Месть. Идеальный сценарий (СИ) - Вестова Лея

Она говорила это так буднично, словно обсуждала маркетинговую стратегию.

— Он жаден и высокомерен, — продолжала она. — Он посчитает, что вы легкая добыча. Зачем ему нужен Слава, этот шумный, проблемный посредник, которого скоро могут посадить, если можно забрать все напрямую у истеричной, сломленной наследницы? Он обязательно клюнет. Он пришлет своих людей, чтобы забрать компанию за гроши. И вот тогда, на этих переговорах, мы его и возьмем.

Это был чудовищный риск. Я должна была стать приманкой в игре с тигром. Превратиться в жалкую, пьяную, опустившуюся женщину в глазах всего мира. Унизить себя, чтобы уничтожить его.

— Я согласна, — сказала я, не раздумывая.

Разговор с Дмитрием состоялся той же ночью. Когда я пересказала ему план Анны, он взорвался.

— Нет! — он вскочил на ноги, его лицо исказилось от ярости и страха. — Категорически нет! Я не позволю тебе стать приманкой! Ты понимаешь, с кем мы имеем дело? Это не Слава! Эти люди не будут играть в подставы с актерами. Если они заподозрят ловушку, они тебя просто уберут. Тихо, бесшумно, и никто никогда не найдет даже твоего тела!

Это был первый раз, когда я видела его таким. Не спокойным профессионалом, а напуганным мужчиной. Он боялся не за себя. Он боялся за меня.

— А какой у нас выбор, Дима⁈ — я встала напротив него. — Спрятаться в этой квартире и ждать, пока он уничтожит тебя через свои связи в судах, а потом придет за мной? Я не буду прятаться. Это война, которую начал он, убив моего отца. Я приму бой. Да, я стану приманкой. Я спущусь в самый ад, если понадобится. Но я сделаю это на его территории, по его правилам, но с нашим сценарием.

Мы стояли друг напротив друга в маленькой, душной кухне. Весь мир сузился до этого пространства. Это был не просто спор о тактике. Это был главный разговор в наших отношениях.

— Я не могу тебя потерять, — сказал он тихо, и в его голосе прозвучало отчаяние.

— А я не могу потерять тебя, — ответила я. — И я не могу позволить ему победить. Не после всего, что он сделал.

Наш самый серьезный разговор состоялся той ночью. Я убеждала его, что это единственный шанс. Он смотрел на меня, и я видела, как в его взгляде борются страх за меня и уважение к моей силе. Он смотрел на меня и видел уже не хрупкую, напуганную жертву, которую он встретил несколько недель назад, а закаленного в битвах бойца, готового идти до конца.

И он уступил. Это была не радостная победа. Это было тяжелое, выстраданное согласие.

— Хорошо, — сказал он наконец, и его голос был хриплым. — Мы сделаем по-вашему. Мы разыграем этот спектакль. Но запомни, Кира. Если я почувствую, что твоей жизни угрожает малейшая, самая ничтожная опасность, я срываю всю операцию. Немедленно. И мне плевать на компанию, на месть и на Корчагина. Только твоя жизнь имеет значение. Ты поняла?

— Поняла, — прошептала я.

Мы заключили наш страшный пакт. Мы вступали в финальную, самую опасную фазу нашей войны. И я знала, что на этом пути могу потерять все. Но рядом со мной был человек, который был готов пожертвовать всем ради меня. И это придавало мне сил.

Глава 15

Дорогие читатели, извиняюсь за задержку главы, осталась без интернета

Анна виртуозно разыграла свою партию. Она была не просто адвокатом; она была гениальным режиссером, ставящим самый мрачный спектакль в моей жизни. В течение следующей недели информационное пространство вокруг меня превратилось в ядовитое болото. Я читала эти «новости» на чистом ноутбуке, который давал мне Дмитрий, и чувствовала, как по коже бегут мурашки отвращения. Это была я, и в то же время не я.

Анонимные телеграм-каналы, специализирующиеся на светских сплетнях, захлебывались от «инсайдов»: «Наследница Империи Гордеев» в глубокой депрессии после скандального разрыва с мужем. Источники сообщают о проблемах с алкоголем'. В более респектабельных, но не менее продажных деловых изданиях появлялись осторожные заметки: «Кира Гордеева, по слухам, была замечена на консультации в элитной швейцарской клинике неврозов. Эксперты опасаются за будущее компании, оставшейся без твердого руководства». Анна, как кукловод, дергала за ниточки, и марионетки-журналисты послушно танцевали, создавая образ сломленной, невменяемой, отчаявшейся женщины, готовой на все, лишь бы отомстить мужу-предателю.

Это было невыносимо. Каждая лживая строчка, каждая фотография, сделанная папарацци, где я выходила из магазина с потухшим взглядом (роль, которую я репетировала часами), — все это было частью плана, частью моего унижения. Я становилась той жалкой, опустившейся женщиной, которую они придумали. Я жила этой ложью, дышала ею, и иногда, глядя на себя в зеркало, я с ужасом видела в отражении не себя, а ее — раздавленную горем фикцию.

Корчагин клюнул. Он, как и предсказывала Анна, был слишком высокомерен и слишком жаден, чтобы упустить такой шанс. Зачем иметь дело с непредсказуемым и уже «засвеченным» Вячеславом, если можно забрать главный приз почти даром, вырвав его из слабых, дрожащих рук невменяемой наследницы?

Его доверенные лица вышли на моего «нового» адвоката — подставного юриста, которого наняла Анна, человека с безупречной репутацией и незапятнанной биографией. Разговоры велись осторожно, с намеками. Они выражали «глубокую озабоченность» состоянием Киры Игоревны и «будущим великой компании». Они предлагали «помощь», «цивилизованное решение», которое позволило бы мне «уйти на покой» с достаточной суммой, чтобы «забыть этот кошмар».

Встречу назначили в президентском люксе одного из самых дорогих отелей города. Выбор места был неслучаен. Это была демонстрация власти, богатства, пренебрежения к деньгам. Они хотели ошеломить меня, подавить своей роскошью еще до начала переговоров.

Подготовка к операции напоминала кадры из шпионского фильма. За сутки до встречи Дмитрий и его команда, двое молчаливых, похожих друг на друга, как братья, парней, которых он называл просто Виктор и Сергей, проникли в отель под видом технических специалистов для проверки систем пожарной безопасности. Они работали ночью, когда этажи пустели. Я наблюдала за их работой по скрытой камере, которую они установили в коридоре. Их движения были бесшумными, отточенными, жуткими в своей эффективности.

Они буквально напичкали номер аппаратурой. Миниатюрные камеры были встроены в датчики дыма, в вазу с цветами, в раму картины на стене. Микрофоны, толщиной с волос, были спрятаны под полированной поверхностью огромного стола для переговоров, в основании торшера. В соседнем номере, снятом на чужое имя, они оборудовали командный пункт: несколько мониторов, сложное звукозаписывающее оборудование, компьютеры.

Ночь перед встречей была бессонной. Мы сидели с Дмитрием в этом импровизированном штабе. Он в последний раз инструктировал меня.

— Вот, — он протянул мне крошечный телесного цвета микрофон. — Он крепится сюда, под воротник блузки. Батареи хватит на три часа.

Затем он дал мне брелок от машины, точно такой же, как тот, что был у меня в Твери.

— Тревожная кнопка. Но на этот раз все серьезнее, Кира. Если ты ее нажмешь, мы входим через десять секунд. Не для того, чтобы поговорить. Чтобы вытащить тебя оттуда любой ценой. Используй ее только в случае реальной угрозы жизни.

Он говорил отстраненно, но я видела, как напряжена линия его челюсти, как в его глазах плещется плохо скрываемый страх.

— Помни, Кира, — сказал он, взяв меня за руки. Его ладони были холодными. — Твоя жизнь — это единственное, что имеет значение. Не запись. Не месть. Только ты. Если почувствуешь, что что-то идет не так, если они покажутся тебе подозрительными, просто вставай и уходи. Скажи, что тебе плохо. Мы найдем другой способ.

— Другого способа не будет, — ответила я тихо. — Это наш единственный выстрел.

Утром я готовилась, как актриса перед выходом на сцену. Я надела дорогое шелковое платье, но специально сделала на нем едва заметную затяжку. Волосы уложила в сложную прическу, но несколько прядей нарочито выбивались, создавая эффект небрежности. Макияж был произведением искусства, визажист, которого тайно наняла Анна, полтора часа колдовал над моим лицом, создавая идеальную маску измученной женщины: бледная кожа, темные круги под глазами, покрасневшие веки. Я смотрела на себя в зеркало и видела призрак.