Месть. Идеальный сценарий (СИ) - Вестова Лея

Я вышла из этого проклятого дома, оставив Сомова рыдать в его личном аду. Я шла обратно по лесной тропинке, и ноги меня не слушались. В ушах звенело имя — Корчагин.

Теперь я знала имя своего настоящего врага. И я понимала, что шансов на победу в этой войне у меня практически нет. Я была муравьем, который посмел бросить вызов слону.

Глава 14

Обратная дорога из тверской глуши в Москву прошла в тяжелом, гнетущем молчании. Имя «Корчагин», произнесенное трясущимися губами сломленного человека, невидимым грузом лежало в салоне автомобиля. Оно было тяжелее любого трупа, реальнее любой угрозы. Оно заполнило собой все пространство, вытеснило воздух, сделало слова бессмысленными. Я смотрела на проносящиеся мимо унылые пейзажи, на серые деревни и темные леса, и видела в них отражение своей собственной души — выжженной, опустошенной, лишенной надежды.

Бороться с Вячеславом было страшно. Бороться с Элеонорой было омерзительно. Но это была понятная, земная борьба. Борьба с человеческими пороками — жадностью, завистью, предательством. Но как бороться с титаном? Как бороться с человеком, чье имя было синонимом власти? Человеком, который обедал с министрами, владел заводами и телеканалами, и чья безупречная репутация была выстроена лучшими пиар-агентствами страны? Моя война из частной драмы превратилась в безнадежное противостояние с системой, которую этот человек олицетворял. Я была не просто муравьем перед слоном. Я была пылинкой на его ботинке.

Дмитрий, казалось, читал мои мысли. Он вел машину, не отрывая взгляда от дороги, но я чувствовала, как напряжен каждый мускул в его теле. Он, бывший следователь, как никто другой понимал всю тщетность наших усилий. Он знал, как работают жернова этой системы, как они безжалостно перемалывают тех, кто смеет бросить им вызов. Он молчал, и в его молчании было больше отчаяния, чем в любом крике.

Вернувшись в Москву, мы с Дмитрием собрали военный совет. Так он это назвал, с горькой усмешкой. Наш «совет» состоялся на крошечной кухне конспиративной квартиры, ставшей нашей крепостью и тюрьмой одновременно. На столе стояли две чашки остывшего кофе и ноутбук, на экране которого светилось холеное, улыбающееся лицо Вадима Корчагина. Официальная биография. Меценат, реформатор, лауреат бесчисленных премий. Фотографии с президентом, с патриархом, с голливудскими звездами на благотворительном вечере. Портрет живого святого от мира большого бизнеса.

— Прямая атака на Корчагина — это самоубийство, — сказал Дмитрий, нарушив долгое молчание. Его голос звучал глухо и устало. — У него достаточно власти, чтобы уничтожить нас, не моргнув и глазом. Любой иск, который мы подадим, будет похоронен в суде еще на стадии приема. Любой свидетель, как Сомов, «случайно» выпадет из окна или умрет от «сердечного приступа». Любой журналист, который осмелится опубликовать компромат, на следующий день лишится работы и окажется под следствием за клевету. Он раздавит нас, Кира. И даже не заметит.

Я смотрела на улыбающееся лицо на экране, и меня охватило ледяное бессилие. Он был прав. Мы были в ловушке без выхода.

— Значит, мы должны сдаться? — прошептала я.

— Нет, — он поднял на меня тяжелый взгляд, и в его глазах я увидела отблеск того самого огня, который, казалось, уже потух. — Сдаваться мы не будем. Если мы не можем победить его в открытом бою, нужно заманить его в ловушку. Нужно заставить его самого совершить ошибку. Найти его слабое место и ударить туда.

— И какое же у него слабое место? — с горькой иронией спросила я. — У человека, у которого есть все.

— Жадность, — ответил Дмитрий без колебаний. — И высокомерие. Он считает себя богом. Он считает себя неуязвимым. А боги, как известно, не обращают внимания на мелочи. Они становятся небрежными. Он хочет твою компанию. Он потратил на это годы. И он захочет получить ее как можно дешевле и быстрее. Это и есть наша наживка.

План начал вырисовываться. Смутный, призрачный, безумный. Но это был план. Однако мы оба понимали, что для такой сложной, многоходовой игры нам нужен новый игрок. Нам нужен был не просто хороший юрист. Нам нужен был специалист по корпоративным войнам. Юридический диверсант. Человек, который не боится запачкать руки и играть на грани фола.

— У меня есть на примете один человек, — сказал Дмитрий после долгого раздумья. — Точнее, не человек. Явление природы. Ее зовут Анна Петрова.

Он рассказал мне о ней. О ее легендарной репутации в узких юридических кругах. О том, как ее боятся и ненавидят самые могущественные олигархи. О ее прозвищах — «Акула», «Леди-бульдог».

— Говорят, она однажды довела до инфаркта одного олигарха прямо в зале суда, просто методично разбирая его оффшорные схемы, — рассказывал Дмитрий. — Она не играет по правилам. Она пишет свои. Она берет только безнадежные, на первый взгляд, дела, и почти всегда выигрывает. Но она берет за свои услуги целое состояние. И, что самое главное, она берется за дело только в том случае, если лично ненавидит оппонента.

— Она согласится нам помочь? Против самого Корчагина?

— Я не знаю, — честно ответил Дмитрий. — Но если кто и не испугается его имени, то это она. Для нее это может стать главным делом в ее карьере. Вершиной.

Встречу с Анной Петровой назначили в небольшом, нарочито сдержанном ресторане в центре Москвы. Нейтральная территория. Дмитрий настоял, чтобы я пошла одна. «Она должна увидеть тебя, твою решимость. Я буду лишним», — сказал он.

Анна Петрова оказалась именно такой, какой я ее себе представляла. Идеальный брючный костюм, холодные, пронзительные глаза, безупречная осанка. Она была похожа на идеально отточенный, смертельно опасный клинок. Я села напротив нее и почувствовала себя дилетанткой, пришедшей на аудиенцию к гроссмейстеру.

Она не тратила время на любезности.

— У вас тридцать минут, чтобы убедить меня, что ваше дело стоит моего времени, — сказала она, взглянув на свои дорогие часы.

И я начала говорить. Я рассказала ей все. С самого начала. Про подставу, про наркотики, про сломленного актера, про покушение на шоссе, про атаку на Дмитрия, про сделку с Элеонорой, про жалкого, спившегося Сомова. Я выложила перед ней все карты, не скрывая ничего. Она слушала молча, не меняясь в лице, лишь изредка делая пометки в своем блокноте.

И тогда я произнесла главное. Я назвала имя.

— За всем этим стоит один человек. Вадим Корчагин.

Я ожидала любой реакции — удивления, страха, недоверия. Но я не была готова к тому, что увидела. Она не испугалась. Она даже не удивилась. В ее холодных, темных глазах на мгновение вспыхнул огонек. Огонек хищного, звериного азарта. Так смотрит охотник, который много лет выслеживал легендарного, неуловимого зверя и наконец-то напал на его след.

— Корчагин… — протянула она, и в ее голосе прозвучало почти мурлыкающее удовлетворение. — Интересно. Очень интересно. Я давно ждала возможности с ним поработать.

Для нее это был не риск. Это был вызов. Дело всей ее жизни.

Я рассказала ей о нашем с Дмитрием безумном плане — заманить Корчагина в ловушку. Она слушала, слегка наклонив голову, и на ее губах играла едва заметная, хищная улыбка.

— Ваш план хорош, — сказала она, когда я закончила. — Но он слишком прямолинеен. Слишком груб. Против такого игрока, как Корчагин, нужно действовать тоньше. Изящнее. Жесточе.

И она изложила свой план. План, который был дерзким и смертельно опасным.

— Ваша слабость, Кира, теперь наше главное оружие, — сказала она, глядя на меня так, словно я была фигурой на шахматной доске. — Мы не просто инсценируем твой полный нервный срыв. Мы создадим шедевр. Нам нужны слухи. Грязные, правдоподобные слухи. Мы запустим их через анонимные телеграм-каналы, через болтливых светских львиц, через продажных журналистов. Кира Гордеева на грани. Сломлена горем и предательством. Пьет. Принимает антидепрессанты горстями. Ее видели в непотребном виде в ночном клубе. Она готова отдать империю отца за бесценок, за копейки, лишь бы насолить мужу-предателю.