Жестокии развод (СИ) - Тес Ария

С кухни раздаются приглушенные голоса. Точнее, с голубого экрана, а еще тянется тонкий запах дыма – тетя. Моя тетя часто курит, когда работает, и, видимо, именно этим она сейчас и занимается…Толкаю дверь и вижу ее за столом. На заднем фоне действительно работает небольшая плаза, а она сидит, погруженная в свой ноутбук, но резко вскидывает глаза и тут же улыбается, когда видит меня.

– О, наконец-то ты встала.

Я киваю пару раз и захожу, а когда присаживаюсь, мы погружаемся в тишину. Тетя отставляет ноутбук в сторону и говорит, что заказала какую-то еду на завтрак. Ха-ха! Готовить она так и не научилась, да и не хотела, наверно, никогда. Тетя Лена бастует, кажется, против всех классических обязанностей женщины. Она не моет посуду, не готовит еду, не убирается в доме и не воспитывает детей. Для первых трех пунктов у нее есть домработница, а для ребенка никогда не было душевных сил и желания. Мама рассказывала, что в юности у нее был мужчина, которого она очень сильно любила, но он умер. Попал в аварию, и на этом все было кончено. Забавно, вообще. Многие сочли бы тетю Лену холодной, циничной сукой, а, как по мне, тот факт, что она так до сих пор и не отпустила ту свою первую любовь, потеря которой навсегда закрыла ее сердце, значит очень многое. Этот человек способен на глубокие чувства, и если есть в мире «однолюбы», в которых я уже совсем не верю, то это определенно будет она…вот он пример безграничной преданности, даже если для кого-то она граничит, а может быть, смешивается с глупостью.

Для меня это не так.

Тетя Лена не глупая или безумная, тем более не холодная женщина. Пока она мельтешит на кухне, выкладывая ресторанные оладушки на тарелку и поливая их большим количеством сгущенки, я вижу в ней заботу и тепло. Просто оно очень дозировано и только для своих. Только для близких, в круг которых сложно попасть. Может быть, даже невозможно. Хотя нет. Я видела, что к этому мальчишке тетя Лена относится трепетно. Всего по паре ее движений такое определить очень просто, если ты уже давно находишься в кругу ее близких людей. Она открывается тебе и позволяет узнать свои привычки и свою душу. Поэтому да, по паре ее движений, я прочитала, что к мальчику она испытывает тонкую, но прочную привязанность.

Как он этого добился? Когда? Это ведь действительно сложно. Тетя Лена, моя любимая, «железная» леди? Вдруг воспылала теплыми чувствами к незнакомцу? За многие годы ни один мужчина не смог пробраться к ней ближе расстояния вытянутой руки. Она всегда держала дистанцию, а тут…

– Вот, покушай, – ласково говорит она, ставя тарелку передо мной, – Надо набраться сил. У меня для тебя…

– Теть Лен, а можно спросить?

Она замолкает на секунду, но потом кивает и присаживается на стул.

– Конечно, Галчонок.

– Расскажи мне про того мальчика.

– Про мальчика?

– Про Олега. Кто он такой?

Тетя Лена молчит пару мгновений, потом усмехается и кивает.

– Тоже зацепил?

Не то чтобы да, просто…

Неопределенно веду плечами. Что я чувствую к Олегу? Странное что-то. С одной стороны, да, он цепляет. С другой стороны, бесит. Глупая детская ревность и обида, что меня не посвятили в эту тайну мадридского двора. Черт возьми! Почему мне ничего о нем не рассказали?!

Тетя Лена зажигает сигарету. Дым от нее уходит в потолок, а тяжелые шторы с крупными, белыми бутонами роз плавно скользят от легкого, морозного ветерка. Я бросаю взгляд в окно. Как и всегда, в Питере серо. Наверно, мы, те, кто родился и вырос здесь, без труда различаем все оттенки этого серого. Они всегда означают разное, и я знаю…знаю, что значит этот серый. Скорее всего, через какое-то время выйдет солнышко, которое будет скакать и искриться по крышам и окнам старого фонда Петербурга. Это будет красиво. Почти по Пушкину:

Мороз и солнце; день чудесный!

Еще ты дремлешь, друг прелестный -

Пора, красавица, проснись:

Открой сомкнуты негой взоры

Навстречу северной Авроры,

Звездою севера явись!

Сразу на душе как-то теплее…будто бы новое начало у истоков темной реки, которое дальше обещает только хорошее. Несмотря на всю грязнь и чернь начала…

Мотаю головой и перевожу внимание на тетю Лену. Глупости в голову лезут какие-то. Новым началом в моей ситуации даже не пахнет. Мои дети ни разу мне не позвонили, а супруг, наверно, вовсю воркует с новой любовью. Свободным человеком. Кстати, интересно, почему он не прислал до сих пор бумаги на развод? Клянусь, я уверена, что он притащил их с собой на похороны и ждал момента, чтобы подсунуть мне на подпись. Клянусь, так и было!

– Ну…что тебе сказать? – голос тети отвлекает от грузных мыслей, и я пару раз моргаю и концентрируюсь на ней.

Это лучше, чем сгорать от едкой обиды и снова распадаться на атомы. Ноющую боль в своей спине от ударов ножом я все равно чувствую, и этого достаточно, как по мне, чтобы помнить, как меня жестоко предали самые близкие. Этого просто достаточно…

– Ты же знаешь Надю. Она всегда говорила, что ей повезло родиться в богатой семье, но многим-то нет…

– Поэтому она занималась благотворительностью.

– Да. Около года назад Надя случайно встретилась со своим одноклассником на одном из вечеров, а он, как оказалось, посвятил жизнь музыке.

– Та-а-ак?

– Вместе они решили создать программу для детей из детских домов. Николай долго не жил в России, а сейчас вернулся.

– Что-то все возвращаются в Россию…

Тетя усмехается и указывает подбородком на дверь, ведущую из кухни.

– Ты про Виталия?

– Ну…да.

– Что я могу тебе сказать? Так или иначе, русский человек – это русский человек. Нас всегда тянет домой, как бы хорошо там ни было. Все равно не то. Особенно ближе к закату нашей жизни, Галчонок.

Немного ежусь. Воспоминания о могиле возникают перед глазами, но я решительно отодвигаю их в сторону. Не надо. Просто…не надо.

– Да…наверно. И что было дальше?

– У Николая есть старшая дочь. Ее зовут Екатерина, и она, как отец, полностью отдалась искусству. Все вместе они решили создать особую школу-интернат, в которой обучали бы детей, а так как они планировали сделать из этой школы…скажем так, образец для подражания и мечтой любого человека, который, как и они сами, с удовольствием связали свою жизнь с музыкой…там обучались бы дети и из богатых семей. Если честно, в основном из богатых.

– Они хотели открыть частную школу для мажоров.

– Ну…не надо так грубо. Ты должна понимать, что занятия музыкой – это дорогое занятие. Один инструмент сколько денег стоит? В общем, ты понимаешь.

– Понимаю.

– Итак, Николай, Екатерина и твоя мама объединили свои усилия. Им помогал сын Коли, Андрей. Он больше по бизнесу и разбирается в инвесторах, может быть, даже в какой-то государственной поддержке. Короче, в организационных моментах.

– Ага…

– Остальные занимались больше поиском…детей. Много мест было отдано сиротам, как способ помочь им и протолкнуть в лучшую жизнь и перспективы. Катя, как самая молодая, ездила по России и искала таланты там. Коля занимался поиском талантов среди своих друзей…мажоров? Так ты сказала?

Издаю смешок и киваю, а потом заканчиваю за тетей.

– А мама искала таланты по детским домам.

– Да. Она уже имела связи, часто туда приезжала и помогала им, занималась с детьми. В одном из детских домов Гатчины она познакомилась с Олегом.

Сердце замирает, а по коже почему-то бегут мурашки…я двигаюсь ближе, будто сейчас буду посвящена в какую-то глубокую тайну. Не дышу. Наверно, так оно и есть. Об этой части жизни своей мамы я не знала. Почему?…

– Он попал туда два года назад, – тихо продолжает тетя Лена, – Мама умерла при родах, его воспитывал отец.

– И куда он делся?

Не могу скрыть яда в голосе. Отец для меня в принципе фигура эфемерная, а после Толи стала еще и до одури мерзкой. Конечно, это странная реакция, все-таки нас объединяли другие узы, но…какой нормальный отец станет настраивать и обрабатывать детей против их матери? Да никакой! Он сделал это из чистого эгоизма, а в воспитании детей эгоизма быть не должно. Ты несешь определенные обязательства, когда решаешь завести ребенка, и основное, если не самое главное: всегда отталкиваться от того, что будет лучше для твоего малыша. Я сомневаюсь, что лучшим выходом для моих детей – это левая бабища, которая влезла в чужую семью. Как ни крути, она никогда не будет относиться к ним, как к своим, и никогда не будет их любить, как своих. Мои дети просто идиоты. Взрослые? Ха, только номинально! Они пока не понимают, как глубоко себя закопали, и я это знаю. Судя по бабушке "нашей потрясающей любви", жизнь очень скоро надает им по башке. Но! Они еще не видели этой самой жизни, а Толя видел. Он должен был понимать, да и понимает, наверно, все, просто его эгоизм и дикая потребность «сохранить свое» – вот главный двигатель его решений. Он скорее сдох бы, чем допустил, что дети будут винить его, ненавидеть и не общаться, а тем более! Примут мою сторону в конфликте. Нет. Не бывать такому. Почему я теперь отношусь к фигуре отца настолько ядовито? Действительно. Почему? Ха!