
Пытаясь понять его желание, я внимательно посмотрела на него.
— Сними халат, он будет мешать, — добавил он тем же тоном.
Все еще не очень понимая его намерений, я отстегнула ремень безопасности, стянула халат и, аккуратно обойдя панель с рычагами, встала вплотную рядом с его креслом.
Барретт, продолжая пилотировать, отъехал в кресле немного назад и, одним движением руки обхватив меня за талию, посадил к себе на колени.
— Без резких движений, — тихо распорядился он, и я, уже понимая его мысль, аккуратно ухватилась за небольшой штурвал в виде буквы "W". Ричард, контролируя полет, накрыл горячими ладонями мои холодные от волнения пальцы, и "Limitless" немного качнуло в сторону. Авиагоризонт тут же показал крен, но в следующую секунду Барретт уверенным движением выровнял штурвал моими руками. От чувства полета, ощущения скорости мое сердце бешено заколотилось о ребра, и у меня перехватило дыхание.
Внезапно Барретт, поколдовав над рычагом, потянул вместе со мной штурвал на себя, и мы, набирая скорость, взмыли еще на несколько футов ввысь. Датчик скорости показал запредельную цифру и у меня перехватило дыхание.
Барретт медленно отпустил мои ладони, и я осталась один на один с "Limitless".
Невесомость скорости. Как откровение. Как момент истины.
От остроты ощущений, осознания того, что я управляю летающей яхтой на безлимитной скорости, сердце ухнуло вниз, а в кровь стремительным потоком ворвался адреналин, накрывая меня жаркой волной. Сейчас я знакомилась с живой птицей, и это было незабываемым ощущением. Несясь над гладью воды и пронизывая пространство, я чувствовала биение Ее сердца, Ее дыхание. Ощущая ветер под Ее крылом, брызги на глянцевой поверхности Ее корпуса, я будто сама, слившись с ней воедино, парила птицей над океаном.
— Рада с тобой познакомиться, — прошептала я ей, и она, вступая со мной в живой диалог, тихо завибрировала, давая понять, что она меня слышит.
Сейчас она показывала мне свой мир, и внезапно я поймала ту эмоцию, которую испытывал Джонатан Ливингстон, разбивая цепи своего сознания, стремясь к свободе. Теперь я и сама могла ее ощутить каждой клеточкой плоти. "Скорость — это мощь, скорость — это радость, скорость — это незамутненная красота"*. И это было беспрекословной истиной, это ощущение полета было абсолютом свободы, моей свободы.
Почувствовав, как Барретт опять накрыл мои пальцы, забирая управление в свои руки, я наклонилась над штурвалом и тихо произнесла птице на ушко:
— Спасибо, что поговорила со мной, "Limitless".
А вокруг нас волновалось бескрайнее море, уходя далеко за горизонт, и мне в какой-то момент казалось, что мы попали на планету-океан, которая состояла сплошь из темной глубокой воды. То тут, то там неожиданно вздымались небольшие водные барханы, гонимые ветром, и создавалось ощущение, что океан был живым и разговаривал с нами, являя собой некую разумную субстанцию, как в фильме, который я когда-то смотрела. Увидев очередной вздыбившийся бархан-приветствие нашей "Limitless", я тихо произнесла:
— Солярис.
Барретт по обыкновению никак не отреагировал, а я, положив голову ему на плечо, закрыла глаза и попыталась навсегда запечатлеть это состояние в памяти, как кадр на фотопленке. "После победы над пространством остается только Здесь. А после победы над временем — только Сейчас"*.
"Она в настоящем? Можешь считать и так", — тихо пронеслось в моем сознании, и я улыбнулась. Что ждало меня завтра, как всё сложится по возвращению в Сиэтл, я не знала. Здесь и сейчас я наслаждалась настоящим. "Здесь и Сейчас" было абсолютом моего счастья.
* * *
*Цитаты из повести Ричарда Баха "Чайка по имени Джонатан Ливингстон"
