Плохая фанатка - Бейли Тесса

Единственным исключением был Бак Ли. Он же был единственным человеком, которому Уэллс доверял. Но оказалось, что дружба Бака держалась исключительно на его победах.

После этого Уэллс поклялся, что больше никогда и никому не поверит.

Он и не собирался.

А сейчас, впервые за долгое время, вновь захотел поддаться искушению.

Во многих смыслах этого слова.

Глава 10

Вечеринка Открытого чемпионата Техаса стала для Джозефины аналогом закулисья «Грэмми». Здесь собрались сливки гольфа: спортсмены, которых она видела только по телевизору или со стороны, вдруг оказались на расстоянии вытянутой руки, расхаживая в окружении пафосных светильников и белых пышных пионов в вазах. Хотя, стоит признать, никто здесь не мог сравниться с Уэллсом Уитакером, ее вечно недовольным спутником, но ему это знать было не нужно.

Она была его кедди и не могла больше фанатеть открыто. Это было бы непрофессионально.

Но пять лет безумия было сложно забыть, поэтому в качестве небольшого знака уважения она посвятила ему педикюр, решив, что босой он ее все равно не увидит.

Ну… по крайней мере, во второй раз.

Уж она постарается.

Возможность поработать кедди в таком крупном турнире выпадала раз в жизни, и она не собиралась упускать ее, постоянно… думая об Уэллсе. О мелочах, которые она никогда бы не заметила, не пообщайся с ним ближе. Например, как трепетно он относится к бывшему наставнику. Как только речь заходила о Баке Ли, Уэллс машинально опускал взгляд. Еще она заметила, что Уэллс иногда бывал джентльменом: привел ее на вечеринку, предложил работу мечты, проверил холодильник на наличие сока… но при этом уравновешивал свою доброту бесконечным ворчанием и жалобами.

Джозефину вырвал из мыслей Уэллс, который взял с подноса проходящего официанта бокал шампанского и протянул ей, а затем грубовато бросил официанту принести ему безалкогольного пива. Вскинул бровь, как бы показывая, что ждет комментариев Джозефины, но та лишь ответила ему прямым взглядом.

– Спасибо, – сказала она, поставив фужер на соседний столик, – но я сегодня пас. Поверь, ты не захочешь потом вылавливать меня на танцполе.

– О, – сказал он, кашлянув. – Даже не знаю.

– Серьезно. Зрелище то еще.

– Как твой работодатель, я должен понимать, с чем мне предстоит столкнуться.

При слове «работодатель» они молча переглянулись. Сейчас их разговор не походил на общение начальника и подчиненного, но завтра утром на поле все могло измениться. Джозефина вздохнула.

– Я готова танцевать только под одну конкретную группу. Но как ее услышу – все, пойду вразнос.

Уэллс практически рассмеялся – впервые за все время, что она его знала.

– Ты же понимаешь, что я спрошу о группе?

– А я говорила: хочешь меня дразнить, будь добр приложить усилия.

– Дай угадаю: какие-нибудь «Спайс Гёрлз»?

– Холодно.

– Тимберлейк.

– Еще холоднее. Прости, но ты ни за что не угадаешь. – Поджав губы, Джозефина огляделась и только сейчас заметила, что большинство взглядов прикованы к ним. – Ну что, раз твои друзья не рвутся к нам подходить, придется самим к ним идти?

Уэллс отпил безалкогольное пиво, которое принес официант, и Джозефина несколько секунд пялилась на его крепкое горло, пока насилу не смогла оторваться.

– Думаешь, у меня есть друзья? – Он вытер рот тыльной стороной ладони. – Как мило.

– Тебя вообще все здесь бесят?

– Тебя потерпеть можно.

В животе запорхали бабочки. Да нет, быть такого не может. «Можно потерпеть» – это не комплимент.

– Помимо меня.

– Тогда все.

Ну не мог же он постоянно ходить на такие приемы один.

– А вне гольфа у тебя есть друзья?

Уэллс пожал плечами, потирая шею. Потянулся отставить пиво, потом передумал. Посмотрите-ка. Она его зацепила.

– Несколько лет назад я участвовал в благотворительном турнире, – начал он, подразумевая турнир, где в пару к профессиональному гольфисту ставили какую-нибудь знаменитость, – и мне в напарники достался один хоккеист. Слышала о Берджессе Абрахаме?

Джозефина встрепенулась.

– Э… да. Я вот даже хоккеем не интересуюсь, но все равно его знаю. Это же он постоянно попадает на видео из-за своей… вспыльчивости?

– Он самый. – Уэллс передернул плечами. – В общем, он живет в Бостоне, но иногда заглядывает поболеть, когда я играю в Калифорнии, потому что у него загородный дом в Монтерее. Я тоже бывал у него на играх. Можем иногда ударить по пиву. Так, под настроение. Но я бы не назвал нас друзьями, так что если он появится – держи язык за зубами.

Она покачала головой.

– Вот почему все мужчины такие?

– Дай угадаю: у тебя есть «лучшая подружка». – Он содрогнулся.

– И я этим горжусь.

– И кто же?

– Таллула. – При упоминании лучшей подруги в горле встал ком, и она тяжело сглотнула. – Она учится на океанолога и хочет специализироваться на дикой природе холодных регионов. Иронично для девушки из Флориды, согласись? В общем, она уже год стажируется в Антарктиде. Изучает пингвинов. – Джозефина улыбнулась, гордая за подругу. – Возможно, ты ее видел. Она пару раз приходила за тебя поболеть.

Уэллс помотал головой.

– Ты меня отвлекала своими безумными воплями.

Она хмыкнула.

Чего он так смотрел на нее? Не верил, что у людей бывают друзья?

– Ты… по ней скучаешь. Сильно.

– Ага, – ответила она, и в глазах защипало. – Очень.

Помолчав, Уэллс кивнул.

Снова поднес к губам бутылку, но не успел отпить, как в комнату вошли несколько мужчин, смеясь и хлопая друг друга по плечам.

Среди них был Бак Ли.

Сейчас ему было под шестьдесят, и он давно уже не красовался под камерами. И хотя Бак Ли ушел из спорта больше двадцати лет назад, легендарный игрок оставил в мире гольфа такой неизгладимый след, что его до сих пор уважали – и притихшие при его появлении люди это только доказывали.

Он не был ни высоким, ни низким, а его лысину прикрывала твидовая кепка. Его сопровождали знакомые Джозефине завсегдатаи турнирных таблиц: Ченс Монтгомери, Райан Ким и Бастер Колхаун. Как один, все они остановились в центре зала, наслаждаясь безраздельным вниманием толпы, а затем разошлись, разбив толпу на небольшие группки.

Взгляд Бака остановился на Уэллсе и Джозефине, словно он всегда знал, где они, просто не спешил радовать их своим вниманием. Уэллс не шелохнулся, но в воздухе затрещало электричество.

– Вы общаетесь? – спросила Джозефина.

– Ага. – В тоне Уэллса чувствовалась наигранная беззаботность. – Он уговорил сильных мира сего вернуть меня в турнир.

«Ты свой ответ получила. Угомонись».

– Просто отношения у вас немного… натянутые.

«Ну, или влезь в его личную жизнь».

– Я не хочу об этом разговаривать, Джозефина.

Она кивнула. Нет так нет.

– Ладно.

– Наверное, я просто не ожидал, что мой наставник… исчезнет. Из моей жизни. Но, видимо, мои бесконечные проигрыши плохо сказывались на его репутации. Могу понять, почему он выбрал ее, – сухо закончил он.

– Уверен?

Уэллс покосился в ее сторону.

– Он знал, чем рискует. Когда мы познакомились, у меня под глазом красовался фингал, а из карманов торчали серебряные ложки из ресторана. Я никогда не притворялся кем-то другим.

Джозефина обдумала его слова.

– Это радует. Кого планируешь ограбить сегодня?

– Что? – Он фыркнул. – Никого.

Она вскинула бровь.

– Чего так?

– Да потому что я… изменился. – Уэллс тихо присвистнул. – Смотри-ка, я сам подставился. – Он медленно перекатился с пятки на носок. – Хочешь сказать, я сам виноват, что Бак меня кинул?

– Нет, – твердо сказала Джозефина. – Разве я могу? Меня там не было. И, если честно, я всегда по умолчанию…

– М?

– На твоей стороне, – быстро пробормотала она, стараясь не замечать, как смягчились его черты. – Просто я думаю, что обида сильно влияет на восприятие ситуации.