Рома поднимается с дивана и протягивает мне руку.
– Тогда пойдём, проведу тебе экскурсию и поедем.
Он проводит меня по коридору на кухню. Там, как и во всей квартире хороший ремонт. И в отличие от студии, нет творческого беспорядка. Потом мы идём во вторую комнату, туда, где он переодевался. Там не так много места, стоит только шкаф-купе и кровать со столиком. Есть небольшое окно. Сторона южная, так что в спальне очень светло и уютно. Я замечаю на тумбочке электронную книгу. А потом рассматриваю небольшую картину над кроватью. Она висит в широкой, красивой раме. Мои глаза округляются.
– Это «Стог сена» Моне?
– Да.
Я даже не смотрю на Рому и подхожу поближе к картине.
– Какая потрясающая копия! Надо же, и мазки. Будто реально Моне.
– Художник старался.
Теперь перевожу удивлённый взгляд на Рому.
– Это твоя работа?
– Не-ет, – отмахивается он. – Разумеется, нет. Я бы так не смог.
– А кто художник?
Рома как-то неловко, очень широко улыбается.
– Очень талантливый человек.
– Женщина?
– Что? Нет!
Снова приближаюсь к картине.
– Это стог, зима, да?
– Да. Пасмурная погода.
Отхожу от стены и снова смотрю на Рому.
– Почему она висит в спальне?
– Чувствую в её настроении что-то близкое к себе. Понимаешь?
– Угу.
– Она со мной уже много лет. – Рома с горящими глазами смотрит на картину и продолжает. – Не могу представить свой день без того, чтобы не взглянуть на неё утром. Она будто часть меня. Моё вдохновение. Смотришь, и все ответы в ней.
– Ого!
– Что такое?
– Ну, это уже помешательство, – смеюсь и по-доброму пихаю Рому в плечо.
Он как-то задумчиво усмехается.
– Да. Ты права.
Мы возвращаемся в гостиную за моей сумкой. А я всё думаю. Стог, зима, пасмурная погода… Почему именно эта картина? Она лучше всего отражает его внутренний мир? Что же у него там тогда происходит? Вопросов становится только больше. А оставаться в неведении невыносимо. Я чувствую, как Рома стал очень важен для меня. Я хочу узнать его лучше. Понимаю, что это эгоистично, но если я не получу хоть какие-то ответы, я сойду с ума от всяких домыслов. Встаю напротив Ромы и беру его за руки.
– Ром, послушай. Я сама не люблю, когда лезут в душу, но у меня столько вопросов.
– Что-то не так? – Его тело слегка напрягается, взгляд бегает по мне.
– Можно я задам вопрос?
Рома отводит взгляд и смотрит на люстру на потолке. Загадочно улыбается какой-то своей мысли, не выпуская моих рук из своих. Потом заглядывает мне в глаза, будто в самую душу. В его зрачках играют солнечные блики. Он кажется добрым, мягким, открытым. Но это только на первый взгляд. А если смотреть глубже, то можно заметить: там холод, пасмурно, зима. Рома спокойно отвечает:
– Спрашивай.
Часть 18
– Я знаю, ты живёшь один. Это прозвучит странно… Ничего не подумай. Это твоя квартира?
Я думала: когда спрошу, Рома будет смеяться или смутится, но он просто кивает.
– Угу.
– Тогда я подытожу.
– Давай.
– Ты живёшь один, в своей квартире, в самом центре Москвы.
– Да.
– Работаешь простым преподавателем в университете. Ну, ещё картины рисуешь, продаёшь их, наверное, не знаю…
– И о чём ты хочешь спросить?
Я серьёзно смотрю на Рому, не размыкая наших рук.
– Как так вышло? Чем ты занимался раньше? Где тогда твоя семья, и почему ты не с ними?
Рома отпускает мои руки, делает шаг назад и поджимает губы, отводя задумчивый взгляд. От этого у меня перехватывает дыхание, сердце уходит в пятки. Мне хочется сквозь землю провалиться. Но знала же, что не нужно лезть к людям.
– Ром, я не хотела.
Он поворачивается ко мне, но смотрит, как раньше: непроницаемо, без улыбки. Снова это лицо, не выражающее никаких эмоций. Но теперь я знаю, внутри у него ураган. Он решается, стоит ли мне доверять, пускать ли меня ещё ближе. За всеми его улыбками, вежливостью и добродушием, мне кажется, скрывается непростое прошлое. Я вспоминаю «Стога, зима, пасмурная погода» … Это состояние души, его суть. Внутри он не такой стойкий, каким хочет казаться. Но я лишь пытаюсь быть ближе. Приласкать, успокоить, я не желаю зла.
– Позволь мне узнать тебя. – Я делаю шаг к нему, и он сам берёт меня за руку.
Мы так и стоим в его студии.
– В этом нет никакой тайны, Виола, – всё с тем же спокойствием, но всё ещё без улыбки говорит Рома. – Не хотел грузить тебя своим прошлым. Но, если для тебя это важно, скажу.
Я встаю рядом с ним и опираюсь спиной на стену. Она даёт приятное ощущение прохлады. Рома продолжает говорить:
– У меня нет семьи. Вот и всё.
От этих слов в груди начинает печь.
– Родители умерли, когда мне было пятнадцать. Они отдыхали в домике на севере. Забилась труба камина. Ночью они задохнулись.
У меня перехватывает дыхание, а на глаза выступают слёзы, и я боюсь даже посмотреть в сторону Ромы.
– У отца был брат. Дальше я рос с дядей Сержей. – Рома тяжело выдыхает, потом молчит какое-то время и продолжает: – С отцом мы не всегда ладили, а вот с дядей наоборот. Я ему очень благодарен за всё, что он сделал. А в этом году, третьего мая его не стало.
Рома печально вздыхает, а потом так по-доброму улыбается и приобнимает меня, будто это мне нужна поддержка. Я глажу ладонью его щёку. В моих глазах всё ещё стоят слёзы.
– Мне так жаль, что тебе пришлось пережить всё это.
– Ну всё, всё. Не разводи драму. Я уже в порядке. – Он говорит мягко, успокаивающе и вытирает с моих щёк слёзы.
– Знаешь, – говорю я, всхлипывая, – папа умер, когда мне было четырнадцать. Всю жизнь проработал электромонтёром, а в тот день нам сказали, что он разбился. Сорвался, когда работал на высоте.
Эмоции окончательно выбивают меня из колеи. Я скатываюсь по стене вниз на такой же холодный пол. Рома садится рядом и берёт меня за руку.
– Я тогда на учёбу забила, танцы забросила, связалась с самой безбашенной компанией с нашего района. В общем, фигово было. – Я шумно вздыхаю, пытаясь прийти в себя. – Но я даже не представляю, что чувствуешь ты. Мне стыдно. Зря я спросила.
– Не переживай. Иди сюда.
Рома крепко меня обнимает, а я утыкаюсь носом ему в грудь и закрываю глаза. Какое-то время внутри ещё бушует обида на жизненную несправедливость, боль старых ран, стыд, сочувствие. Потом, чувствуя сильное, ровное дыхание Ромы, я окончательно успокаиваюсь. Приходит чувство поддержки и защищённости. Мне становится так хорошо и уютно в тёплом коконе наших объятий, что в какой-то момент я практически засыпаю, вовремя опомнившись, что я не в своей кровати, а на улице ещё день.
– Как насчёт нашей поездки? – тихо спрашивает Рома.
Я бурчу полусонным голосом:
– Так хорошо. Давай останемся здесь.
– Так и будем лежать на полу у меня в гостиной в куртках и шапках?
– Ага…
Полежав в объятиях самого лучшего мужчины на свете ещё пару минут, я решаю, что всё же хочу увидеть, куда он планировал нас отвезти. Поэтому не без сожалений поднимаюсь, поправляю на себе одежду, хватаю сумку и иду обуваться.
Часть 19
В дороге я пытаюсь отогнать неприятные мысли. У нас с Ромой выдался непростой разговор. Я всё ещё чувствую подвох. Какая-то недостающая деталь во всей его истории крутится в подсознании, но я не могу за неё ухватиться. Но сейчас решаю, что не буду грузить себя ещё больше. К тому же настроение Кольского вроде бы улучшилось. Не стану донимать его расспросами.
К полудню мы доезжаем до места. Как я и предполагала, это оказывается горнолыжная база. У въезда висит растяжка на двух столбах: «Открытие сезона». Мы заезжаем на парковку. Выходим из машины и я завороженно оглядываюсь. На огромной территории раскинулись заснеженные горы, холмы и лес. Вверх и вниз по горам тянется ровная цепочка подъёмников. Впереди, ближе к парковке, административное здание, торговые лавки и фотозоны. А вокруг кишит целый муравейник людей. Рома смотрит на мою реакцию.
