Кошусь на часы. Половина первого. Это же Олег скоро придет!
«Жду тебя!» — вернувшись в наш «дом», отправляю сообщение Олегу.
«Я уже вышел из училища. Скоро буду, любимая», — отвечает Олег.
И я на радостях быстренько чищу и режу длинными ломтиками картошку. Кидаю на сковородку в растопленное масло и бегу в спальню заправлять постель. Так и ношусь из комнаты в кухню. Перемешиваю жареху, одеваю наволочки на подушки. Выглядываю в окно. И чуть не пропускаю момент, когда хлопает калитка.
Олег! Любимый мой! Пару секунд любуюсь своим будущим офицером. Статный, красивый. В шинели и в смешной шапке-ушанке. Мажу взглядом по румяным щекам, по небольшому, словно вылепленному носу и выскакиваю за дверь. Лечу к Плехову со всех ног и только на полпути замечаю, как стынут ноги.
Я же в одних носках побежала!
Вот балда!
— Ленка! — подскакивает ко мне Олег. С букетом гвоздичек, с какой-то снедью в пакете. — Ты с ума сошла! Босиком! — рычит со смесью раздражения и счастья. Откинув пакет в сугроб, подхватывает меня на руки. — Ленка моя! — целует замерзшими губами.
— Олежек, любимый! — утыкаюсь носом куда-то в шею. И только сейчас до меня доходит. Пусть я добиралась к Олегу со сложностями. Но оно того стоило. Все не зря!
— Пойдем в дом, — тащит меня на руках Плехов. — Ты простудишься, сумасшедшая, — смеется тихо.
А я таю от счастья в руках любимого. И больше мне ничего не надо. Только Олег. Один-единственный на всю жизнь.
— Ого! Да у нас тут целый дворец! — оглядывается по сторонам Плехов. — Ну Жук! Ну молодец! Я с ним по гроб жизни не рассчитаюсь, — ставит меня на ноги в маленькой прихожей. Торопливо стаскивает шапку и шинель. — А чем это так вкусно пахнет? — ведет носом.
— Я картошки нажарила! — рапортую, обвивая руками могучую шею любимого.
— Как я люблю? — восхищенно тянет он.
— Конечно, — улыбаюсь во все тридцать два. Чмокаю Плехова в нос и бегу на кухню выключать картошку. — Юлия Петровна котлет обещала дать! — кричу оттуда.
— Да не надо. Я рыбы красной купил в магазине и буженину. Сейчас принесу. Я же пакет в во дворе оставил… И нарежу, — выходит из дома и тут же возвращается.
— Где тут руки помыть? — оглядывается он по сторонам. Заходит в выгороженную рядом ванную. Стукается темечком о косяк. — Блин, какие-то карлики строили, — смеется поморщившись.
— Больно? — подскакиваю к Олегу. Глажу по голове. Целую куда попало.
— Когда ты рядом, мне всегда кайфово, — сгребает меня в охапку Плехов. Прижимает к стене, жадно ведет руками по телу, потом по груди. И меня словно током бьет от желания. — Пойдем? — кивает на спальню.
— А как же?.. — оглядываюсь на горячую сковородку.
— Остынет как раз. Мы быстренько, — целует меня за ушком Олег. Прокладывает дорожку поцелуев по шее к груди. — Я соскучился, Ленка. Сил нет.
— Я тоже чуть с ума не сошла, — шепчу хрипло.
И отвлекаюсь на рингтон сотового.
— Подожди, отец звонит, — отстраняюсь неохотно. — Надо ответить. Папа ты сам знаешь какой… — кидаюсь к сумке, лежащей на стареньком комоде.
Выуживаю трубку, принимаю вызов и тут же слышу разъяренный голос отца.
— Ты что это учудила, Лена? Какого хрена потащилась в Тюмень? И не сказала никому ничего. Как ты могла? У матери сердце слабое. Ты хоть иногда о ком-то, кроме себя, думаешь?
— Откуда ты узнал? — охаю в ужасе.
— От верблюда, — рычит в трубку отец. — Твой верблюд Андрюхе похвастался. Идиот, мать его…
— Пап, все хорошо. Мы соскучились друг по другу, — скулю тихонечко. А в душе закипает самая настоящая ярость.
Еще говорят, что женщины болтушки. Нееет! Главные сплетники — мужчины.
— Ты где остановилась, Лена? — строго допрашивает меня отец. — Обратный билет есть?
— Олег снял флигель у друга. Стаса Жукова, — рапортую четко, по-военному. С отцом шутки плохи. Он меня любит до безумия и точно взгреет за эту выходку. А если про Валдаевых узнает, прибьет.
— Хорошо, — немного спокойнее выдыхает папа. — С билетом что? И как ты отпросилась в деканате? Тебя же отчислят, дочь…
— Все хорошо, пап. Правда, хорошо. Я послезавтра днем вернусь, — старательно обхожу тему билета. Зыркаю на Плехова недовольным взглядом. — И с деканатом все нормально, пап. Меня опустили, — тараторю сбивчиво.
— Ладно, — оттаивает папа. — Олень твой где?
— Олег рядом, — поправляю невольно.
— Дай ему телефон, — велит отец. Передаю. А дальше слышу «Как ты мог?» и трехэтажный мат, доносящийся из трубки.
— Василий Андреевич… Дядя Вася… — в сердцах бросает Олег. Краснеет словно рак. Ведет ладонью по широкому лбу, потом сжимает чуть пухлые губы. Нервно сглатывает и продолжает тихо и твердо. — Я осознаю. Косяк упорол… Больше такого не повторится. Лена тут под надежной охраной. С ней ничего не случится. И в аэропорт проводят… Да. Я вам обещаю, — заверяет он на прощанье. И закончив разговор, откидывает трубку на комод. — Фу-ух, пахан меня выдрал. Словно малолетку.
— Как он узнал? Ничего не понимаю, — всплескиваю горестно руками. Тереблю в пальцах расшитое узорчатое полотенце. И чуть не реву с горя. Все открылось. Абсолютно все!
Папе не составит труда узнать про рейс Тюмень-Агдальск. У него есть возможность выяснить, была я на борту, или летаю в Тюмень и обратно на зонтике, как Мэри Поппинс.
— Лен, тут я виноват, — садится на табурет Олег. Складывает руки в замок и покаянно признается. — Дрюл позвонил, когда я к тебе ехал. Ну, я на радостях и сообщил. Даже не думал, что он такое трепло.
— А ты не трепло? — бросаю едко. Откидываю прочь дурацкое полотенце, ухожу в ванную, хлопнув дверью. — Он мой брат, вообще-то! Вот и поднял всех на уши! А у тебя мозгов не хватило промолчать! — кричу напоследок.
«Хвастун хренов. И болтун!» — в сердцах думаю о Плехове. Язык без костей.
И что мне теперь делать? В какой аэропорт он собрался меня провожать? Наврал отцу. А папа этого не прощает.
— Лен, ну прости, — вламывается следом Плехов. — Дядя Вася, конечно, бешеный. Особенно если тебя касается. Но он отойдет, пока ты вернешься. И что он сделает? Ну, поорет. Мало он на кого орет, что ли? — прижимает меня к себе мой слишком наивный жених. Обнимает, тискает. Целует поспешно.
— Ладно, пойдем есть, — вздыхаю устало. — Картошка стынет. Ты хотел рыбу и мясо порезать…
— Да, Ленок, сейчас все сделаю, — чмокает меня в нос Олег. И взяв меня за руку, ведет на кухню.
А я пытаюсь понять, во что мне выльется эта поездка. Папа у меня не из тех людей, кто покричит и забудет. Последуют санкции. Обязательно последуют!
Глава 24
Без Алены я лезу на стену. Стоит только представить, как она там со своим Оленем, и сердце останавливается от ярости. Поехать бы в Тюмень, ворваться в сраный флигель на городской окраине. Снести с петель дверь и оторвать от придурка мою Алену…
Но нет… Приходится терпеть. Мне нужна она вся. Без остатка. Без дурацких страданий и мечтаний о солдате. Их нельзя просто так взять и разлучить. Только хуже сделаю. Она его любит. Аж глаза светятся, когда говорит о женихе. Поэтому надо действовать точно и аккуратно. Перетерпеть, если нужен результат.
Так часто в разборках бывает. Вроде складывается ситуация не в нашу пользу. Обоснуя у оппонентов больше. И пахан соглашается. Выносит решение, от которого невозможно отвертеться. А потом тихой сапой ведет в нужное русло. Вот и сейчас похожая история. Только на кону стоят не бабки, не репутация у клиентов, а моя собственная жизнь. Потеряю Алену, сам сгину ни за грош.
— Аль, — в кабинет вваливается мой помощник и дружбан Рома Извеков.
— Не называй меня так, — морщусь я. — Еще накличешь, блин.
— Да ладно… Мне бы такое погоняло зашло, — плюхается в кресло рядом Ромка. — Распечатки прислали. Все складывается в твою пользу, братан, — смеется он.
— Ты читал? — уточняю недоверчиво.
— А что такого? — фыркает Извек. Трет ладонью бычью накачанную шею, лыбится довольно.
