Обрыв, который я чувствую в своем сердце, равен целой Марианской впадине, помноженной на миллион раз.
Не помню, как выхожу из дома. Теряюсь как-то даже, не понимаю, где я. Словно я не с отцом говорила, а с каким-то…незнакомцем.
Малик подходит ко мне сам. Он берет меня за руку и ведет к моей Тесле, дает сигнал своим людям. Нади в машине нет. Я это замечаю сразу, но мне не нужно спрашивать, где она, я итак это знаю. Она едет впереди. В огромном, черном внедорожнике. А мы сзади. Только вдвоем.
- Надеюсь, что ты больше не будешь совершать своим нелепые попытки от меня сбежать?
Ежусь, глядя в окно. Снова идет снег, крупные снежинки ложатся на молчаливые, многовековые сосны, которые давят с двух сторон трассы, как безмолвные Боги.
Это и есть моя вымощенная благими намерениями дорога в ад. Они меня туда провожают…
- Лили, я с тобой разговариваю.
Упрямо молчу. Не хочу его слышать. Не хочу видеть. Ничего не хочу, но кого это волнует? Малик переключает машину на автопилот, а потом тянется в мою сторону. Я вижу его ладонь с крупным перстнем на мизинце и резко дергаюсь в сторону. К двери. А потом шиплю.
- Только попробуй ко мне прикоснись. Только попробуй притронься своими грязными руками.
Малик замирает. Слышу и чувствую его ухмылку, а потом тихий, вкрадчивый, бархатный шепот.
- И что же ты сделаешь, родная?
- Выпрыгну на ходу.
Перевожу взгляд и твердо повторяю.
- Клянусь, я на ходу выпрыгну из тачки.
Мы молча смотрим друг на друга. Он оценивает мою решительность, которая сейчас граничит с сумасшествием.
Оно, правда, есть. Мне надо думать о дочери, и я думаю, конечно. Вряд ли я решусь претворить угрозы в жизнь, но не потому, что страшно. Мне не страшно. За один вечер я потеряла все, и все основания, которые казались гранитным, на деле лишь говно и ветки. Ветер подул — их нет. Отец? Муж? Семья? Любовь? Ничего не осталось. Одна только жестокая реальность, в которой я, как загнанный в угол зверь. Единственное, что осталось — это дочь. Поэтому нет, я, конечно же, не сделаю этого. Малик знает. Я кожей чувствую, что он все прекрасно понимает, но, наверно, осталось в нем хотя бы что-то от человека?
Издает смешок, резко подается обратно на свое кресло, а лапы свои укладывает на мой руль. Противно? До безумия. Закажу химчистку после этого, но хотя бы не я. Да. Хотя бы эти руки не меня касаются, что уже победа в каком-то смысле.
До дома мы едем в тишине, а когда останавливаемся, я тут же вылетаю из машины, хватаю дочь и быстрым шагом возвращаюсь под крышу угрюмого замка на холме.
В спину ощущаю взгляд. Чудовище, за которое мне хватило ума выйти замуж, ничего не говорит, просто смотрит. А этого уже много…
Утром становится больше, когда я понимаю, что снова ошибался. Он не трогал меня не из-за внезапно проснувшейся человечности, просто издеваться и ломать меня медленно и планомерно выглядит слишком заманчивой перспективой, чем даже теоретически допустить, что я действительно выпрыгну на скорость и разобьюсь, как разбилась изнутри…
«Ты принадлежишь мне»
Лили
Я почти не спала. Еще одна ночь без сна на счету, и это уже становится отвратительной привычкой.
Встаю, поправляю волосы и тру глаза. Надия тихо посапывает, но уже трет глазки, а это значит, что она совсем скоро проснется. И конечно же, еще кое-что…
Буквально через мгновение дверь в детскую открывается, и на пороге вырастает ее няня. Миловидная девушка, блондиночка, зовут Алена. Мне она нравилась, но теперь я на нее смотрю с подозрением. Она с шоком. Уставилась, замерла. Понимаю. Я никогда не сплю в детской, если на то нет оснований, а сегодня спала и буду дальше это делать. В нашу спальню — ни за что не пойду! Разве что переодеться.
А ты трахалась с ним? Вот мне интересно. Он же «периодически» спит с другими женщинами. Так как? Ты из их числа? Миловидная няня-Алена?
- Лилия Антоновна? Вы…здесь.
- Очевидно.
Отвожу глаза и делаю вид, что мне на нее плевать, хотя это не так. Воображение услужливо подкидывает все те взгляды, которые бросала наша няня на моего мужа, и это бесит. Но стоп. Нет. Не стану реагировать. Тупо на гордости пру, которая не позволяет мне и дальше задаваться такими непозволительными вопросами.
Унизительно ведь. Ну…спрашивать про его «курсирующие интрижки», когда я все равно ничего не могу изменить. Да и не хочу! Плевать! Пусть трахнет хоть весь мир, если это поможет ему почувствовать себя мужчиной.
А мне плевать.
Пле-вать.
Поднимаюсь с кресла, потягиваюсь, а потом бросаю взгляд на дочу. Она даже не заметила, что сегодня у нее было такое «увлекательное» путешествие. Это хорошо. Я не хочу пугать своего ребенка, а Надия слишком устала. Ей нужно было время выспаться.
Конечно, колет. Да-да, совесть меня поджаривает: не надо было таскать ее после болезни. Тут я, как мать, просчиталась…
Поджимаю губы, а когда малышка открывает глазки и трет их, сразу подхожу, шепчу ей нежности и целую в обе щечки. Потом даю распоряжение Алене и иду переодеваться.
Ну, как? По минному полю будто. Сначала голову просовываю в дверной проем, потом убеждаюсь, что Малика на горизонте нет, и только после этого быстрыми перебежками добираюсь до шкафа.
Надевая со скоростью света шелковую майку, штаны, а сверху накидку, плотно завязываю пояс и выхожу. Можно сказать, вылетаю. Сначала позавтракаю, так решаю, заодно проверю, что его дома нет. Потом можно и в душ. Сегодня на работу не поеду, сил нет никаких! Лучше займусь делами насущными. Например, найду адвоката. Если этот надменный кусок придурка думает, что я возьму, сложу ручки на коленках и, как покорная куколка, сяду и буду дальше ему в рот заглядывать — пусть подумает еще раз! Козлина!
Киплю. Да, ничего за одну ночь не изменилось. Мне больно, обидно, я злюсь, и у меня, кажется, кроме как уйти любой ценой, ничего в голове нет больше.
Спускаюсь вниз. Дом огромный, я уже об этом говорила, и сейчас это до бесконечного раздражает, но еще больше меня бесит…что никто и никуда не уехал.
Я слышу голоса из столовой, и если один вполне ожидаемый, то второй…
Немыслимо!
Резко открываю дверь и вижу. Сидит. ОНА СИДИТ ЗА СТОЛОМ! И жрет мои яйца! Если что, как бы двусмысленно ни звучало, я сейчас говорила об омлете. Но да! и второй смысл сюда тоже сам собой, да заходит.
Разговор затихает также внезапно, как я появляюсь. Малик сидит во главе стола, с одной от него стороны — Багир, с другой — эта сука. Все уставились на меня. С опозданием думаю, что возможно, разумней было бы постоять и послушать, о чем они тут болтают, но разум, как уже ясно из зажигательной предыстории — покинул чат.
Смотрю. Нет, буквально испепеляю взглядом, и это серьезно. Я не могу оторваться от этой наглой суки и злюсь настолько сильно, что у меня перед глазами начинают выплясывать джигу красные мушки.
Аж руки затряслись, как сильно мне в этот момент захотелось перемахнуть через стол, сбить ее со стула, сесть верхом и бить, пока она не перестанет выглядеть такой, сука, довольной!
- Малик? - открывает она рот, - Кажется, твоя жена забыла про манеры? Или она у тебя просто малахольная?
Буквально вздрагиваю, когда слышу ее голос. В ушах начинает шуметь кровь, но я не слышу ничего не поэтому. Малик просто молчит. Смотрит на меня пристально, чуть ладонь поднял, как гребаный царь в своем гребаном королевстве.
Сука…
Дыши.
Надо держать себя в руках.
Натягиваю на лицо милую улыбку, захожу чуть глубже в комнату и складываю руки на груди.
- Еще я не слушала уроки по этикету от дешевой шлюхи.
Багир роняет вилку, лицо…как там ее? Ах да, точно. Элен. Натягивается как маска. А вот у моего супруга на губах появляется легкая ухмылка.
- И тебе доброе утро, малыш. Садись.
- Еще чего. Если ты думаешь, что я буду сидеть за одним столом с этой потаскухой, ты, твою мать, явно подхватил от нее сифилис. Говорят, он влияет на работу мозга.
