Слова на виражах - Дрим Тория

– Я намерен работать двадцать четыре на семь, Серхио, – я ловлю его по окончании встречи.

Он закатывает глаза.

– И это твоя ошибка. Успокойся, Даниэль. Придерживайся графика. Сон, питание, тренировки. Ты – не робот. И не можешь работать каждую секунду своей жизни.

Хочу возразить, но сдерживаю этот порыв. Если я посвящаю себя какому-то делу, то отдаюсь без остатка.

– Есть проблемы? – спрашивает он.

– Нет.

– Ты справишься. Главное – не терять голову.

Серхио хлопает меня по плечу, и я решаю довериться ему, несмотря на огонь, который загорелся внутри, и который желает вырваться наружу и показать, кто на самом деле заслуживает трофей в этом сезоне.

– Увидимся на тестовых.

Порой мое стремление к победе затмевает все вокруг, и я забываю, что организм нуждается в отдыхе и восстановлении.

«Я не могу позволить себе устать. Я должен быть сильным».

Меня отбрасывает назад. В темную комнату, которую я называл Дырой.

Воздух спертый и зловонный, так что я закрываю нос черной рубашкой, которую отец кинул мне перед тем, как здесь закрыть.

Дыра крошечная и сырая. Заброшенная кладовая, где лежат только самые ненужные вещи. В числе которых я. Сын знаменитого Гроссо, идеала для множества людей и злодея для собственного ребенка. Никто не знает, какой он самом деле, кроме меня и тетушки Бэллы.

Именно из-за его стального характера и принципов, которые я никогда не приму, я здесь.

Темные стены, испещренные трещинами, будто дышат холодом, отчего все тело знобит. Нос течет, и ничего не остается, как вытирать сопли краями рубашки. Отвратительно.

На потолке висит старая разбитая лампочка на покосившемся проводе, которая вот-вот упадет. Света от нее давно нет. В этой Дыре царствует мрак, постепенно проникающий под кожу.

Пол покрывает грубая, потрескавшаяся цементная поверхность. Ступни мерзнут. И я подтягиваю ноги и пытаюсь растереть их, чтобы они не немели.

По углам Дыры разбросаны грязные вещи: проржавевшие инструменты, помятые картонные коробки, старые тряпки. На полке, забитой пылью, стоят банки с чем-то засохшим и давно никому не нужным. Но при виде них у меня все равно скручивает живот. Отец не приносил еды уже почти сутки. И я мечтаю о глотке воды и испеченной булочке.

С каждым днем я ненавижу отца все сильнее. Это чувство разрастается внутри до немыслимых размеров и, кажется, скоро порвет мою оболочку.

– Будешь сидеть здесь до тех пор, пока не согласишься с моим решением, – сказал он и повернул ключ в замке. Я захлебываюсь в слезах от несправедливости. Ни за что его решение не станет моим! – Значит и умру тут! – крикнул я в ответ, но его тяжелые шаги уже отдалялись.

После этого он не приходил уже сутки. Я в Дыре третий раз, и этот разозлил отца больше всего.

– Я не буду жить с тобой, – сказал я ему. Он словно получил пощечину, не привыкший слышать отказы. – Я переезжаю к тетушке Бэлле в Англию и собираюсь стать гонщиком. Мне не нужен твой бизнес!

– Кто тебя спрашивает, щенок? Это не обсуждается. – На его лице нет ничего, кроме отвращения. Он смотрит не на сына, а на проект. Проект, который разваливается в его руках. Мерзость в человеческом обличии.

– Она меня заберет. Она не оставит меня с тем, кто уничтожил ее родную сестру. Сердечный приступ мамы случился из-за тебя! Я все знаю!

Он ударил меня в спину так сильно, что я отлетел на противоположный край кладовой. Скорчившись от боли, я еле дополз до кресла. Если бы я был сильнее, старше и мог дать отпор…

– Сукин сын, – прошипел он.

Я видел в нем воплощение демона. Быть может, он им и является.

– Хоть бы эта винодельня сгорела, – прошептал я, а образ отца расплылся из-за болезненных ощущений, как молния, рассекающая небо.

Боль отступает, а вот голод не дает покоя. Все мысли возвращаются к еде и воде. Живот скручивает от зудящих спазмов, а язык прилип к небу. Я не хочу видеть отца, но он должен прийти и выпустить меня. Не принуждая ни к чему.

Семейный бизнес, которым так горел отец, приносит только несчастья. Эта винодельня – проклятое место. Она отобрала у меня маму, сделала из отца чудовище.

Я, Даниэль Гроссо, не хочу иметь ничего общего с этой фамилией. Это метка, которая может и меня превратить в монстра. Дьявол смотрит на сына, у которого прорезаются адские крылья. Я ни за что не допущу этого.

Тяжелые шаги слышатся вновь. Он идет. На этот раз быстро и очень громко. Шаг. Шаг. Шаг. Дыхание перехватывает. А сердце замирает словно вставшие часы. Звук ключей. Замок. И дверь с силой открывается.

– Выметайся отсюда.

– Ты отпускаешь меня? Бэлла приехала?

Он стискивает зубы, и я машинально сжимаюсь.

– Ты будешь жить со мной. И только попробуй что-нибудь вякнуть. У тебя есть три года до шестнадцати лет, Даниэль. Затем я сделаю с тобой все, что нужно. Я сделаю из тебя того, кого нужно.

Я выхожу из Дыры навстречу грубому, ожиревшему чудовищу. И у меня появляется идея. С отцом нужно быть продуманнее. Я послушаюсь его сейчас, но все время до шестнадцати буду готовить план побега к тетушке и к мечте стать гонщиком. Я вырасту и смогу дать отпор. И, главное, избавлюсь от этой ненавистной фамилии.

– Mon ami, вот ты где! А я ищу тебя уже пятнадцать минут по всему этажу, – Итан выдергивает из воспоминаний, неожиданно появляясь в зале.

– Привет, – я жму его руку и сразу озадачиваю вопросом, – как продвигаются дела с Гроссо? Мы убрали все упоминания из Сети?

– Да. Все отлично. Написали опровергающую статью. Но, знаешь, это мало кого сейчас волнует. Все обсуждают тебя с Мией. Вы произвели фантастическое впечатление!

– Значит, все идет по плану, – констатирую я.

– Ага, спасибо, мне приятно, что ты так высоко ценишь мою работу. Молодец, Итан, ты настоящий гений. Как бы я справился без тебя? Хм, наверное, никак, повышаю тебе зарплату и дарю звезду с неба. – Итан саркастично улыбается. – Кстати, о планах. Завтра у вас фотосессия.

– Уже? – Я удивляюсь скорости, с которой мы врываемся в медиапространство.

– Конечно. И фотографировать будет милашка Эвелин. – Итан с насмешкой выделяет ее имя. – Говорят, ты успел с ней познакомиться?

При одном ее упоминании тело напрягается.

– Нам стоит быть с ней осторожными. Она не такая простая, какой хочет казаться.

Итан давится слюной и кашляет.

– Да она же как синнабон! Шапочка глазури, нежное тесто и терпкая корица, которая в сочетании с остальными ингредиентами не отдает горечью. Идеальный баланс колкости и очарования. А какая талантливая! Ты оценил ваши фото с Мией?

– Ты описываешь девушку, сравнивая ее с едой? – Я морщу нос.

– Ну, вообще-то, голод по девушкам имеет немного схожее… Стой, ты сейчас сменил тему?

– Нет.

– А по-моему, да.

– Итан, нам есть, чем заняться. Какого хрена мы обсуждаем ее вообще?

– Эй, остынь, – говорит он мне, – она действительно профессионал. И я прошу тебя, не показывай свой дерьмовый характер. Искать Мии другую ассистентку сейчас я не собираюсь.

Меня останавливает непривычный резкий тон Итана. Я отвлекаюсь на входящий вызов. Достаю из кармана мобильник и вижу номер Мии.

– Привет, любимый, – саркастично приветствует девушка.

– Мия.

– Мой стилист подобрала тебе одежду на завтрашнюю съемку, могу отправить к тебе на примерку?

– Я сейчас занят. Буду дома в семь. Подойдет?

– Да.

– Тогда скинь адрес, Даниэль. Мой человек привезет тебе вещи.

– Ок.

– Bisous, – произносит она на моем родном языке, что означает «целую».

Я прощаюсь с ней тоже на французском, и Итан поднимает на меня глаза после того, как я откладываю телефон, и не может удержаться от комментария: